Внешнеполитическая многовекторность по-таджикски

Быть ли диалогу Душанбе-Кабул? Кто реально угрожает безопасности стран Центральной Азии из Афганистана? Как разрешить пограничные споры между Таджикистаном и Кыргызстаном? Как влияют санкции в отношении России на таджикскую экономику? Почему Таджикистан не спешит вступать в ЕАЭС? В чем выражается таджикско-китайское сотрудничество в сфере безопасности? Как в экспертном сообществе Таджикистана оценивают политические процессы в Казахстане? Обо всем этом Exclusive.kz побеседовал с независимым политическим исследователем из Таджикистана Шерали Ризоёном.

– На фоне войны между Россией и Украиной афганская тема выпала из информационной повестки, но ситуация там достаточно напряженная. Как сегодня, спустя год, воспринимается уход США и их союзников по НАТО из Афганистана, когда талибы так легко и неожиданно для многих пришли к власти?

– Известно, что Душанбе имеет отличительную политику от других стран нашего региона в отношении и талибан, и афганского кризиса. Наше правительство, начиная с первого этапа правления талибов в 1996 году, выдерживает строгую политику непризнания и на сегодня является единственным соседом, который не проводил политические консультации с талибаном. Единственным моментом нашего сотрудничества условно можно назвать пролонгацию договора между электроэнергетическими компаниями двух сторон в декабре 2021 года в Ташкенте. Наши опасения и наши ожидания остаются прежними. Мы являемся свидетелями активизации Даиш Хорасан на территории Афганистана. Кроме того, на территории, контролируемой талибаном действует организация, в первую очередь угрожающая странам Центральной Азии. Поэтому, являясь соседями, имеющими вторую по протяженности границу с Афганистаном после Пакистана, мы с опаской смотрим на юг. События последних двух месяцев показывают, что Даиш набирает обороты.

– Как выглядит ситуация с беженцами из числа этнических таджиков после прихода талибов к власти?

– С лета 20021 года в связи с ухудшением ситуации Таджикистан принял очень много людей. Их трудно назвать беженцами, поскольку они прибыли в нашу страну по туристической визе, которая позволяет оставаться в стране 90 дней. До этих событий количество граждан Афганистана, находившихся в Таджикистане, было порядка четырех тысяч, а уже в ноябре по официальным данным эти цифры выросли до 15 тысяч. Примечательно, что в Таджикистан в большей степени едут хазарейцы, чтобы из нашей страны попасть в третьи страны. В целом, значительная часть беженцев из Афганистана используют Таджикистан как транзитную зону для того, чтобы перебраться в другие западные страны. Скорее всего, беженцев было бы гораздо больше, но после того, как талибаны захватили территорию Афганистана, в октябре-ноябре 2021 года они задерживали людей на границе, избивали проводников, контролировали весь периметр границ. Единственным открытым КПП на сегодня является нижний Шерхон Бандар, где курсирует автодорожное сообщение.

– Многие эксперты считают, что угроза центрально-азиатским странам идет не столько от талибов, сколько от боевиков исламского движения Узбекистана, и тех, кто воевал в Сирии. Вы согласны с этим?

– Это так. Исламское движение Узбекистана и аффилированные с ними структуры таджикистанского происхождения угрожают в первую очередь своим собственным странам. Например, члены ИДУ поздравили талибан, угрожая при этом правительству Узбекистана и другим странам ЦА. Боевики этого движения участвовали в захвате нескольких провинций Бадахшана, демонстративно и беспощадно убили сотрудников приграничной полиции. И я склонен думать, эта угроза имеет не потенциальный, а реальный характер для наших стран. Талибы используют их для контроля отдельных районов, но при необходимости могут использоваться и в других целях.

– Афганский фактор повлиял на усиление взаимоотношения между странами нашего региона. В принципе этот вектор идет с 2018 года, когда в Астане прошла первая консультативная встреча глав государств, к которой позже присоединился Туркменистан. Как вы оцениваете эффективность этой кооперации?

– Душанбе всегда был за тесное региональное сотрудничество. Это, безусловно, отвечает нашим жизненным интересам. Особенно это важно для Узбекистана, через территорию которого идет транзит людей, товаров и услуг. В ближайшее время ожидается серия региональных встреч и мы надеемся, что состоится заявленное подписание пакета соглашений между странами региона для устойчивого развития ЦА. От этого выигрывают все, а главное – это укрепит субъектность самой Центральной Азии в торгово-экономической сфере, ее транзитного потенциала и, конечно, безопасности. В прошлом году у нас проходили военные учения, в том числе с участием узбекских военных. Все это на фоне событий, которые происходят в Афганистане, очень актуально. Конечно, есть вопросы, сдерживающие процесс более тесной кооперации. Это, в первую очередь, приграничные вопросы между тремя странами: Таджикистан-Киргизстан, Узбекистан-Киргизстан. Но у нас также есть опыт регулирования серьезных конфликтов. Например, подходы по завершению процесса демаркации границ Узбекистана показывают, что наличие политической воли и ответственность за исполнение подписанных документов позволили приблизиться к завершению процесса демаркации, делимитации границ. Я думаю, когда эти нюансы будут решены, то тесному сотрудничеству стран региона не будет преград.

– Вы подняли тему, достаточную острую для вашей страны в свете частых конфликтов в соседним Кыргызстаном. С Узбекистаном у вас взаимоотношения наладились. Но есть ли другие глубинные факторы, мешающие решить эти вопросы?

– Готового рецепта ни у кого нет, хотя некоторые эксперты предлагают инструменты народной дипломатии. Но, как показывает практика, они не всегда работают. Почему? Потому что любые мероприятия, которые проводятся в рамках каких-то проектов, после их завершения сходят на нет. В этом смысле далеко не созидательную роль играют СМИ, которые в погоне за хайпом, забыв о стандартах журналистики, используют язык вражды, публикуют односторонние материалы, которые также будоражат общественное сознание. Суть проблемы связана с четырьмя элементами: доступ к воде, доступ к земле, доступ инфраструктуре, доступ к полезным ископаемым, и фактор незаконных задержаний граждан. Проблема в том, что изначальные позиции Таджикистана и Кыргызстана разные. Мы предлагаем рассматривать документы 1925-27 годов, а наши соседи предлагают несколько вариантов, например, первый документ 1958-59 годов, потом местами идет ссылка на документы 1989 года, и местами ссылка на уставные документы СНГ, где прописано признание существующих границ. Трудность заключается в том, что значительную часть территории мы описали в первые годы работы межправительственной комиссии в 1997 году. Потом была отдельная группа по демаркации, делимитации в 2003– 2004 годы. Из тех территорий, которые Таджикистан, и Кыргызстан передавали друг другу в аренду, сегодня является объектом спора 50 тыс. га земли, полученных в 1942 году сроком на 49 лет. Срок этого договора истек в 1992 году и через 10 лет Таджикистан вернул все земли и было подписано специальное соглашение между правительствами, дававшее возможность самим людям выбрать гражданство из двух стран. Таким образом, мы исполнили договор, который был подписан во время Советского союза и, соответственно, требуем возврата земель.

Таким образом, клубок этих проблем мы унаследовали от СССР. К сожалению, проблемы на границе используются для внутриполитических дискуссий в Кыргызстане. Если вы заметили, каждый раз, когда на границе опять стреляют, конфликт вспыхивает с новой силой и это очень плохо. А ведь страдают простые люди, сотрудники пограничной службы. Кыргызстан очень важное государство для Таджикистана и я надеюсь, при наличии политической воли к соблюдению всех раннее подписанных документов, проблема решится.

– Как отражаются санкции в отношении России со стороны США и Евросоюза на экономике вашей страны?

– Во-первых, после 24 февраля выросли цены на продовольственные товары, а также появились колебания курса сомони к рублю. Других серьезных последствий западных санкций для Таджикистана пока нет, хотя наша экономика функционирует в параллельном режиме с российской экономикой. Для нашей страны огромную роль играют те деньги, которые переводят трудовые мигранты. Если эти санкции повлияют на уменьшение рабочих мест для наших мигрантов, то эти последствия станут для нас более ощутимыми. Я не знаю, что будет осенью и зимой, но надеемся, что негативный эффект будет минимальным.

– Ваша страна всегда была достаточно активной с точки зрения участия в разных межгосударственных объединениях, включая ЕАЭС. Как выглядят перспективы входа Таджикистана в этот альянс?

– Вопрос вступления в ЕАЭС обсуждается в нашем внутриполитическом дискурсе довольно редко. Гораздо чаще его обсуждают российские эксперты, рефлексирующие о возможном членстве Таджикистана в эту структуру.

– Но даже Узбекистан неожиданно стал страной наблюдателем, а у вас вообще нет никакого статуса…

– Да, наши официальные лица заявили, что идет процесс изучения членства нашей страны в этой организации. Как долго продлится это изучение, я сказать не могу. Но, несмотря на это, у нас очень тесные отношения на двухстороннем уровне как с Россией, так и Казахстаном. Несмотря на уверения о том, что эта структура не имеет политического характера, думаю, это все-таки геополитический проект. Поэтому формат двухсторонних отношений вполне отвечает интересам наших стран.

– Кстати, наши страны объединяет еще один большой сосед – Китай. Как складываются сейчас отношения Таджикистана с Китаем, особенно в части расширения военно-политического сотрудничества?

– Да, китайские военные базы в Таджикистане вызывают большой интерес в региональных СМИ. Эта структура подчинена МВД, которое несколько лет назад в сотрудничестве с китайскими коллегами открыло центр по борьбе против экстремизма, терроризма и сепаратизма. Тогда на это никто не обратил внимание. А вот когда появился такой центр возле границ Афганистана, в Бадахшане, это вызвало очень большой ажиотаж. Но ее нельзя назвать полноценной военной базой, поскольку Таджикистан является членом ОДКБ. Тем не менее, заявлений по этому поводу со стороны России, Белоруссии, Казахстана и Кыргызстана пока не было.

– Как экспертное сообщество Таджикистана относится тому, что произошло за эти полгода в нашей стране, начиная от январских событий и заканчивая прошедшим в выходные дни референдумом?

– Для многих экспертов январские события стали неожиданностью. Они вызвали сочувствие, поскольку наша страна прошла гражданскую войну, и мы по себе знаем все последствия внутренних катаклизмов. А в целом про Казахстан в Таджикистане публикуются очень позитивные материалы. Трансформация в Казахстане очень серьезно повлияет на регион в целом. Мы уже видим, как внутриполитические процессы в Казахстане влияют на другие государства. Они все чаще становятся серьезным поводом для изучения ваших кейсов. Все это способно вызвать качественные изменения во всем регионе.

• 141
• 139