Как Минздрав победил искусственный интеллект

Продолжение. Начало читайте: Экс-руководители Минздрава раскрывают подоплёку миллиардных хищений в здравоохранении Казахстана.

По словам бывшего министра Елжана Биртанова и экс-вице-министра Олжаса Абишева, запуск цифровой платформы разрушит многомиллионные хищений в здравоохранении – и именно поэтому её так боятся. В интервью Exclusive.kz они объясняют, как и кем саботировались поручения президента, почему не состоялся апгрейд готовой IT-инфраструктуры, кто и почему препятствует внедрению ИИ в клиниках, и как в результате такой политики в США уехали авторы казахстанского медицинского стартапа, ставшего впоследствии одним из самых перспективных в мире.

– Почему, по-вашему мнению, цифровую платформу Минздрава так и не запустили, несмотря на поручения президента и премьер-министра. Только ли в «призраке дела Биртанова» проблема?

Елжан Биртанов: – 3,4 триллиона тенге – вот вся причина. Это объём бюджета здравоохранения. Даже если не брать частный сектор, а рассматривать только государственный, в прошлом году это было порядка 550 миллиардов тенге, – это всё равно почти миллиард долларов. Минимум четверть из этой суммы, по нашим оценкам, – это «мёртвые души», списания, фиктивные закупки лекарств и изделий.

То есть, кто-то зарабатывает 250-300 миллионов долларов в год на откровенном воровстве. Эти препараты потом продаются в соседних странах, в аптеках, на чёрном рынке. И всё это – системный доход.

Даже в тех сегментах, где государство действительно покупает и бесплатно обеспечивает людей, в больницах, в аптеках, происходят завышения цен. Там ещё столько же. Так что совокупный “прибыльный» оборот может составлять 600-700 миллионов долларов в год. Это примерно 2 миллиона долларов в день. И эти деньги распределяются между конкретными группами, а не сотнями компаний.

Антимонопольное агентство, кстати, уже выявляло сговор на тендерах: тогда штрафовали компании на 300 миллионов тенге. Но для них это – суточная прибыль.

Посмотрите, кто был топ-поставщиком лекарств 10 лет назад, и кто сейчас. Всё те же игроки. Это крупные, влиятельные структуры, которые могут купить что угодно за один годовой бюджет.

И вот появляется система, которая способна разрушить эти правила игры. Один из её ключевых компонентов – модуль BI, Business Intelligence. Ещё в 2015 году мы закладывали ее в техзадание, когда о системах искусственного интеллекта почти никто не говорил. Мы предвидели: как только появятся данные, нужно будет применять алгоритмы, чтобы отличать правду от лжи. Сегодня это стало обыденной технологией, но уже тогда было понятно, к чему всё идёт.

Если бы платформа заработала, вся информация из разных ИС стекалась бы в одно место. И тогда весь теневой бизнес, основанный на завышениях цен и фальсификациях данных, пошёл бы ко дну. Это прекрасно понимали все, кто сидел на этих потоках. Поэтому и началась борьба не с самой цифровизацией, а с её реализацией.

Что они сделали? Начали обещать. Каждый год кто-то из Минздрава заявлял: «В следующем году всё запустим». Цой обещал. Гиният обещала. Президент в каждом послании подчёркивал необходимость цифровизации. Вице-премьер Тугжанов говорил, что в 2023 году всё будет готово. В 2024 году Тамара Дуйсенова повторила: «До конца года запустим». Наступил 2025 год – теперь обещают запуск до конца 2025. И так по кругу.

На самом деле, это технически простая задача. Да, она требует денег и квалифицированных специалистов. Но с похожими проблемами здравоохранение сталкивается во всем мире и поэтому на рынке существуют готовые платформенные решения. Это высокоуровневые разработки, которые делают глобальные корпорации. «На коленке» такие платформы МЦРИАП или РЦРЗ собрать не сможет. Но у нас всё, что необходимо, уже есть: есть бессрочная лицензия Oracle, есть центр обработки данных, куда может стекаться информация, есть построенный алгоритм Ericsson. Всё уже готово к внедрению. Но в Минздраве это целенаправленно блокируют. И дело, на мой взгляд, как раз-таки не в страхе «призрака дела Биртанова», а в материальной заинтересованности.

К слову, компания Ericsson, которая участвовала в разработке, после оглашения обвинения направляла официальную ноту президенту. Посол в срочном порядке передавал в центр: «Критическая ситуация, под угрозой двусторонние отношения». Адвокаты запросили переписку – получили всё официально. Ericsson грозили судом и направляли 30-страничное обоснование протеста против приговора, в котором вновь подробно разъяснялось, что система работает, что она протестирована, что претензии безосновательны. Все эти материалы были нами переданы в апелляцию, приобщены к делу. Но апелляционный суд всё равно проигнорировал. Позже, неофициально, мы узнали: якобы была команда «не пересматривать». Хотя, конечно, подтвердить это документально невозможно.

На обращение Ericsson правительство так и не ответило. Документ «замылили», и вопрос до сих пор официально открыт. Хотя разработчики готовы были приехать и запустить платформу. Всё, что требовалось – просто сказать: «Хорошо, сделайте».

Это ведь нужно не для нас. Это нужно для страны, для людей. Сейчас мы теряем миллиарды – и это в разы больше, чем любые возможные издержки на апгрейд системы.

Олжас Абишев: – А теперь вдумайтесь: изначально досудебный орган обращался даже в международные компании, чтобы оценить платформу. Крупные структуры, такие как холдинг Зерде, признались, что не имеют нужных специалистов. Deloitte заявила, что им потребуется 9 месяцев работы, 10 человек и миллион долларов, чтобы сделать профессиональную оценку. И вдруг некий Ремнёв делает это за один день за 500 тысяч тенге. И выносит вердикт, который ложится в основу приговора. Это Эйнштейн какой-то, о котором никто не слышал. А потом выясняется, что специалисты центра судебной экспертизы, которые копировали отчет Ремнёва и вставляли в свои отчеты, позже были осуждены по другим делам за взятки и мошенничество.

В 2019 году бюджет здравоохранения составлял 900 миллиардов тенге. А в 2024 году – уже 3,4 триллиона. Рост в три раза. А пациенты те же. Более того, после пандемии COVID-19 часть хронических больных, как известно, просто умерли. Контингент сократился. А деньги продолжают утекать – как вода в песок. А теперь представьте: через пару лет бюджет может достичь уже 4,3 триллиона тенге. И если так и не будет цифрового учёта, – всё это снова уйдёт в никуда.

Елжан Биртанов: – Благодаря ОСМС бюджет и растёт, но деньги просто исчезают. В 2020 году мы были готовы сделать все рецептурные лекарства для детей бесплатными – не только по списку, а все, которые назначает врач. У фонда ОСМС тогда были деньги. Да и сейчас есть. Проблема была в том, что не существовало нормального электронного учёта. Мы не знали, сколько чего и где назначается. Всё продавалось без чеков, вручную. Мы говорили: давайте введём электронные рецепты, и тогда будет понятна реальная картина. Система ОСМС могла бы это всё субсидировать. Но это никому не нужно, – особенно аптекам, у которых серые обороты, завышенные цены и никто не спрашивает рецепты.

Олжас Абишев: – В прошлом году был хайп: фонд узнал, что одному ребёнку «вылечили» 82 зуба. Но как они это выяснили? Ответ: вручную проверяли.

А теперь сравните: ещё в декабре 2018 года мы с помощью одного из компонентов платформы выявили аномалии в системе. Например, в Алматы один главврач в отделении гинекологии «обслуживал» мужчин – своих коллег. Система автоматически выдала сигнал: если пациент – мужчина, он не может получать гинекологическую помощь. Это не ручная проверка, а алгоритмический фильтр, встроенный в систему. И если масштабировать это на всю страну, такие случаи будут не единичными, а массовыми – сотни в каждом регионе. Но фонд в 2023 году нашёл только «82 зуба» – хайп подняли, чтобы про них сказали, какие они молодцы, и на этом всё закончилось.

Елжан Биртанов: – Но несмотря на всё, мы продолжаем работать. Олжас сейчас активно развивает проекты в сфере ИИ, и, в отличие от многих, он не просто делает презентации – он реально реализует рабочие решения. Один из его проектов получил огласку в СМИ: помощь ребёнку с тяжёлым диагнозом. Его даже пригласили выступить по этому поводу на глобальном форуме по искусственному интеллекту, который пройдёт 12 июня в Техасе. Там будет всего три представителя от мировой системы здравоохранения, – и один из них это Олжас Абишев из Казахстана.

Сейчас у нас очень адекватная министр здравоохранения, которая прошла путь снизу доверху, которая знает и меня, и Олжаса, и с которой у нас сложились уважительные доверительные отношения. Она сама связалась с Олжасом, узнав о его достижениях в ИИ, и пригласила поделиться опытом. Дала поручение своему заместителю по цифровизации, господину Оспанову, чтобы тот организовал встречу.

Но что сделал вице-министр? Совещание он собрал, – а сам не пришёл. Есенбаева, который тоже отвечает за цифровизацию, не направил. Вместо этого пришли рядовые сотрудники из Центра развития здравоохранения. Олжас им всё подробно объяснил: как работает ИИ, как его внедрить, какие технологии уже опробованы.

Зато в тот же день нам пришло письмо от судебного исполнителя: мол, минздрав запрашивает, почему Абишев и Биртанов не выплачивают 1,5 млрд. тенге. Я как-то посчитал, что даже если буду хорошо зарабатывать, то не доживу до этого дня: ведь, чтобы рассчитаться хотя бы к 75 годам, мне нужно зарабатывать по 6 миллионов тенге в месяц. Где такие зарплаты есть? И всё же решение суда и все предписания исполнителя мы, конечно, выполняем – половина нашего дохода идёт на погашение штрафа.

Но суть даже не в этом. Суть в том, что министр даёт поручение, – а её подчинённый его игнорирует. Вице-министр, отвечающий за цифровизацию, выдаёт какие-то мнимые успехи, а когда кто-то приходит и предлагает реальную помощь – минздрав в ответ инициирует исполнительные меры. Цель очевидна: заставить нас с Олжасом замолчать, запихать, как тараканов, под плинтус, чтобы мы тихо сидели и не шуршали, не мешали им строить «светлое цифровое будущее здравоохранения».

С нынешним министром я и сам встречался по другим вопросам, связанным с привлечением инвестиций. Сейчас на неё обрушился шквал критики, но ведь в системе работают те же люди, что и выстраивали годами все эти схемы в ОСМС. Одного из них уволили в прошлом году, но он успел многое настроить. Надеюсь, следствие разберётся, какие у него были связи и интересы. Однако, к сожалению, мы на собственном опыте знаем: следствие далеко не всегда ищет истинные причины происходящего.

На одном из заседаний в суде я официально обратился с предложением: не мешать запуску платформы. Я просил выдать правительству судебное предписание – пусть запускают. Это не помешает расследованию, наоборот: мы разберёмся по нашему эпизоду 2018 года, но пусть сейчас, в 2021 году, система заработает. Тогда я прямо сказал: если вы не сделаете этого сейчас, к концу 2024 года будет хаос. Инфляция растёт, фонд ОСМС может просто обанкротиться. И вот что мы видим: фонд в глубоком дефиците. Это признанный факт.

– Судья не принял ваше предложение?

Елжан Биртанов: – Нет. Суд вообще не проявил никакого интереса. Если посмотрите видеорепортажи с заседаний – на его столе нет ни одного тома дела. Такое ощущение, что приговор был написан заранее. Более того, представители прокуратуры заявили: они не изучали материалы дела, не видели томов. У них просто было «поручение». Это всё звучит настолько абсурдно, что не требует даже комментариев.

Олжас Абишев: – Хочу подчеркнуть: изначально нас обвиняли в хищении бюджетных средств, выделенных на платформу. Об этом писали, снимали сюжеты, публиковали разоблачительные материалы, – якобы мы купили замки, музеи, какие-то роскошные активы на украденные деньги.

А что произошло на суде? Сам судья прямо заявил: «Ни Биртанов, ни Абишев денег не брали». То есть, тема хищения вообще отпала. Однако приговор всё равно был вынесен. На каком основании – непонятно. Более того, представители минздрава в суде тоже признались, что не читали материалы дела, не знакомились с томами, не видели вещественных доказательств, но при этом продолжали настаивать на нашей виновности. Но как можно утверждать, что человек виновен, если ты даже не читал дело?

– Олжас, я видел вашу публикацию по поводу искусственного интеллекта. Расскажите, о чём вы говорили с Минздравом и как они отреагировали?

Олжас Абишев: – Я поднял три вопроса. Во-первых, я поделился своим практическим опытом внедрения искусственного интеллекта. Со мной в прошлом году поделилась своей историей мама 15-летней девочки, у которой букет разных патологий и на протяжении пяти лет врачи не могли поставить ей диагноз. Без подходящего лечения ей становилось хуже. Я решил ей помочь, предупредив сразу, что это не замена врача, но это третье мнение, дополнительный инструмент. В итоге за пять месяцев алгоритм, который я разработал, нашёл истинную причину заболеваний. Сейчас ребёнок готовится к операции, которая избавит её от всего этого комплекса диагнозов. Это прорыв на основе практики!

Я предложил Минздраву бесплатно поделиться своим алгоритмом, моделью, архитектурой, методикой, – чтобы не только одна девочка, но и десятки тысяч казахстанцев с похожими проблемами могли получить такую помощь. Только среди подростков с аналогичными диагнозами в Казахстане сейчас более 100 тысяч детей. Вся методика уже отработана, итоги пилота уже есть, доказательная база есть, эффективность подтверждена. Просто начните её применять.

Во-вторых, я обсудил с ними пересмотр клинических протоколов. Сейчас Минздрав планирует потратить на это 1,5 млрд тенге и два года работы рабочих групп. Я сказал: сейчас всё это можно сделать с помощью ИИ за две недели и не более 5 миллионов тенге. Я покажу, как это работает, пошагово. Не нужно мне за это платить. Можете найти любую другую доступную на рынке IT-компанию и продолжать затем работать с ней. Я просто объясню технологию. Это быстрее, дешевле и эффективнее.

В-третьих, я попытался обсудить недавнее заявление вице-министра Ербола Оспанова о том, что «единая система здравоохранения» будет разработана до конца года. По его словам, это будет сделано бесплатно некой частной компанией Yurt Tech. Но дело в том, что я работаю в этой сфере 13 лет и никогда не слышал об этой компании. Ни один из моих коллег-экспертов – тоже. Как может неизвестная ТОО-шка разработать за полгода то, на что международные корпорации тратят 1,5-3 года? Почему Минздрав решил с ней работать? И почему всё это происходит без конкурса, без технического задания, без выявления квалификационных возможностей, без соглашения о неразглашении?

У меня есть опасения, что в конце года нам опять скажут: «Они постарались, но не смогли, давайте ещё подождём до конца 2026 года». При этом, предполагаю, что у этой компании сейчас есть доступ к медданным казахстанцев в противоречие законов и Кодекса о здоровье.

В итоге на все мои вопросы по этому поводу в Минздраве никто не смог дать ответ. Просто сказали: «Мы тоже не знаем, просто вице-министр об этом сказал». То есть, даже те, кто работает в министерстве, не понимают, с кем и почему заключили такое «сотрудничество».

– А что вам ответили по поводу внедрения искусственного интеллекта?

Олжас Абишев: – Они сказали, что «пойдут к руководству и спросят разрешения». На этом всё.

– А нет ли у вас опасений, что даже если Минздрав вдруг и согласится принять вашу помощь по внедрению искусственного интеллекта, то они начнут так же затягивать, как это было с платформой?

Елжан Биртанов: – Конечно, такие опасения есть. Пока со стороны правительства и правоохранительных органов не будет чёткого и публичного желания бороться с этой системой, – так называемой «фарммафией», – всё будет по-старому. На ключевые позиции ставят либо некомпетентных, либо зависимых людей. Они делают не то, что требует профессионализм и совесть, а то, что им приказывают.

Как только выяснится, что алгоритм ИИ действительно помогает, – вызывает экономию, улучшает диагностику, – начнётся сопротивление. Врачи, к сожалению, тоже иногда становятся частью этой системы. Им кто-то сверху говорит: «Вот этот препарат хороший», и всё – они его защищают до последнего, даже если научные данные говорят обратное. А ИИ неизбежно начнёт вычёркивать из протоколов неэффективные лекарства, – а значит, разрушит построенную ими схему. Поэтому противодействие будет, и очень жёсткое.

Мы с Олжасом в прошлом году объявили конкурс для молодых инноваторов в сфере ИИ. Многие ребята пытались внедрять зарубежные алгоритмы – адаптировать их под казахстанские реалии. Но они сталкивались с тем, что их просто не пускают в клиники. И МЦРИАП, который должен был бы продвигать цифровые решения, никакой поддержки стартапам не оказывает. Все инициативы остаются на обочине, хотя их можно было бы внедрить и масштабировать.

Сейчас я преподаю на кафедре общественного здравоохранения Южно-Казахстанской медицинской академии. Читаю лекции магистрантам и докторантам о том, куда движется мировая медицина. После COVID-19 произошёл настоящий технологический скачок, – особенно в сфере первичной помощи, цифровизации, применения ИИ для улучшения приёма пациентов и снижения затрат. Но у нас, к сожалению, такому ходу не дают.

Олжас Абишев: – Простой, но показательный пример – стартап Cerebra AI. Это казахстанская разработка в области онкологической диагностики на основе искусственного интеллекта. Сейчас она признана в США одной из лучших – вошла в топ-10 проектов в здравоохранении. Но что было до этого?

Три года основатель Cerebra топтал коридоры минцифры, минздрава, кабинета премьер-министра. Три года пытался внедрить свои решения. Безрезультатно, никто не принял. В итоге он честно написал: «Я устал – уезжаю в США». И это не единичный случай. Я разговаривал со многими разработчиками стартапов, все сталкиваются с одним и тем же.

А всё почему? Потому что отрасль закрыта. Она «в домике». Как только туда войдёт ИИ – начнётся сокращение закупок, обнажатся дыры, схлопнутся потоки.

Вот яркий пример: девочка, о которой я рассказывал, раньше получала 7-8 препаратов, а после внедрения алгоритма – осталось только два. И если такие технологии применить в масштабах страны, нужно будет не 500 миллиардов госбюджета закладывать на лекарства, а 200-300. Безусловно, это ударит по возможностям тех, кто хочет заработать на теневом рынке лекарств. Многие это понимают, – а потому и принимают меры, полностью противоположные общепринятой логике, – не дать внедрить ИИ в медицине.

• 105
• 23