О пользе национального суверенитета

Комментарии по поводу мировой экономики никогда не страдали от недостатка призывов к более тесному глобальному сотрудничеству. «Где бы ни происходили те или иные события, они влияют на всех… [и поэтому] вполне очевидно, что миру нужно больше… международной координации и сотрудничества», – писала в 2013 году одна из руководительниц МВФ. «Практически все проблемы, дестабилизирующие мир, …являются по своей природе глобальными, и решать их можно только с помощью глобальной коалиции», – вторил ей известный колумнист в 2019 году.

В последние годы беспокойство по поводу неадекватности системы глобального управления и ослабления системы многосторонних отношений (мультилатерализм) усилилось, потому что США и другие ведущие развитые страны всё чаще ставят на первое место внутриполитические задачи. Односторонние подходы доминируют в торговле, промышленной политике и климатическом переходе. Роль Всемирной торговой организации (она была коронным достижением системы глобального управления в эпоху гиперглобализации, которую сейчас мы оставляем позади) сократилась до роли неэффективного зрителя.

Для комментаторов-глобалистов это, конечно, плохие новости. Но для глобальной экономики последствия не столь однозначны – и могут даже оказаться благотворными. Более того, в мире, в котором национальные правительства сосредоточены на достижении устойчивого процветания и социальной сплочённости в своих странах, с мировой экономикой всё будет в порядке. При более пристальном рассмотрении аргументы в пользу глобального экономического управления оказываются значительно слабее, чем принято считать.

Начнём с традиционного аргументы в пользу глобального сотрудничества. Согласно обычной аргументации, мы живём в мире, который экономически взаимосвязан. То, что делает одна страна, часто влияет на другие страны. Если правительства не будут координировать свои решения и не придут к согласию по поводу единых правил, такое косвенное влияние может ухудшить положение у всех.

Но в этой аргументации, которая звучит вполне разумно, есть большой изъян: само по себе существование косвенного влияния не может служить адекватным оправданием необходимости глобальной координации. В подавляющем большинстве случаев, когда экономические решения, принимаемые в одной стране, приводят к последствиям для других стран, национальные правительства совершенно легитимно сохраняют полную автономию, не создавая при этом явного ущерба для мировой экономики.

Например, правительство хочет удвоить бюджет системы высшего образования для подготовки учёных и инженеров. Нужно ли допускать возражения правительств других стран против этого решения со ссылками на международные правила и с требованием ограничить или ввести санкции за это решение? Даже самые завзятые глобалисты сказали бы, что это абсурд.

Однако у такого решения определённо имеются международные последствия, и они могут быть серьёзными. В случае его принятия страна укрепит своё сравнительное конкурентное преимущество в производстве товаров, требующих высококвалифицированного труда, а это повредит конкурентам на глобальных рынках. Поскольку косвенных последствий принимаемых решений может быть очень много, а многие сферы государственной политики естественным образом считаются «внутренним делом» (как, например, в случае с образованием), наличие таких последствий не помогает нам определить, в каких именно сферах мы должны стремиться к глобальному сотрудничеству.

Возможно, внимание глобальных правил следует сосредоточить на мерах, наносящих вред самой отечественной экономике. Инвестиции в государственное образование, скорее всего, принесут ей пользу, даже если и будут вредны для некоторых торговых партнёров. А повышение пошлин или субсидирование тех или иных отраслей во многих случаях нанесёт вред как отечественной экономике, так и торговым партнёрам.

Впрочем, такой подход тоже не даёт надёжных ориентиров. Пошлины на импорт, субсидирование и множество других мер, снижающих эффективность в условиях идеального рынка, могут оказаться желательными в далёких от идеала условиях реального мира, например, для решения проблем региональной безработицы или технологических экстерналий. Неизвестно, окажется ли глобальная бюрократия лучше позиционирована (или считаться более легитимной), чем национальные власти, определяя, насколько такие меры являются подходящими для экономики конкретной страны. В любом случае, не должны ли мы позволять демократиям совершать свои ошибки?

Аргументы в пользу глобального управления звучат намного сильнее, когда речь заходит о довольно узкой категории решений, которые откровенно призваны «разорить соседа»: ущерб, наносимый этими решениями зарубежным странам, является необходимым предварительным условием для появления выгод у отечественной экономики. В качестве классических примеров здесь можно привести использование страной своих монопольных позиций на мировых рынках, сохранение низких налогов на капитал с целью привлечь бумажную прибыль из-за рубежа, девальвация национальной валюты для «кражи» рабочих мест из зарубежных стран.

Но таких примеров крайне мало. Подавляющее большинство экономических решений, приводящих к негативным последствиям за рубежом, не относятся к категории «разорить соседа», и они принимались бы даже в том случае, если бы никакого ущерба у других стран не возникало.

Взгляните, например, на «климатический протекционизм», который оказался в центре современной озабоченности решениями, принимаемыми в одностороннем порядке (унилатерилизм). Требования к локализации при предоставлении «зелёных субсидий» в США и пошлины ЕС на углеродоёмкий импорт вызвали гнев третьих стран, но он направлен не по адресу. Изменение климата – это экзистенциальная проблема для всего мира, и её решение создаёт подлинное глобальное общественное благо. С точки зрения глобального управления, было бы намного хуже, если бы ведущие страны предпочитали бесплатно пользоваться плодами политики декарбонизации в других странах, а сами бы ничего особенно не делали для борьбы с изменением климата.

По целому ряду причин, имеющих в основном внутриполитический характер, США и ЕС совершили крупные прорывы на пути к ускорению климатического перехода. Это повод для радости, а не для осуждения, даже если решения были приняты в одностороннем порядке и в них используются совершенно разные инструменты. Желание правительств удержать в своих странах часть выгод, поставив на первое место защиту конкурентных позиций отечественных фирм, совершенно понятно – и это небольшая цена, которую вполне стоит заплатить мировой экономике в целом.

Кроме того, появление слишком большого количества ограничений национальной политической автономии может вызвать недовольство глобальной экономикой. Одним из последствий эрозии национального суверенитета в период гиперглобализации стало усиление экономических тревог и ощущение потери контроля, которое возникло у многих граждан. В таких обстоятельствах усугубляется ксенофобия и враждебность к иным группам населения. Во многих районах конкуренция со стороны импорта привела к исчезновению рабочих мест, поэтому избиратели обратились к популистам, проповедующим этнический национализм и авторитаризм.

Итак, когда правительства проводят инклюзивную экономическую, социальную и экологическую политику, они приносят дополнительные выгоды мировой экономике. Страна с хорошо управляемой экономикой, в которой плоды процветания широко распределяются, с большей вероятностью будет поддерживать увеличение международной торговли, инвестиций и иммиграции. Согласно экономической науке, именно отечественной экономике достаётся основная часть выгод от её открытости к мировой экономике – при условии, что выгоды этой открытости распределяются справедливо. Когда страна помогает себе, она помогает мировой экономике.

Copyright: Project Syndicate, 2023. www.project-syndicate.org

• 66
• 50