Когда наступит и сколько будет стоить зеленое будущее Центральной Азии?

В странах Центральной Азии пока нет точных данных о том, когда, как и сколько будет стоить «зеленый» переход, – считает руководитель команды экспертов проекта Евросоюза по устойчивой энергетике (SECCA) Паата Джанелидзе. К тому же, в регионе никто, кроме Узбекистана, не смог получить доходы от продажи квот на эмиссии парниковых газов.

– Год назад государства Центральной Азии представили Региональную программу «Зеленая повестка». Приведет ли она к реальным результатам?

– Принятие этой программы говорит о стремлении региональных игроков к кооперации в сфере возобновляемой энергетики. У государств Центральной Азии разный потенциал возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Где-то изобилуют водные ресурсы, что благоприятствует развитию гидроэнергетики, у других больше возможностей генерировать энергию солнца или ветра. Ежегодная прибыль от такой взаимодополняемости внутри региона, по подсчетам специалистов, от продажи излишек энергии, включая «зеленую», может составить от 2 до 6 млрд. долларов. При этом странам совсем не обязательно вырабатывать все виды ВИЭ.

Основная идея совместного продвижения «зеленой» повестки сводится к диверсификации источников энергии. Это закладывает основу энергетической безопасности региона, без которой сложно представить его дальнейшее развитие. Ни одна страна сейчас и в будущем не должна отказываться от одного источника энергии в пользу другого. Нужно развивать все виды, даже несмотря на то, что какие-то из них окажутся сравнительно затратными. Это обеспечит баланс в энергосистеме государств и минимизирует риск энергетических коллапсов, что чрезвычайно актуально для Центральной Азии.

Мне сложно судить о результативности Региональной программы, поскольку мы не знаем, имеет ли она под собой научное обоснование, был ли проведен детальный анализ того, что предполагается сделать в рамках ее реализации, какие механизмы будут задействованы и во сколько все это обойдется. В международной практике при подготовке подобных документов, а также национальных планов или стратегий по устойчивой энергетике применяется метод математического моделирования. Он позволяет разработать возможные сценарии развития «зеленой» энергетики в конкретной стране или регионе. Для этого, конечно же, нужен большой массив данных о текущем состоянии энергетического сегмента вкупе с комплексной оценкой природно-ресурсного, экономического, научно-технического и кадрового потенциала анализируемого объекта. Таким образом, создаются различные вариации «зеленого» перехода, подбираются наиболее реалистичные сценарии и закладываются в будущую программу.

Здесь также важно учитывать глобальные тенденции в сфере энергетики. Киотский протокол, вступивший в силу в 2005 году, задал тренд сокращению парниковых газов путем активизации ВИЭ. Большинство членов ООН, за исключением США и Австралии, ратифицировали документ, но не все выполнили обязательства по нему, а механизм чистого развития, который должен был стимулировать «зеленую» энергетику в развивающихся странах, не достиг ожидаемого результата. Основная причина заключалась в дороговизне «зеленых» технологий того периода. Разумеется, развивающиеся страны не могли себе позволить такую роскошь, даже с учетом дополнительных поступлений от продажи «зеленых сертификатов».

Со временем стоимость солнечных и ветровых установок начала снижаться. Всего несколько лет назад их закупка и эксплуатация обходилась в 2-3 раза дороже традиционных. Сейчас цены сопоставимы. Плюс происходит масштабирование политики энергоэффективности. Мировой опыт показал, что 1 доллар, вложенный в меры по рациональному использованию энергетических ресурсов равен 2 долларам в выработке «зеленой» энергии. То есть инвестиции в этот сектор приносят двукратную прибыль.

Европейцы еще на заре 2000-х приоритизировали развитие ВИЭ. Результаты не заставили себя ждать. Например, до 2015 года Германия считалась мировым лидером в сфере гелиоэнергетики. В тот период ГФР производила больше солнечной энергии, чем США и Китай. Позже объективные предпосылки для «зеленого» перехода появились и у других государств, включая наш регион. Но, как когда-то в Европе, процесс развивается с переменным успехом. После принятия Парижского соглашения по климату в центральноазиатских столицах серьезно заговорили об углеродной нейтральности. Расписывались планы, обозначались целевые показатели, шли бурные обсуждения в общественной среде. А дальше ничего не происходило. Промышленный комплекс Казахстана и Узбекистана – двух наиболее крупных государств Центральной Азии – до сих пор остается энергозатратным. То же самое можно сказать о других отраслях экономики, хотя в последние годы ситуация меняется, и мы видим, что движение в сторону ВИЭ обретает практические очертания. В регионе повсеместно возводятся солнечные и ветровые электростанции. Даже Кыргызстан и Таджикистан, которые больше ориентированы на гидроэнергетику, проявляют интерес к таким проектам.

Однако создание новых мощностей на основе ВИЭ еще не означает, что «зеленый» переход удался. Этот процесс сопряжен с определенными рисками, которые необходимо учитывать в стратегическом планировании и проводить комплексную работу по их устранению.

Известно, что возобновляемая энергия имеет сезонный характер. В зависимости от времени суток или климатических условий солнечные батареи и ветрогенераторы вырабатывают различный объем электроэнергии. Часть расходуется на нужды потребителей, а излишки необходимо резервировать. Вот здесь возникает серьезный вызов. Хранение любого энергоресурса требует дополнительных затрат и наличие высоких технических возможностей. Если всего этого нет, то стоимость ВИЭ возрастает, что неизбежно отразится на тарифах. В таком случае «зеленая» энергетика рискует стать нерентабельной. Возможен другой вариант, когда потери электроэнергии компенсирует государство. Но это создаст нагрузку на бюджет со всеми вытекающими последствиями.

Кроме того, я уже упомянул об объективной необходимости достижения энергобаланса в странах Центральной Азии. Делать ставку лишь на ВИЭ и забыть об остальных источников энергии абсолютно неверно. Так можно легко скатиться к энергодефициту. Ведь никто не застрахован от природных катаклизмов или иных экстренных ситуаций, которые могут вывести из строя «зеленые» мощности или привести к их резкому сокращению. Поэтому тепловые электростанции надо держать наготове как резервные и поддерживать их рабочее состояние. Такое бремя вновь ляжет на плечи государства, поскольку закладывать расходы по содержанию ТЭС в сумму тарифов чревато социальными потрясениями.

Есть еще один момент. В странах Центральной Азии строительством фото– и ветроэлектростанций занимаются в основном зарубежные компании. Для инвесторов важен вопрос ценообразования на внутреннем рынке альтернативной энергии, т.е. по какой цене государство готово купить у них конечный продукт. В Узбекистане ценовой порог сравнительно низкий по региону, что, впрочем, не мешает притоку иностранного капитала в страну. Однако вопрос остается открытым: кто берет на себя техническую часть работы, скажем, проводку линии электропередач, обустройство трансформаторных станций и прочее – инвестор или государство? Если эти нюансы не проработаны, сложно сказать становится ли солнечная и ветровая энергия доступной для узбекистанцев, при стремительном удешевлении «зеленых» технологий в мире.

Резюмируя, отмечу: способность стран Центральной Азии выполнить обязательства по сокращению парниковых выбросов за счет развития ВИЭ напрямую зависит от их способности регулирования и поддержки баланса в собственной энергосистеме.

– Выходит, что «зеленое» развитие дорогостоящий процесс. Готовы ли центральноазиатские экономики выдержать такое «испытание»? Какие факторы могут препятствовать удачному исходу?

– Вы правы, это большой инвестиционный проект, в который кто-то должен постоянно вкладываться. Но кто именно: государство, граждане или бизнес? Все зависит от экономических возможностей и понимания неизбежности перехода на ВИЭ каждого из них. В странах с низким уровнем дохода весьма проблематично мобилизовать средства на развитие альтернативной энергетики. Если они выделяются из госбюджета, то должны чем-то компенсироваться.

Думаю, при нынешнем темпе экономического развития государств Центральной Азии им будет очень сложно перестроиться на «зеленые» рельсы. И дело здесь не только в нехватке материальных ресурсов. Нужны также современные технологии, высокий кадровый потенциал, организационно-правовое и административное сопровождение всех этапов процесса. Это огромная работа на долгие годы.

Заявляя об активном переходе на возобновляемые источники энергии, страны региона бросают себе вызов. Но, с другой стороны, это уникальный шанс стать конкурентоспособными. Население, частный сектор и госорганизации в целях достижения энергоэффективности прибегают к новым решениям и технологиям, пересматривают свою модель поведения в сфере энергопользования, начинают осознавать значимость ВИЭ для сохранности окружающей среды и благополучия людей, что в конечном итоге благотворно влияет на рост экономики.

Что касается ограничителей, на мой взгляд, в Центральной Азии «зеленый» переход осложнен множеством социально-экономических проблем. Относительно низкая платежная способность населения пока не позволяет полностью внедрить рыночные механизмы ценообразования на возобновляемую энергию. Потребность в энергоресурсах растет пропорционально росту населения и объема национальных экономик, что требует ввода дополнительных мощностей. К примеру, в Узбекистане – самой густонаселенной и быстроразвивающейся стране региона – к 2030 году запланировано построить солнечные и ветровые электростанции общей мощностью 8000 МВт. Однако многочисленные сбои в подаче электроэнергии заставляют правительство пересмотреть эти сроки. Сейчас речь уже идет о 2026 годе, возможно, сроки снова будут передвигать.

Как я упоминал ранее, одним строительством фотоэлектростанций и ветропарков проблему не решишь. Есть масса технических процедур при выработке, хранении и подаче «зеленой» энергии конечному потребителю, которые государствам Центральной Азии необходимо освоить, что требует дополнительных ресурсов и навыков. Также не решенными остаются вопросы тарифов и установления льготных цен на возобновляемую энергию для социально уязвимых слоев населения, вопрос источников покрытия затрат на содержание резервных теплоэлектростанций, необходимых для обеспечения энергобаланса в стране. Другой огромный пласт проблем относится к финансированию «зеленого» перехода. Если говорить, о крупных проектах, наподобие Рогунской ГЭС в Таджикистане или Камбаратинской ГЭС-1 в Кыргызстане, то их реализация невозможна без внешней финансовой поддержки. Но иностранным инвесторам нужны твердые гарантии, что «зеленая» энергетика в странах региона окупится. Здесь роль и ответственность государства, конечно же, велика.

– Центральная Азия обладает богатым потенциалом ВИЭ. Однако его эффективная реализация оставляет желать лучшего. Как Вы думаете, почему?

– Десять лет назад потенциал, о котором вы говорите, был равен нулю. Обилие солнца и ветра без возможности преобразовать эти ресурсы в реальную энергию не дает никакого потенциала. Мировой опыт показывает, что амбициозные планы по «зеленому» переходу зачастую не выполняются из-за отсутствия качественного анализа, что приводит к замедлению процесса.

Еще несколько лет назад центральноазиатские государства не могли себе позволить «зеленые» технологии. Ни одна компания, несмотря на высокий физический потенциал ВИЭ региона, не желала строить здесь солнечные и ветровые электростанции, поскольку это было просто невыгодно.

Сейчас технологии стали доступными, но вопрос рентабельности проектов по «зеленой» энергетике остается открытым. Перед странами стоит задача создания гибкой системы тарифообразования и налогооблажения, наращивания инженерно-технического потенциала. На это уйдут годы, а значит, об эффективности говорить пока рано.

– Что из европейского опыта можно применить в условиях нашего региона?

– Европа начала свое «зеленое» развитие с малых проектов, которые до сих пор поддерживаются. К ним можно отнести установку в жилых помещениях солнечных панелей или строительство домов с солнечными батареями. Это наиболее удачные решения, которые, при правильном планировании, наверняка будут работать в условиях Центральной Азии.

Странам региона стоило бы обратить внимание на европейский опыт по внедрению «умных сетей», когда на основе передовых информационных технологий устанавливается автоматический контроль эффективности производства и распределения электроэнергии.

В таких стратегиях Евросоюза, как «Европейский зеленый курс” (The European Green Deal) или Пакет «Чистая энергия для всех европейцев» (Clean Energy for all Europeans Package) приоритизирован вопрос предотвращения энергетической бедности, что означает обеспечение равного доступа к чистой и устойчивой энергии. Особый акцент сделан на защите интересов социально уязвимых слоев населения, которым сложнее всего дается «зеленый» переход. Им государство оказывает субсидированную помощь. Полагаю, такая практика приживется и в вашем регионе. При этом, государственные программы субсидирования должны быть разработаны на основе тщательного анализа, при котором становиться ясно, кому и в каком размере нужно выделять средства.

– Большинство государств региона взяли на себя обязательства по сокращению парниковых выбросов от 15 до 30 процентов к 2030 году. Достижимы ли эти цели?

– Прежде всего, это политическая воля. В энергетике региона сохраняется целый клубок проблем, распутать который будет стоить больших усилий. Многие отрасли экономики региона, особенно сельское хозяйство и промышленность характеризуются высоким уровнем энергоемкости. Основная часть производств работает на традиционных источниках энергии. Требуется их комплексная модернизация с внедрением «умных» счетчиков, энерго– и водосберегающих технологий. Процесс уже запущен и надеюсь, в дальнейшем мы увидим его результаты.

В достижении «зеленого» роста важен грамотный менеджмент, позволяющий мобилизовать все потенциальные возможности государства и бизнеса. Нужно также мотивировать государственные и частные предприятия на получение выгоды от сокращения вредных выбросов.

Напомню, что центральноазиатские республики, за исключением Узбекистана, не смогли получить практическую пользу от Киотского протокола, который находился в активной фазе с 2005 по 2013 годы и получить доходы от продажи квот на эмиссии парниковых газов. Они не были готовы к использованию этого рыночного инструмента. Отсутствовали квалифицированные специалисты, способные продвигать квотные проекты.

Сейчас стоимость эмиссионных квот достаточно низка для того, чтобы страны региона приступили к реализации Парижского соглашения, но все еще высока для выхода проектов на международные рынки.

• 57
• 61