Кто и зачем разрушал тюркское единство

Создание Организации Тюркских Государств (ОТГ) – эпохальное событие, которое формирует основу для восстановления социально-культурного единства тюркского мира. Декларации превращаются в реальность. Но надо признать, что тюрки плохо знают и себя, и друг друга. Но мы не можем обвинить себя в формировании такой печальной ситуации. Нас так учили, так «программировали».

Сегодня мы называем себя азербайджанцами, казахами, узбеками, туркменами, киргизами, татарами…, осознаем и представляемся миру через эти идентичности. Но мы дети одной истории, одной культуры. И восстановление, привитие в массы общетюркского исторического сознания является кардинальным вопросом, стоящим перед нами.

Нетрудно заметить, что сепаратизм по отношению к тюркам является наиболее общей характерной чертой советской историографии: начиная со средних веков, наша общая история разделена на историю стран, регионов, городов, событий, рода занятости, искусств и т. д, то есть «размыты», локализованы и уменьшены масштабы. Изучение фундаментальных проблем, общих исторических тенденций затруднялось всеми возможными средствами, и все это обосновывалось необходимостью «специализации и дифференциации в исторической науке».

В действительности же таким способом были нарушены основные линии нашей общей истории, нарушена ее внутренняя гармония, а цепочка причинно-следственных связей этносоциальных, традиционных аспектов событий разорвана. Теперь нам предстоит собрать и накопить все существующие исторические факты и исследования в единой базе или банке данных.

Известно, что в мусульманском мире историография была связана с процессами распространения ислама и на первом этапе понималась как отрасль религиозной литературы. Турецкий историк Халил Иналджык называет это явление «эпосной («дастанной») историографией». В произведениях Фирдоуси, Низами невозможно определить истинные «границы» исторических реалий и художественного воображения. Великий узбекский поэт Алишер Навои был одним из первых тюркских историков (об этом свидетельствуют его работы «Тарихи-анбия и хукама», «Тарихи-мулуки-Аджам»). Как отмечает Л. Гумилев, заслуги филологов-востоковедов, переводивших и интерпретировавших произведения восточных авторов, перед наукой велики, но, тем не менее, наблюдения показывают, что от массовости истории, начиная с ХХ века, не осталось и следа.

Артефактов о древней истории тюрков и так крайне мало. Степная культура, имеющая глубокие корни и богатые традиции, изучена слабо по сравнению с цивилизацией оседлых народов. Причина в том, что материальная культура кочевников хранилась в основном на войлочных, кожаных, деревянных и меховых материалах, и эти носители по сравнению с каменными быстро выходили из строя. Поэтому велика необходимость более глубокого изучения средневековых источников, в том числе написанных на других языках. Турецкие ученые проделали большой путь в этом направлении. Не следует отказываться и от достижений советского источниковедения, мы должны использовать его «рациональные зерна». Но нельзя упускать из виду и тот факт, что многие источники тенденциозны и априорно носят предвзятый характер.

Известно, например, что в советский период история Золотой Орды и производных от нее тюркских ханств была написана в большей степени на основе летописей православной церкви. Однако налицо и тот факт, что наблюдается разница по времени от ста до двухсот лет между периодом, когда были написаны церковные хроники, и произошли события.

История Золотой Орды и тюркских ханств, возникших с ее распадом, является актуальной темой для общетюркской историографии.

Во-первых, потому, что в исследованиях, посвященных Золотой Орде, тюркский элемент сознательно отодвинут на задний план за счет выпячивания монгольского. Однако факты свидетельствуют о том, что в первый период своей истории эта сверхдержава, носившая по этнической принадлежности тюркско-монгольский характер, на более поздних этапах трансформировалась в полноценное тюркское государство. Что касается дочерних ханств, то это безоговорочно сугубо тюркско-мусульманские государства.

Во-вторых, история Золотой Орды и производных от нее государств даже после их падения составляет значительную часть общетюркской истории. Не изучив историю Казанского, Астраханского, Крымского ханств, Ногайской Орды и их взаимоотношения с окружающими их мусульманскими государствами, мы не сможем понять истинную сущность большинства судьбоносных событий XIII-XVIII веков. Освобождение Казани и Астрахани от оккупации (соответственно в 1552 и 1556 гг.) надолго становится приоритетным направлением во внешней политике соседних и родственных ханств.

Кавказ: место раздора Османского и Московского государств

Упорное стремление русского царизма после захвата Астрахани пойти на Кавказ заставляет максимально активно вмешаться Османское государство. Знаменитый Астраханский поход 1569 года – ярчайший пример османской политики по освобождению татарских ханств от оккупации. Главной целью плана визиря и полководца Сокуллу Мехмед-паши по прокладке канала между реками Дон и Волга и соединению Каспия с Черным морем было изгнание русских из бассейна Нижней Волги и, таким образом, обеспечение безопасности Северного Кавказа. Мехмед-паша преследовал также цель нанести удар в тыл противнику в войне с Сефевидами, установить связь между Османским государством и его союзниками – Туркестанскими ханствами.

Один из вопросов, представляющих большой интерес, заключается в том, что идея борьбы за золотоордынские земли существовала даже в XVIII веке. В российской историографии достаточно популярна мысль о том, что Надир-шах Афшар в последние годы своей жизни намеревался совершить поход на Астрахань после полного покорения Дагестана.

В-третьих, падение татарских ханств – переломный момент, оставивший глубокий след в судьбах всего тюркского мира. Это начальная и центральная тема многовековой колониальной политики, последовательно проводимой царской Россией по отношению к тюркским народам, и проливает свет на бедствия, постигшие нас впоследствии.

Неоспоримо, что торе (тюрский свод древних законов), ясы (законы, санкции, запреты Чингизхана), религиозные нормы, верования, обычаи и традиции играли направляющее и стимулирующее влияние на политические процессы и общественные отношения, в том числе на массовые движения сопротивления.

Сам феномен оккупации также не был исследован должным образом. Негативные эмоции, рожденные комплексом бескомпромиссности, нигилизма, неадекватности, глубоко депрессивные настроения – не полный перечень основных психологических черт таких обществ.

После взятия Астрахани русское правительство взяло курс на Кавказ и в том месте, где река Сунжа впадает в Терек, была построена крепость Тарки (1567). Несмотря на то, что в результате Астраханского похода Османского государства эта крепость была разрушена, интерес Ивана IV к прикаспийским территориям не уменьшился. Государство Сефевидов, считавшее захват Казани и Астрахани признаком могущества России, пыталось склонить этот интерес в свою пользу в борьбе с османами. Шах Тахмасиб I видел в лице русского царя союзника, который в османо-сефевидской войне мог бы помешать крымским татарам, регулярно совершавшим набеги на азербайджанские земли с севера – через Дагестан и Дербент. В 1553 году он отправил для переговоров в Москву своего посла Сеида Гусейна. Известно также, что в 1561 году во дворце Ивана IV находилось еще одно сефевидское посольство.

В 1569 году, когда войска султана Селима вторглись в Астрахань, Тахмасиб вновь отправил посланника и предложил царю союз, а Иван IV направил ответное посольство в Казвин во главе с Алексеем Хозниковым. Во многих источниках сообщается, что в качестве выражения «доброй воли» русского царя Хозников привез в сефевидский дворец 100 пушек и 500 винтовок. Доказанным фактом является то, что на переговорах обсуждалось открытие единого фронта против османов. В этот период Иван IV, стремившийся к рынкам Ближнего и Среднего Востока и уделявший особое внимание укреплению торговых связей с Тахмасибом, еще сильнее провоцировал сефевидско-османское противостояние, ослабляя таким образом оба государства, пользовался их взаимной враждой, и медленно продвигался к Каспию. Именно поэтому мысль о том, что продвижение османского государства в Кавказ в 1578 году «на самом деле имело целью предотвратить походы России в регион Каспийского моря» (Гасан Ганиев), имеет серьезную основу. Восстановление крепости Тарки (Терек) в 1580 году, строительство новых крепостей и размещение казаков на прилегающих территориях, а в 1587 году принятие Картли-Кахетии под покровительство России свидетельствовали о решимости русского царя. Османское государство всячески пыталось препятствовать экспансии России в этом направлении. Мирный договор, подписанный в 1590 году с сефевидами в городе Сараб, подтверждает эту версию. По свидетельству турецкого историка Наимы, по настоянию османского двора в этот договор было включено условие, что сефевидская сторона не должна препятствовать исполнению султанского указа о разрушении русской крепости Тарки. Этот пункт также может быть расценен как предупредительный масседж сефевидам, желающим вступить в союз с царским правительством.

Как торговали Баку и Дербентом

Развитие российско-сефевидских отношений к концу XVI века является всесторонне изученным вопросом в азербайджанской историографии. Но есть один важный факт, который азербайджанские историки либо игнорируют, либо комментируют поверхностно. Хотя он имеет исключительное значение с точки зрения правильной оценки кавказской политики царского правительства.

Турецкий историк Джихат Айдогмушоглу пишет, что «вскоре после прихода к власти шаха Аббаса в Иран был послан русский посол Васильчиков, который 9 апреля 1589 года был принят во дворце. Он принес шаху подарки и царское письмо. В письме русский царь для укрепления дружбы между двумя странами просил отдать ему Дербент и Баку, которые были обещаны до этого еще шахом Мухаммедом Худабанде. Шах Аббас сказал, что ради дружбы двух стран эти два города будут подарены русскому царю. Баку и Дербент в то время находились в руках османов. Шах Аббас, разрешив русскому послу вернуться в свою страну, послал вместе с ним своих послов Хаджи-бея и Будаг-бека… Эта делегация была принята в мае 1590 года в Кремле. Шах Аббас в письме писал, что обеим сторонам необходимо восстановить прерванные из-за Османского государства связи, наладить отношения, основанные на взаимной дружбе, и отмечал, что он дарит Баку и Дербент своему брату – русскому царю. Шах, пославший царю шелковые ткани, меха и другие дары, попросил от него прислать в качестве подарка немного беличьего, соболиного меха и охотничьих птиц (сокол, ястреб, и др.) «.

Азербайджанский историк Низами Сулейманов подтверждает, что Шах Аббас дал им задание вновь поднять вопрос о военном союзе с Россией и послы попросили царя о военной помощи, но не смогли добиться успеха. Однако автор не упоминает вопрос Баку и Дербента.

В книге «История Азербайджана (с древнейших времен до XX века)», изданной в 1994 году в качестве учебника для вузов под редакцией академика Зии Буниятова и профессора Юсифа Юсифова, отмечается: «…в последней четверти XVI века международная обстановка также неблагоприятно изменилась для Сефевидского государства… Только отношения с северным соседом, Россией, были налажены. Однако предложение вступить в союз с русскими против османов за счет передачи Баку и Дербента России оказалось безрезультатным». С одной стороны, фраза «осталось безрезультатным» звучит неуместной, а с другой авторы учебника демонстрируют фактическое молчание по поводу предложения передать Баку и Дербент русским.

Интересно, что вопрос по поводу уступки Баку и Дербента русским со стороны Мухаммеда Худабанде (1578-1587), подробно прокомментирован русскими историками, в отличие от азербайджанских. В частности, Тимур Кораев в своей обширной статье о сефевидско-российских отношениях дает более точную и полную трактовку этого вопроса. Получается, что Мухаммед Худабанде и царь Федор Иванович решили совместно выступить против Османского государства, договорились о передаче России Баку и Дербента после того, как прикаспийские земли будут отобраны у османов, и даже был подготовлен соответствующий документ. А в 1588 году царь Федор с целью завершить переговоры, проходившие в Москве, отправил в город Газвин Г.B.Васильчикова. В это время Мухаммед Худабенде был уже свергнут, на престол взошел его сын Шах Аббас I (1587-1629). Встречу Васильчикова с шахом Аббасом описывают как К.Айдогмушоглу, так и Т.Кораев, но второй автор отмечает, что русский царь уже претендовал и на Ширван, и посол выдвинул перед «молодым шахом» требование «подарить» вместе с Баку и Дербентом и Шемаху.

Шах Аббас I отправил в 1592 году в Москву делегацию под руководством Гаджи Искандера, а в 1593 г. – под руководством Гаджи Мухаммеда. Обе делегации стремились добиться поставок огнестрельного оружия и военного снаряжения. А русские цари Федор Иванович и Борис Годунов в 1593, 1595 и 1598 гг. посылали послов в сефевидский дворец «с торговыми целями». Историк Н. Сулейманов, описывая эти миссии, обращает внимание на вопрос прикаспийских территорий уже только когда говорит о начале XVII века: «Шах Аббас I, отправил в августе 1603 года в Москву своего посла Лачин бека, попросил у России военной помощи в начавшейся войне с Османским государством. А Борис Годунов, отправив Ярославского во дворец Сефевидов, взял на себя обещания, что Россия не заключит мирного соглашения с османами в случае, если Шах Аббас I начнет войну против Османского государства. Царь довольствовался тем, что отправил в Дагестан русские войска, чтобы помешать местным кавказским феодалам помогать османам. Тем самым российское правительство намеревалось отнять у Сефевидов Дербент, Баку и Шамаху». Таким образом, суждения Н. Сулейманова хоть опосредованно (и с некоторым запозданием) дополняют те факты, которые выявили Дж. Айдогмушоглу и Т. Кораев.

Теперь перейдем к интерпретации факта, который находит прямое или косвенное подтверждение (во всяком случае, не опровергается) в исторической литературе.

Прежде всего оказывается, что утверждение о том, что идея захвата Баку и Дербента принадлежит Петром I (1682-1725), является совершенно ошибочной (хотя и довольно распространенной). В азербайджанском переводе романа английского писателя Лесли Бланша «Мечи Рая», посвященного освободительной борьбе имама Шамиля, говорится: «Петр I, приехавший в 1722 году в Дербент со своими людьми, увидев плодородные долины, порты этих мест, задумался о том, чтобы вырвать из рук Ирана этот жирный кусок». В то время как сефевидский шах Мухаммед Худабенде еще в конце XVI века обещал передать Дербент и Баку Ивану IV, этот вопрос приобрел актуальность в 1589-1590 годах и после этого больше не терял своей актуальности.

Во-вторых, тот факт, что Россия начала движение в направлении Кавказа сразу после занятия Астрахани (или даже параллельно), также указывает на то, что идея захвата прикаспийских территорий возникла со времен Ивана IV или даже раньше. Овладев ключами Кавказа вместе с Астраханью, царизм в последующий период, умело используя сефевидско-османское противостояние, неуклонно продвигался в этом направлении и в начале XIX века распространил свою власть на весь Кавказ, включая Азербайджан.

В-третьих, в этих процессах, подорвавших социо-этнокультурное единство народов региона, и коренным образом изменивших их исторические судьбы, решающую роль сыграло длительное кровавое сефевидско-османское противостояние. Можно смело сказать, что если удалось бы объединить силы этих двух сверхдержав перед лицом коварного и беспощадного врага, поставившего в центр своего стратегического курса вторжение на тюрко-исламские земли (и народы), то большая часть последующих катастроф, пожалуй, не произошла бы. Советские историки отмечают, что дипломатические и торговые отношения с Московской Русью сложились еще во времена Ширваншахов, Аккоюнлу и Каракоюнлу и в 1465, 1475, 1499 годах. Также известно, что в регионе была широко распространена морская и сухопутная торговля. Как пишет М.Альтман, со второй половины XV века ширванские купцы часто «становились гостями Большого Московского дворца» с официальными дипломатическими поручениями. Другие исследователи также затрагивают интенсивность отношений: «У Ивана III были сведения о городах Шамахе, Баку, Дербенте». Или: «Правители Аккоюнлу пытались поддерживать связи с российским государством. Во дворец Аккоюнлу приходили послы русского государства». Доподлинно известно, что в 1475 году Иван III отправил своего представителя Марка во дворец Узун Гасана (Аккоюнлу), а весной 1499 года Махмуд, внук Фарруха Яссара (ширваншаха), отправил своего посланника Шахабада ко двору Ивана III.

Одним словом, уже в XV веке при Московском дворе хорошо знали об Азербайджане.

Что касается тенденции сближения с московитами, то в современной русской историографии началом этой тенденции считают, главным образом, Кавказский поход Султана Сулеймана Великолепного в 1548 году. Подчеркивается, что именно в том году сефевидские шахи начали мечтать об использовании военной мощи России в борьбе с османами. Видимо, именно в этот период Московская Русь начала смотреть на Кавказ «глазами покупателя». А если предположить, что краеугольные камни в кавказской политике России были заложены в середине XVI века, причем не после оккупации Казани, а раньше, то, на наш взгляд, мы не ошибемся.

Факты дают основу для следующего заключения: провоцирующую, стимулирующую и даже катализирующую роль в продвижении России на Кавказ сыграла неизменная и бескомпромиссная антиосманская политика Сефевидов. В конечном итоге это привело к беспрецедентным изменениям в тюркском культурном ареале.

Мы видим, что в XVII веке царская Россия, ссылаясь на союзнические отношения с Сефевидами, перешла к практической деятельности по экспансии на Кавказ. В 1602 году послы Сефевидов подписывают в Москве договор о военном союзе с правительством Бориса Годунова против Османской империи. Согласно этому документу, который некоторое время хранился в тайне, царские войска должны были наступать с территории Тарковского шамхальства на османский гарнизон в Дербенте. В 1604 году воевода И.M.Бутурлин с подчиненными отрядами входит на территорию шамхальства, где начинает строительство 3 крепостей. Тарковский шамхал, в это время прочно стоящий на проосманской позиции, получив военную поддержку от Крымского ханства, разрушает эти сооружения и изгоняет воеводу Бутурлина со своих земель. Тем не менее, во время очередного похода Османского государства в 1617 году шах Аббас I вновь обращается к русскому царю с просьбой взять под контроль Северо-Кавказский путь и не допустить перехода в наступление османско-крымских сил.

Союзные отношения Сефевидов с Россией носили достаточно неустойчивый, произвольный и довольно условный характер, почти никогда не имели стойкого геополитического значения. В контексте османско-сефевидских войн этот военно–политический союз рассматривался обеими сторонами как временное партнерство. На самом деле главным соперником Сефевидов на Кавказе была не Османская империя, а Россия, и с подписанием Касри-Ширинского мирного договора (1639 г.) с османами это соперничество приобрело конкретные черты. В период царствования шаха Аббаса II (1642-1666 гг.) столкновение интересов на почве непрекращающихся набегов яицких и донских казаков перешло в стадию открытого противостояния. В это время уже по приказу царя Алексея Михайловича (1645-1676) вновь начали предприниматься попытки строительства крепостей на реке Терек и вокруг Дербента.

Крепость Тарки, главная опора России на Кавказе, в начале XVII века была превращена в городок, в котором жил наместник царя, здесь был размещен постоянный гарнизон из двух тысяч солдат, а также сюда было переселено значительное количество русских, армянских и кабардинских семей. В 1635-1645 годах Сунженская крепость, располагавшаяся на правом берегу Терека, была укреплена и сюда был перенесен административный центр. Кабардинцы, принявшие русское подданство (ими командовали князь Муцал Черкасский, Ильдар-Мурза и другие), расселились вокруг Сунжи. Примерно в те же годы кахетинский правитель Теймураз, заручившись поддержкой царя в борьбе против Сефевидского государства, попросил построить крепость в Гейсу. Эта крепость должна была прервать связи черкесов с Сефевидами и облегчить отправку помощи из России в Грузию.

Опасаясь усиления русских войск на северных рубежах, грабительских набегов казаков и русских подданных, Шах Аббас II посылает правителям областей указы об укреплении военных строений, устройстве новых караульных пунктов и о размещении в этих местах стрелков. В 1650 году на пограничном пункте с Россией кубанские казаки захватывают караван ширванских и дагестанских купцов и грабят их. Разбойное нападение было совершено и на грузы Ширванского бейлербея Хосров хана. Хосров хан обвиняет сардара Астрахани (главного наместника царя) в поддержке казаков, требуя компенсации. Хан писал: «Казаки не раз наносили ущерб как лично моему, так и государственному имуществу. А вы как всегда оправдываетесь, ссылаясь на что-то. Они черпают эту смелость из Астрахани. Если вы не можете усмирить своих пиратов, я отрежу их корни раз и навсегда. Если будет нужно, я сравняю Тарки и Астрахань с землей. Шах знает обо всем этом, и, если это повторится еще раз, мы примем необходимые меры». На самом деле Шаха Аббаса II больше беспокоило укрепление Сунженской крепости и переселение туда русских подданных, чем грабительские действия казаков. Кабардинские отряды, поселившиеся здесь с целью захвата контроля над перевалом Дарьял, часто совершали нападения на сефевидских подданных, проживающих поблизости. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, он посылает Хосров хану приказ разрушить русские крепости на реках Терек и Сунжа. В 1653 г. объединенное войско азербайджанских и дагестанских правителей (Таркийский шамхал Сурхай, Эндирейский мелик Казан Алп, Гайтагский усми Амирхан Султан и др.) разрушает несколько небольших крепостей под Сунжей и Дербентом, но Шах Аббас II отдает приказ не трогать крепости на реке Терек, чтобы не портить отношений с Россией.

Таким образом, обещание Мухаммеда Худабенде подарить Дербент и Баку «царскому брату» проливает свет на целый спектр судьбоносных событий, произошедших до него и намного позже (от вторжения России на Кавказ до аннексии этих земель). И это доказывает неразрывную связь между оккупацией Казани и Астрахани и «Кавказской политикой», которая, расширяясь, включает в себя также хронику беспрерывной борьбы за Ногайскую Орду и Крымское ханство.

Крайне идеологизированная интерпретация истории привела к тому, что известные события в свое время были неправильно «прочитаны», а нормализованные шаблоны прочно внедрены в мозги людей.

Сейчас процессы оккупации, начиная с Казанского ханства и заканчивая азербайджанским и среднеазиатским ханствами, анализируются как различные векторы одной и той же колониальной политической линии, целенаправленно проводимой русским царизмом против тюрков. Такой подход к нашему прошлому доказывает, что культурное единство тюркских народов основано на прочном историческом фундаменте.

Фото на обложке из открытых источников.

• 71
• 54