«Не надо отождествлять русскую православную церковь с российским государством»

Недавно соцсети облетела новость о том, что в одной из казахстанских церквей прошла служба на государственном языке. У кого-то это вызвало восхищение, а кто-то увидел в этом политический подтекст. Exclusive.kz выяснил подробности у священника-миротворца Русской Православной Церкви Казахстана Иакова, который недавно вернулся из трехмесячной командировки-ссылки в Актобе.

«Любовь к украинцам побуждает меня молиться и плакать о тех страданиях и лишениях, которым они подвергаются. Любовь к Казахстану, где я родился, – быть ближе к казахским братьям, стараться понять их и научиться свободно говорить на государственном языке. Любовь к русским побуждает меня молиться и плакать о том заблуждении и духовном помрачении, в какое слуги антихриста вовлекли моих братьев», – заявил иеромонах Иаков (Воронцов), – Мое гражданское имя Владимир, я алматинец в третьем поколении, – сообщил о себе священнослужитель. – Я выпускник КазНПУ имени Абая, моя специальность – учитель русского языка и литературы.

– А как вы пришли в церковь?

– Я с раннего детства интересовался верой в Бога. О том, что мои предки были священнослужителями, узнал уже взрослым. В нашей обычной советской семье об этом не говорили. Родители и бабушка с дедушкой не были атеистами, но религиозного воспитания и присутствия церкви в нашей семье не было. Сам я со школьных лет ходил в церковь, участвовал в восстановлении Софийского храма, где сейчас находится женский монастырь, был прихожанином Никольского и Вознесенского соборов. Вот так я и принял решение служить Богу и Церкви.

– Вы туда ушли сразу после университета?

– Не сразу. Недолгое время работал в СМИ, в рекламе, профессионально занимался литературным творчеством – писал стихи и прозу, принимал участие в подготовке одного из спектаклей театра «Артишок», был причастен к издательской деятельности. Было время, когда работал на стройке и немного в торговле. Мне было 24 года, когда, наконец, определился окончательно со своим жизненным путем – служить Богу. Мой духовный наставник, отец Филарет, служил в селе Мерке Жамбылской области, я стал его помощником. В Шымкенте принял рукоположение и семь лет, до 2008 года, прослужил в селе на границе Казахстана с Кыргызстаном. После этого я принял монашеский постриг.

– Но это ведь добровольный отказ от светской жизни…

– Соблюдать целомудрие – не самый строгий из обетов монашества. Да, монахи не могут иметь свою семью и детей, но при этом не лишаются возможности общаться с родными. Я, например, живу не в монастыре, а рядом с мамой, сестрой и тетей. Они тоже со временем воцерковились. Поэтому, когда я озвучил своё решение – служит Богу, родные внутренне были уже готовы, хотя маме это далось нелегко. Помню, она заплакала, но упреков и недовольства вслух не высказывала.

А так ничто из человеческого, что не противоречит обетам монаха, мне не чуждо. Люблю читать, и не только духовную, но и художественную и философскую литературу. Много работаю в архивах и, хотя не являюсь профессиональным историком, опубликовал достаточно статей и научных докладов на исторические темы, написал даже книгу. Люблю хорошее кино, театр, общение с людьми, увлекаюсь горными видами спорта – хайкингом и треккингом с элементами альпинизма.

– Недавно вы всех удивили тем, что вели службу в Церкви на государственном языке.

– Поясню: я не вел службу на государственном языке. В Русской Православной Церкви служба идет на церковнославянском. Но Евангелие на Пасху было прочитано плюс к нему на казахском. Мое желание говорить на государственном языке является давним. Я всегда ассоциировал себя с Казахстаном и культурой коренного народа, среди друзей детства и юности было много ребят-казахов, потом в моем окружении появились уважаемые аксакалы. Один из них поэт и театральный деятель Дюсенбек Накипов. Однажды я пообещал ему, что обязательно заговорю на его родном языке и сделал это.

Знание государственного языка – это не просто залог нашего единства и будущего всего Казахстана, это то общее, что нас может сплотить. Поэтому я стараюсь привлечь к этому процессу и своих ближних, в том числе прихожан, которых призываю не отторгать его. Хочется, чтобы он присутствовал во всех сферах, в том числе и в богослужебной. Сам я, как верующий человек, целенаправленно стал интересоваться религиозной лексикой и церковными текстами. В Казахстане традиционные христианские конфессии – православная, католическая, протестантская – сосуществуют много лет. А значит, не только славяне и не только европейцы являются христианами, но и часть казахов. Тем более, что на территории Казахстана христианские общины появились еще в IV веке, а в период Золотой Орды два рода, найманы и кереиты, были христианами. При раскопках на Великом шелковом пути находят много христианских артефактов. Руины христианских храмов есть и в Южном Казахстане, и в Семиречье. Поэтому, конечно, среди казахов немало христиан. В православных церквях Казахстана есть священнослужители-казахи. Поэтому мне не надо было изобретать велосипед – многие молитвы переведены на казахский, я просто брал уже готовые тексты. Перед этим спросил у верующих христиан-казахов, может ли казахский язык использоваться при богослужении? Общее мнение – да, это необходимо. Но это не означает, чтобы вся служба шла на государственном языке, только отдельные моменты, все-таки прихожане в основном являются не казахоязычными.

Хотя это широко не практикуется, но вполне приемлемо, что на Пасху используются и иностранные языки. Поэтому первый стих из Евангелия, кроме казахского, в больших церквах Алматы и Астаны звучал еще на греческом, английском, испанском, украинском и других языках. В Актобе, куда меня отправили в командировку в канун Пасхи, я заранее предложил священноначалию прочитать Благую весть по-казахски. Посчитав, что люди, для которых этот язык родной, а те из прихожан, которые не владеют языком, но являются гражданами Казахстана, тоже должны поддержать государственный язык, руководство епархии, естественно, поддержало эту инициативу. Кто-то снял это на видео и выслал мне, а я поделиться с подписчиками. Я знаю, что среди них есть мусульмане, которые интересуются христианством и хотят знать Библию, но не потому, что собираются менять веру, они это воспринимают как диалог между конфессиями. Я ведь тоже интересуюсь Кораном из уважения к исламу и мне интересно понять аргументацию священной книги. Ведь Коран, как и Библия, – это не достояние какой-то отдельной конфессии или группы людей, это мировое культурное наследие человечества.

Тот ролик, можно сказать, стал вирусным. Но «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Кто-то порадовался, а кто-то пытался жаловаться, но в основном реакция была хорошей.

– А кто переводил Евангелие на казахский?

– Существует несколько переводов. Немного подправив его, я использовал тот, который казахи, евангельские христиане-баптисты, презентовали весной 2022 года. Я, конечно, еще не настолько владею языком, чтобы редактировать Библию на казахском, тем не менее, как человек с высшим теологическим образованием, знающий основы филологии и лингвистики, посчитал необходимым внести правку.

Есть еще не совсем полный перевод, сделанный православными, и более старый, появившийся в 90-е годы в Турции, но он вольный, в некоторых моментах даже не перевод, а пересказ. Поэтому сами христиане-казахи решили, что нужен другой, более качественный.

Над двумя переводами, которые сейчас есть, казахи, баптисты и православные, продолжают работать. Не знаю, почему, но они действуют порознь, хотя, на мой взгляд, совместный перевод был бы более успешным.

– В комментариях говорилось, что чтение Евангелия на государственном языке – один из способов обратить людей в другую веру.

– Я не делю людей по национальному признаку и не считаю, что между религиозной и этнической принадлежностью надо ставить знак равенства. Мне кажется, человек любой национальности имеет право на религиозный выбор. Хочешь ходить в мечеть, – иди, хочешь в церковь – пожалуйста. Бог един, зачем его делить?

Что касается разных обвинений в мой адрес, я хотел бы привести фрагмент из постмодернистской поэмы в прозе Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки»: «А когда ты в первый раз заметил, Веничка, что ты дурак? – А вот когда. Когда я услышал одновременно сразу два полярных упрека: и в скучности, и в легкомыслии. Потому что, если человек умен и скучен, он не опустится до легкомыслия. А если он легкомыслен да умен – он скучным быть себе не позволит. А вот я, рохля, как-то сумел сочетать».

У меня похожая ситуация. Упреки и обвинения в мой адрес слишком полярны.
Первые говорят, будто я агент США, русофоб, работаю по методичкам госдепа, а казахский учу, чтобы причинить побольше неприятностей тем, кто языком не владеет. Вторые – агент РФ, по заданию ФСБ заманивающий казахов в когтистые лапы «русского мира». Евангелие проповедую на казахском, чтобы доставить неприятности казахам.

Над этим тоже можно было бы посмеяться, но это грустно. Если хотите меня называть чьим-то агентом, то пусть я буду агентом Господа.

– Глава Русской Православной Церкви, патриарх Московский и всея Руси Кирилл, в миру Владимир Гундяев, поддерживает войну, а как к этому относится Православная Церковь Казахстана?

– Являясь клириком митрополичьего округа в Казахстане, я не поддерживаю войну и считаю, что решать все проблемы нужно цивилизованно, мирным путем. Я убежден: человек, верующий в Бога, не может быть сторонником войны. На войне нарушается одна из ключевых заповедей Библии – не убей. В Православной Церкви так исторически сложилось, что люди, вернувшиеся с войны, отлучались от причастия, их призывали к покаянию, поэтому мне совершенно непонятно, как некоторые христиане могут оправдывать и поддерживать убийство. Это недоумение и печаль для меня. То, что граждане Россиии, независимо от их религиозной принадлежности (там ведь не только православные священнослужители, но и мусульманские, и буддистские, и протестантские) поддерживают войну, возможно, является неправильно понимаемым патриотизмом, свидетельством чрезмерного доверия пропаганде или желанием угодить власти, выслужиться, что более вероятно.

– Говорят, вы даже пострадали за свои пацифистские взгляды – командировка в Актобе была на самом деле ссылкой. Если так, то, получается, некоторые представители православного духовенства в Казахстане поддерживает войну?

– Я бы не хотел обсуждать это публично. Могу сказать лишь, что Церковь будет существовать всегда, а люди, которые ее представляют, временные. И я, и патриарх Кирилл когда-нибудь умрем, а Церковь, свидетельствующая о том, что люди, в том числе и верующие, могут заблуждаться, – будет всегда, она вечна. Поэтому мне очень горько, когда Русскую Православную Церковь отождествляют с российским государством. Ведь это не государственная организация, а вселенская духовная общность, говорящая о единстве Бога и людей.

– Есть мнение, что многие украинцы, столкнувшись с тем, что Русская Православная Церковь поддерживает войну и призывает к убийствам, откажутся от православной веры…

– В отличие от русских, которые приняли коммунизм и безбожие, украинцы сохранили веру. В Украине не было настолько сильного атеизма, как в России. И даже в нынешних тяжелых условиях храмы в Украине переполнены людьми. Поэтому я убежден – Православие в Украине только укрепится.

– А есть вероятность того, что вас вообще могут отлучить от Церкви за ваши взгляды?

– На чем основано это предположение? Разве я сделал или сказал что-то противоречащее учению Христа? Разве я убил кого-то или украл? Или я использовал проповедь как инструмент оправдания преступления и призыва к таковому? Ничего подобного! Я ересь не проповедовал, раскола не учинял. Более того, выступая против войны, осуждая агрессора и призывая к покаянию его пособников, я поступаю, прежде всего, как священник-пастырь. Если бы я промолчал, вот тогда меня нужно было бы судить, лишать сана и отлучать от Церкви. Но, учитывая общую ситуацию, политизированность всего, что связано с Россией, а церковное руководство в Казахстане имеет российское гражданство, все может быть.

– Если вас все-таки лишат сана, к кому вы будете апеллировать за справедливостью?

– К Богу. В Библии Он говорит: «Мне отмщение и Аз воздам». Бог знает все мои грехи. И если Ему угодно наказать меня за них, я должен, наверно, принять Его волю. В том случае, если произойдёт то, о чём вы говорите и в чем я сомневаюсь (лишение сана), и при этом найдутся православные христиане, которым мое служение будет необходимо, тогда буду думать о возможности апелляции к одному из патриархов Православной Церкви. На Московской Патриархии свет клином не сошелся. Но я все же надеюсь, что на смену милитари-иерархам, которые верят в империю больше, чем в Бога, скоро придут нормальные верующие христиане, тогда я смогу обратиться к Патриарху Московскому. Однако предаваться мечтам и загадывать будущее не полезно. Один Бог знает, что будет завтра.

• 72
• 64