Легион «Свобода России» – украинский PR-проект или гражданская позиция?

Двое молодых россиян, бежавших от мобилизации в Казахстан, пытаются создать через медиа-проекты и образовательные дискуссии диаспору оппозиционно настроенных к кремлевскому режиму политически активных сограждан.

«Остаюсь в Казахстане и делаю что-то полезное для России»

23-летний Никита Верзун, один из ее основателей, закончил факультет социальных наук по образовательной программе политология Московской высшей школы экономики. Интервью он дал, не скрывая ни своей фамилии, ни своего лица, что по нынешним временам можно считать мужеством.

– Я гражданский активист, который осознанно связывает свое будущее с российской политикой, – рассказывает он. – Дома я был и есть координатор сети гражданских проектов. До вынужденной миграции в Казахстан принимал участие в сентябрьских муниципальных выборах в Москве, где пробовал себя как политтехнолог. Чтобы помешать наблюдать за выборами, меня и мою команду задерживали, уводили с избирательного участка, угрожали, что натравят «титушек» – мужчин спортивного телосложения.

Через 10 дней после этих выборов началась мобилизация. Я не собирался ни при каких условиях участвовать в войне. Поэтому – либо тюрьма, либо – отъезд из страны. Выбрал, естественно, второе. С Казахстаном получилось случайно. Мы с товарищем по участию в выборах уехали в Ставрополь, мой родной город. Думали, что дальше спокойно переберемся в Грузию. Но на границе с Карачаево-Черкессией стояли БТРы, поток людей был немыслимый, Владикавказ был парализован. Можно было дать взятку, но я принципиально ни разу в жизни их не давал, и в этот раз тоже не стал нарушать это правило. Коллега моего отца позвонил, чтобы сообщить – он уезжает в Казахстан. Папа попросил его взять и нас с другом.

В итоге оказались в Атырау, а потом тронулись в Астану. С 30 сентября живем в этом городе. Думали, что пробудем здесь недолго, а потом уедем в Грузию, где есть друзья, которые занимаются помощью украинским беженцам, и главное – в отличие от Казахстана там достаточно хороший климат для политических мигрантов, а здесь уже есть кейсы о том, как власти «взаимодействуют» с политическими активистами из России. Показательный пример – журналистка Евгения Балтатарова, которую два раза задерживали, она не может выехать из страны. Мы пока чувствуем себя вроде бы в безопасности, но если вдруг заведут уголовное дело в России, то нет уверенности, что после какого-то переломного события местные власти не выдадут своим союзникам энное количество людей. Такой кейс уже есть. Это история майора ФСО Михаила Жилина. Как бы мы ни старались помочь, ему не удалось избежать экстрадиции. Понятное дело, что это особый случай: он – ФСО-шник, а мы всего лишь выступающие против путинского режима политические активисты, и все же его случай говорит о том, что на его месте может оказаться любой. Если российская власть захочет, то она найдёт способы, как повлиять или что предложить Казахстану, чтобы упечь нас за решётку.

– Каковы настроения россиян, которые находятся в Казахстане?

– За все 250-300 тысяч я, конечно, не могу отвечать, но все, с кем общался, а это порядка тысячи человек, переживают по-разному этот период. Кто-то наслаждается тем, что, несмотря на то, что находится в не особо дружественной обстановке (потому что особого доверия к правительству Казахстана нет), в данный момент ничего пока ему не угрожает. Другие находятся в депрессии (я сам прошёл через это), потому что отъезд, к которому никак не готовился, дался тяжело. Кто-то погружается в работу, если она есть. Настроения у всех разные, но есть общая для всех проблема, которая появилась совсем недавно – отмена визарана, в связи с чем возникают трудности с нахождением в Казахстане. РВП (регистрацию временного проживания) достаточно проблематично получить с учетом того, что есть так называемые миграционные спекулянты. Банковская система постепенно закрывается. Сейчас, кажется, только один банк (Каспи) открывает счета на прежних условиях, другие требуют рабочий договор. А самое главное, в Казахстане мало работы даже для самих казахов. И у местных, естественно, возникает вопрос – кто вас здесь ждал? При этом нужно понимать, что огромная часть сферы услуг находится в серой зоне, а без официального договора о трудоустройстве не можешь продлить своё пребывание на территории республики.

Из всего этого формируется ворох проблем. Поэтому сказать, что россиянам здесь живётся просто, нельзя. Где-то в середине февраля, видимо, будет вторая волна мобилизации, поэтому вполне возможен больший приток новых переселенцев. Если в сентябре всё было направлено на оказание помощи, то чего ждать сейчас, сложно сказать. Я не представляю, как будет происходить переход через границу. Сейчас зима, а значит речь пойдёт ни много, ни мало – о жизни и смерти, холода в Казахстане нешуточные. Посмотрим, как на всё это будет реагировать правительство республики. Сюда ведь, в отличие от Грузии, ехали и едут в основном те, у кого нет загранпаспорта. Абсолютно не понимая, что будут делать дальше, они находятся здесь в состоянии заложников. Именно поэтому для себя я принял решение – остаться в Казахстане и делать что-то полезное для своей страны. Если бы уехал в Европу (у меня есть виза), то было бы безопаснее, но я хочу быть, что называется, в поле и помочь кому-то не сесть в тюрьму, не оказаться на фронте, а главное – есть возможность достучаться до этих людей, чтобы они крепко задумались – а почему мы все здесь? Почему не дома? Многие ведь воспринимают происходящее как данность. Вот бежал. А зачем? Фиг его знает.

Кстати, называть релокантами бежавших в Казахстан и другие страны, будет неправильно. Релокация – это когда уезжают по работе или по учёбе, а здесь люди бегут исключительно по политическим и социальным мотивам. Значит, они мигранты. Политических – тех, кто не может жить в государстве, которое отправляет своих граждан совершать убийства в другой стране – мало. У большинства позиция довольно-таки простая: в России находиться небезопасно. Но и здесь им тоже несладко. У кого-то просто финансовые проблемы, а кому-то нужна психологическая поддержка. Кроме поддержки этих потерянных и растерянных людей, мы помогаем дезертировавшим военным, подвергающимся уголовному преследованию. Они не могут официально выехать за пределы Казахстана, потому что власти республики не могут переступить через Кишинёвскую конвенцию и Минское соглашение. Мы пытаемся найти какие-то способы, чтобы они не оказались кто-то на фронте, а кто-то – в тюрьме.

– А много среди мигрантов из России тех, кто побывал на передовой?

– Немало. С некоторыми из них я общался лично, с другими – по переписке. Эти люди были в первой волне российско-украинского конфликта, то есть с февраля. По их словам, они пытались бежать с фронта всеми правдами и неправдами, но это было практически невозможно, потому что там, как они говорят, несмотря на бонусы, большой недобор кадров.

Один из этих парней-контрактников рассказывал, что подал рапорт на увольнение ещё до войны, в декабре 2021 года. Его не подписали, и он вынужден был находиться в армии до лета, потом снова написал рапорт, его вновь не подписали, и он просто сбежал. Сейчас находится в розыске. После мобилизации вообще стало невозможным разорвать контракт, поэтому бегут, нелегально пересекая границы. Есть ребята, которые сами в себя стреляли. Выйдя из госпиталя, тоже нелегально пересекали границу.

– Как им удаётся скрываться? Михаила Жилина ведь нашли.

– У него другая история. Он вынужден был обратиться с ходатайством на предоставление статуса беженца на территории РК для того, чтобы аннулировали его незаконное пересечение границы. Если бы он не сделал этого, то при первой возможности был бы депортирован. То есть человек стал заложником ситуации. Когда мы разбирались с этим кейсом в казахстанском бюро по правам человека, нам сказали, что этот механизм – предоставление статуса беженца – в РК не работает априори.

– А что сейчас слышно о судьбе майора?

– Михаил Жилин находится в СИЗО под Брянском. Самое забавное – его обвиняют в дезертирстве, но он не военнослужащий, а сотрудник ФСО. Мы смогли найти ему адвоката, он не брошен, но ситуация, скажем прямо, патовая. В России сейчас такой круговорот: не идёшь воевать на фронт – посадят, а из тюрьмы всё равно отправят на фронт в составе ЧВК «Вагнер».

– Вы сказали, что у многих мигрировавших Казахстан нет четкой позиции по отношению к войне.

– После Второй Мировой войны и распада Третьего рейха вышло огромное количество исследований того, как пропаганда влияет на умы. Теперь, спустя десятки лет, настала очередь России. Какой бы карикатурной и даже, может быть, глупой и хамской, ни была российская пропаганда, но она сумела загнать людей в такие паттерны, когда послушно выполняются самые нелепые и жестокие приказы, исходящие от государства. Мы знаем, какой на постсоветском пространстве большой ресентимент: практически каждая семья в странах, которые входили в состав СССР, столкнулась с трагедией Великой Отечественной войны. Эти озлобленность и негодование против фашизма передавались из уст в уста. И поэтому, когда люди слышат по телевизору о мифических укрофашистах, в головах возникают образы родных – бабушки, которая рыла окопы, дедушки, который попал в плен, погиб на войне и т.д. Но когда мы этим людям начинаем задавать вопросы – почему они, сбежав из дому, все-таки продолжают поддерживать путинский режим, они не могут на них ответить. Другой момент – люди иногда идут воевать просто потому, что, по их мнению, деваться некуда.

Бежавшие с этой войны рассказывают ужасы про мясорубки на передовой, но их одноокопники, по их словам, продолжают оставаться там, потому что есть один большой аргумент – деньги. А куда им деваться? Малый и средний бизнес в стране задушен, а если кто-то забирается куда-то повыше, с ним могут расправиться, как это было с банкиром Тиньковым или бизнесменом Ходорковским. А в армии для парней из маленьких поселков и деревень, которые не могут получить хорошего образования, все просто и понятно: кормят, одевают, платят зарплату, а, отслужив 20 лет, можешь даже и квартиру получить. Те, кто сейчас находится не на передовой, а в тылу, на оккупированных украинских территориях, так и говорят, что никогда в жизни они не получали такие суммы – 200 тысяч рублей! Эти деньги для них дороже жизни.

– Большинство бежавших от мобилизации боятся называть своё настоящее имя, а вы не боитесь. Почему?

– А чего мне бояться? Если российские власти и прочитают моё интервью, то – ну и что? Я не медийная личность, политикой занимался только во время муниципальных выборов и то только в одном районе Москвы. А то, что другие боятся, так это последствия того, что власти Казахстана и России вкладывают огромное количество сил для отдаления граждан друг от друга, чтобы они максимально закрывались в своем мирке, не думали о безопасности соседа или же о каком-то общественном благе. Поэтому человек, который никогда не был публичным лицом, может, и готов поделиться своим мнением, но боится, что на него сразу навесят ярлык предателя. Но про себя я точно знаю, что моя открытость не приведёт ни к уголовному преследованию, ни к статусу иноагента, а если и приведёт, то я сейчас не в России. Активисты, которые продолжают оставаться там и сопротивляться режиму, подвергаются гораздо большей опасности.

Бумажный тигр

Александр К., друг и единомышленник Никиты Верзуна, утверждает, что страх россиян, избегающих мобилизации, но в то же время поддерживающих политику своей страны, должен наводить на какие-то мысли.

– Казахстан, куда приехало огромное количество россиян – это не Грузия, и не Армения, где переживают трудные времена оппозиционно настроенные москвичи и питерцы, – говорит 25-летний москвич. – Сюда большей частью приехали люди из регионов, они никогда не были политически активными. Наша задача – помочь им понять, что они покинули свою страну и обрекли себя на скитания, потому что предыдущие 22 года не хотели заниматься политикой, считали, что это не так важно, а потому не нужно им.

– Они поддаются перевоспитанию? Наших «ватников», к примеру, ничем не пробьёшь.

– Даже те, у кого раньше был ура-патриотический настрой, сейчас больше расположены к диалогу. Это касается и моих родственников. Моя мама после того, как я бежал, тоже стала довольно оппозиционно настроенной, а вот отец, хотя и не Z-патриот, но все еще поддерживает действия российской армии в Украине. Думаю, это до тех пор, пока его самого не призовут. В Казахстане тоже есть люди, которые на стороне России, с некоторыми из них я разговаривал. Думаю, они это делают или из-за недостатка информации или же из-за российской пропаганды. Здесь ведь многие смотрят российские телеканалы. На мой взгляд, это пугающее явление.

– Сейчас на стороне Украины воюет легион «Свобода России». Вы бы встали в его ряды?

– Нет, потому что его, думаю, не существует. В Тюркский батальон верю, по нему видел какие-то сюжеты. Про легион «Свобода России» есть очень много громких слов, но практических дел я не видел. Поэтому, мне кажется, это выдумка для переманивания сопереживающих Украине российских солдат и офицеров, то есть украинский PR-проект, хорошо работающий, кстати.

Александр, в отличие от Никиты Верзуна, попросил не называть его фамилию.

– У меня родители и девушка остались в России. Хотя в Москве будто никакой войны и нет, нигде не увидишь букв Z (их, если они появляются без ведома властей, закрашивают или убирают), но у России есть огромные возможности по отслеживанию человека по биометрическим данным. В Казахстане такая же ситуация, может быть, даже и похуже. Поэтому, если увидят, что поддерживаю Украину и Зеленского, то в адрес моих родных могут пойти угрозы, социальное давление.

– А почему в регионах позволены Z и V, а в Москве – нет?

– Это, думаю, связано с тем, что там много «мозгов» и денег. Мэр Собянин, видимо, хочет сохранить статус-кво (у нас всё хорошо и спокойно), чтобы те, кто составляет важную часть экономики страны, оставались в стране. По этой же причине в Москве всегда был систематический недобор по призыву и в армию, и на эту спецоперацию, и все на это закрывали глаза. Этот город лучше не беспокоить, он ведь оппозиционный, вдруг пойдут митинги. В Питере – то же самое.

А Путин уже проиграл, для него президентство этим СВО, скорее всего, и закончится, потому что элиты увидели, что он никакой не непобедимый, а армия России – бумажный тигр.

• 106
• 114