Когда экономическое сотрудничество планомерно превращается в экспансию

В конце прошлой недели стало известно о возможной частичной приватизации Атырауского и Павлодарского нефтеперерабатывающих заводов. В числе потенциальных покупателей доли – российская «Татнефть», которая за последние годы выстроила в Казахстане большую сеть партнёрств и закрепила позиции на рынке нефтехимической индустрии через серию совместных проектов с «КазМунайГазом». Возникает закономерный вопрос: является ли её участие результатом открытой конкуренции или же следствием системного продвижения интересов?

Претензии «Татнефти» на долю в казахстанской переработке не возникли на пустом месте. Компания начала выстраивать свою позицию в стране ещё в 2019 году, заключив с «КазМунайГазом» меморандум о сотрудничестве, и с тех пор последовательно укрепляла своё присутствие в стратегических отраслях.

В 2021 году стартовал один из первых крупных проектов компании в Казахстане – строительство шинного завода «KamaTyresKZ» в Карагандинской области вместе с компанией Allur. Параллельно в практически то же время было создано совместное предприятие «Бутадиен» для производства каучуков в Атырау, в которое «Татнефть» вложила значительные ресурсы. Как утверждалось при запуске проекта, завод должен производить до 180 тысяч тонн каучуков в год и служить основой для развития нефтехимического кластера. На следующий год компания подписала соглашение о намерениях по совместной реализации проекта «Каратон-Саркамыс» на западе Казахстана. В 2024 году «Татнефть» получила 100% предприятия «Бутадиен» и долю 50% в созданной для разработки месторождения компании Karaton Operating Ltd., после чего на участках «Каратон Подсолевой» и «Каратон-Саркамыс» начались геологоразведочные работы.

Все эти проекты – не просто привлечённые из-за рубежа инвестиции. Большинство из них реализуются в партнёрстве с «КазМунайГаз», с полным доступом к инфраструктуре, территории и рабочей силе. Между компаниями налажен технологический обмен, обсуждаются совместные установки и возможности развития высокотехнологичной переработки. В этом контексте упоминание «Татнефти» как возможного инвестора приватизируемых активов нефтеперерабатывающих заводов выглядит как логическое продолжение уже сложившихся связей.

Приватизационная инициатива исходит от Агентства по защите и развитию конкуренции, которое стремится снизить влияние квазигосударственного сектора на экономику. В январе этого года повестку поддержала управляющая холдинговая структура «Самрук-Казына», признавшая, что ведётся работа по анализу целесообразности частичной приватизации АНПЗ и ПНХЗ. Министр энергетики также не исключил «поиск стратегических партнёров», но не называя прямо это словом «продажа».

Несмотря на это, конечного решения о приватизации пока нет. Как заявил «КазМунайГаз», «подготовка к таким решениям требует значительного времени как на уровне корпоративных решений, так и с точки зрения технических и экономических аспектов, и на практике такие процессы занимают несколько лет».

Тем не менее, «Татнефть», судя по всему, уже близка к позиции потенциального бенефициара: она встроена в производственные процессы, участвует в развитии инфраструктуры, с ней уже подписаны различные дорожные карты и протоколы.

Подобная стратегия компании, – сначала технологическое и институциональное проникновение, затем расширение влияния и экспансия, – уже наблюдается в других странах Центральной Азии. В Туркменистане «Татнефть» с 2010 года ведёт проект по повышению нефтеотдачи на месторождении Готурдепе. Этот контракт был продлён до 2028 года, и объёмы добычи измеряются сотнями тысяч тонн. В Узбекистане с 2018 года «Татнефть» обладает зарегистрированной дочерней структурой в Ташкентской области, которая развивает в стране сеть автозаправочных станций совместно с «Узбекнефтегазом» и оказывает консультационные услуги по геологоразведке. Влияние компании в регионе постепенно укрепляется.

Но зачем же самой «Татнефти» участвовать в потенциально убыточном и проблемном активе, каковым сейчас считаются АНПЗ и ПНХЗ? Казалось бы, эти заводы, как хорошо известно, нуждаются в масштабной модернизации и требуют значительных вложений в экологическую безопасность и в повышение технологической эффективности. При этом возможность быстрого возврата инвестиций, необходимых для решения этих проблем, в условиях ценового регулирования и ограниченного спроса на внутреннем рынке вызывает вопросы.

Однако для «Татнефти» участие в приватизации может преследовать не столько сиюминутную экономическую выгоду, сколько стратегические цели. В условиях санкционного давления и ограниченного доступа к международным проектам, расширение за пределами России становится для компании необходимостью.

Казахстан даёт российской компании возможность сохранить доступ к внешним рынкам, технологиям и проектам с относительно стабильной юрисдикцией. Кроме того, закрепление в перерабатывающей инфраструктуре усиливает позиции в экспортных потоках готовой продукции и в сфере нефтехимии, где компания уже делает ставку на каучуки и синтетические материалы, такие как полиэтилентерефталат.

Не стоит забывать и про внутреннее состояние самой «Татнефти». В 2023 году российские СМИ сообщали, что стоимость акций крупнейшей нефтедобывающей компании Татарстана стремительно шла вниз. И хотя они же утверждали, мол, это падение временное и незначительное и всё будет хорошо, сама компания тогда явно решила перестраховаться и начала осуществлять пути по перераспределению капитала. В итоге Казахстан с низкой стоимостью входа в перерабатывающие активы, похоже, оказался рассмотрен как надёжный внешний хаб.

Но сейчас у этой стратегии есть и уязвимые стороны. В январе 2025 года генеральный директор «Татнефти» Наиль Маганов попал под персональные санкции США. Ранее под санкции Евросоюза попали дочерние нефтехимические предприятия компании. Прямо это не ограничивает её операции в Казахстане, но создаёт риски как для самой компании, так и для нашей страны.

Дело в том, что если «Татнефть» станет совладельцем НПЗ в то время, когда санкции ещё будут действовать, это может ограничить участие западных партнёров, производителей оборудования и покупателей продукции. И Казахстан, стремящийся к нейтральности и многовекторности, должен учитывать эти факторы.

Кроме того, приватизация стратегических активов частной иностранной компанией может войти в противоречие с политикой президента. Касым-Жомарт Токаев неоднократно подчёркивал необходимость увеличения доли государства в ключевых секторах. В начале этого года стало известно, что Казахстан будет добиваться пересмотра долевого участия в крупнейших международных нефтегазовых проектах, включая Тенгизшевройл и Кашаган. На этом фоне приватизация перерабатывающего сектора отчасти выглядит как противоречие официальной линии.

Таким образом, история с «Татнефтью» – это пример продуманной и настойчивой экспансии, реализуемой не через громкие сделки, а через последовательное встраивание в ключевые сегменты экономики. Компания использует гибкую модель: инвестиции, локальные партнёрства, участие в инфраструктуре и технологических проектах, что позволяет ей укореняться в принимающей стране и наращивать влияние без прямого контроля. Но для Казахстана это создаёт двойственную ситуацию. С одной стороны – инвестиции, технологии и поддержка переработки. С другой – постепенное смещение баланса в пользу внешнего игрока в одной из наиболее чувствительных отраслей.

Поэтому передача доли в АНПЗ и ПНХЗ – уже не только вопрос экономической целесообразности, но и проверка стратегического курса на прочность. Будет ли государство и дальше контролировать перерабатывающую отрасль или допустит постепенную передачу ключевых активов под контроль, пусть может и уже проявившего себя как надёжного, но всё же внешнего игрока – вопрос принципиальный. От принятого решения зависит, сохранит ли Казахстан стратегическую автономию в одном из важнейших секторов экономики или же уступит часть контроля в обмен на партнёрство и простой капитал.

• 27
• 24