Казахстан медленно, но верно движется к банкротству?

С казахстанским бюджетом неладно. Правительство не только рекордно увеличило трансферты из Нацфонда, но и сверх плана занимает деньги за рубежом. Бюджет вроде бы спасли, но зато вырос госдолг. Соответственно, в бюджете на следующий год выросли и траты на покрытие государственных задолжностей, как внешних, так и внутренних – получился замкнутый круг. О том, насколько эта ситуация угрожает экономической стабильности Казахстана Exclusive.kz поговорил с профессором КазНУ Магбатом Спановым.  

– В министерстве нацэкономики на днях заявили, что госдолг Казахстана находится в пределах нормы – 23% от ВВП. По закону и согласно международным рекомендациям, он не должен превышать 30% от ВВП. Получается, проблема высокого госдолга надуманная?

– С точки зрения критериев экономической безопасности, размер нашего госдолга в принципе невелик. Но проблема в том, что большая его часть берется для того, чтобы заполнить бюджетный дефицит.

К тому же планку дефицита платежного баланса в 30 % установили только в 2022 году, раньше она была 27%, еще раньше – еще меньше. То есть правительство ее постоянно повышает, потому что расходы растут.

В этом контексте часто вспоминают Соединенные Штаты – они с каждым годом тоже увеличивают лимит для госдолга. Но другой вопрос, что США тратит деньги не только на себя, но и на весь мир: они снабжают союзников вооружением, оказывают гуманитарную помощь, сами выдают кредиты и так далее. Но Казахстан даже себя не может обеспечить самостоятельно. Это говорит о том, что внутриэкономическая ситуация в стране далека от благополучной.

За последние десять лет только в 2022 году у нас было положительное сальдо платежного баланса. Я это связываю с Январскими событиями, из-за которых произошел экономический застой, соответственно, мы меньше покупали товаров и меньше оказывали услуг и была высокая инфляция.

Фактически в последние годы мы тратим больше, чем зарабатываем. Вот в этом главная проблема. А когда мы занимаем средства для того, чтобы спасти бюджет страны, мы еще дальше загоняем себя в долги. Получается порочный круг. При этом у нас всегда было положительное внешнеторговое сальдо. Это парадокс.

Сами по себе кредиты – это обычное дело. Но нужно, чтобы они шли на развитие, а не на решение текущих задач, затыкание дыр в бюджете, компенсацию неудач в госуправлении, как это происходит у нас.

– В цифрах, которые озвучиваются в СМИ, речь чаще всего идет именно о госдолге. Как правило, долг квазигоссектора не упоминается. Нужно ли его учитывать, когда говорим о государственной задолжности? Тогда размер долга вырастет в разы. Если брать только внешний долг, то совокупная задолжность государства и квазигоссектора составляет около 71 миллиарда долларов, а собственно госдолг – всего 12,9 миллиардов.

– Учитывать долг квазигоссектора, даже с небольшой долей государства, конечно, нужно. Старый пример. Например, вода для полива сельхозрастений поступает в Жамбылскую область из Кыргызстана. Хозяйствующие субъекты (компании, которые обеспечивают поступление воды, – прим. Exclusive) задолжали кыргызстанской стороне около 20 миллионов долларов. Сумма вроде бы небольшая. Но после того, как казахстанские компании отказались ее выплачивать, Кыргызстан просто перекрыл воду. И тогда правительство вынуждено было погашать эти долги хозяйствующих субъектов за счет государства. И так происходит везде. Особенно это относится к кредитным линиям, которые выделяют государства-партнеры.

– То есть если кредит берет компания, в которой есть доля государства, то в случае проблем с выплатами последствия для государства тоже могут быть очень серьезными?

– Да, это может стать большой проблемой. Когда председателем Нацбанка был Кайрат Келимбетов, государство пошло на беспрецедентный шаг, который поставил под угрозу нашу экономическую безопасность, сохраняющуюся до сих пор. Казахстан предоставил кредит «Казмунайгазу» в размере 4 миллиардов долларов. Оформлено это было так, что Нацбанк стал владельцем 10% акций КМГ. Но мировая практика показывает, что Центральный банк не должен иметь права заниматься такой экономической деятельностью. Потому что если кредиторы предъявят претензии к «Казмунайгазу», то счета Нацбанка могут арестовать, так как он является совладельцем компании. А Нацбанк управляет и пенсионным фондом, и национальным нефтяным фондом и так далее. Так мы можем потерять эти деньги.

Как это бывает, можно сейчас видеть на примере России, когда западные страны из-за санкций арестовали счета Центрального банка России и аффилированных госкомпаний. И у нас может произойти что-то подобное, хотя и формально по другой причине.

Или можно вспомнить похожую ситуацию, связанную с делом Стати. Казахстан предъявил претензии молдавскому бизнесмену Анатолю Стати, компания которого в 1999 году выкупила акции казахстанских нефтяных компаний, ведущих добычу на месторождениях Боранколь и Толкын. Потом его обвинили в нарушении налогового законодательства, а компании передали обратно государству. Он подавал иски в разные международные суды, в результате в разных странах были арестованы активы Нацфонда.

– Стоит ли ожидать, что ситуация с долгами будет только хуже?

– В 2025–2026 годах у нас будут большие выплаты по кредитам в долларах. Мы их брали примерно 7–8 лет назад, а выплачивать будем сейчас. С тех пор курс тенге к доллару сильно изменился: примерно с трехсот до пятисот. То есть выплаты в итоге будут еще выше, чем мы занимали. Это один момент, который касается именно ситуации с выплатами.

Другой момент. Бюджет на 2024 год составлялся из расчета, что 1 баррель нефти будет стоить 80 долларов. Реальная средняя цена была меньше 80 долларов за баррель. То есть не сильно ниже, но нам все равно пришлось занимать. А на следующий год Всемирный банк прогнозирует, что средняя цена за баррель будет 73 доллара. Но многие эксперты предсказывают, что цена может упасть чуть ли не до 50 долларов/барр в результате победы на американских выборах Дональда Трампа.

Бюджетные расходы в тенге на 2025 год заявлены выше, чем в этом году, а базовая системообразующая цена на нефть снижается, и курс по отношению к доллару растет. Где мы будем находить деньги? Только занимать.

– Был ли у нас шанс не оказаться в долгах?

– В Казахстане в нулевые возник профицит бюджета, мы болели так называемой голландской болезнь (ситуация, когда бум в отдельном секторе экономики, как правило в добывающей отрасли, приводит к сильному притоку в страну иностранной валюты и одновременно к резкой инфляции и росту безработицы, – прим. Exclusive). И вот тогда нужно было постараться погасить все имеющиеся долги за счет иностранной валюты, которая в стране была в избытке, а не заниматься строительством супердорогих объектов, которые затянули нас в эту долговую яму.

Взять хотя бы ЛРТ. Мы уже потратили на строительство больше 1 миллиарда долларов, а его еще даже не достроили. И потом еще в течение многих лет ЛРТ будет убыточным и по 200 миллионов долларов в год из бюджета будет идти на его содержание. И в Казахстане, если поискать, много таких проектов.

– Реально ли погасить или хотя бы сократить существующий долг? И что делать, чтобы не влезать в долги в будущем?

– Сократить реально, но для этого нужно сделать несколько серьезных шагов. Во-первых, нужно запретить выводить деньги через офшорные зоны. После создания Национального нефтяного фонда эта практика стала легальной, пора от этого уходить. Тогда размеры налоговых отчислений вырастут многократно, и потребность занимать деньги на покрытие бюджетных расходов сильно снизится, если вообще останется.

Во-вторых, нужно начать жить по средствам. Если мы понимаем, что у нас денег не хватает, значит нужно сокращать расходы. И в первую очередь, по моему мнению, нужно сокращать расходы на содержание госаппарата, которые занимают существенную часть бюджета. Взять хотя бы расходы на заграничные поездки, которые совершают наши высокопоставленные чиновники. Наше руководство должно в первую очередь заниматься внутренними вопросами и проблемами, а не ездить по заграницам с протянутой рукой собирать кредиты.

Из этого следует третье – нужна целенаправленная политика на привлечение внутренних инвесторов и вытеснению иностранных. Наши долги складываются в основном из обязательств по иностранным инвестициям. И мы постоянно стремимся сделать все, чтобы к нам приходили именно иностранные инвесторы, но совсем забываем про своих. Иностранный инвестор выводит прибыль зарубеж. А местный, даже если он тратит на своих родственников, в любом случае оставляет большую часть капитала в стране.

После Кантара уехало много представителей так называемого «старого Казахстана». Я их называю «дубайским каганатом». Так вот за неимением лучшего, стоит сделать шаги, чтобы вернуть их капиталы в страну, сделать внутренними инвесторами. Сразу отмечаю, не криминальные и преступные капиталы. А для этого нужно дать гарантии, что их капиталы, которые вернутся в страну, не арестуют. Например, пусть каждый построит фабрику или завод, с последующей передачей государству, а потом спокойно занимается бизнесом в стране. Просто нужно подумать о разных вариантах решения этого непростого вопроса.

Далее – нужно реформировать госаппарат. Потому что проблемы с бюджетом возникают из-за неумелого управления. Я, например, считаю, что у нынешнего премьер-министра нет собственной экономической программы. Его назначила партия «Аманат», но перед этим, по-хорошему, должен был состояться праймериз, где бы он представил свою четкую программу – что он собирается делать на посту премьер-министра. Праймериз подразумевает, что он не единственный кандидат, а у него есть конкуренты, которые тоже представляют свою программу. Но ничего этого, конечно, не было. И это только часть проблем.

Решения перед назначением должны обсуждаться на платформе партии и открыто впарламенте, а еще лучше с участием общества. Но этого не происходит, поэтому премьеры приходят без программы и уходят без отчета о сделанной работе перед фракцией в парламенте: что получилось у него, что не получилось. В итоге мы не знаем, на что идут деньги, какие берутся кредиты, узнаем об этом постфактум и никак на это повлиять уже не можем.

И последнее – нам нужно определиться с экономической моделью. Сейчас наша экономическая политика представляет из себя комплекс разрозненных мер, чтобы держать государство на плаву. Отмечу, за пять лет реализуется уже третий «Стратегический план развития». Но если мы хотим, чтобы экономика приводила к росту благосостояния и давала реальные результаты, нужно, чтобы было четкое представление об экономической модели, которую мы выбираем. И на ее основе нужно проводить последовательную экономическую политику. Если выбираем монетарную модель, то это один комплекс мер, если кейнсианскую, то другой. У нас ни одно, ни другое, ни третье. У нас получается что-то усредненное и невнятное, поэтому мы никак не можем сдвинуться с места.

• 18
• 9