О «тушках», титушках и давлении на референдуме

Данные независимых наблюдателей привычно отличаются от официальных. Почему и что с этим делать – об этом exclusive.kz рассказал ОФ «Гражданская инициатива» Данил Бектурганов.

На последних парламентских выборах избиратель, по сути, остался без выбора. Протестный электорат пытался как-то выкручиваться за неимением графы «против всех». Но главная нагрузка легла на независимых наблюдателей, которые выдали результаты, контрастно отличающиеся от официальных данных Центризбиркома. На предшествующей этому электоральной кампании 2019 года выбирать было из кого, но сам альтернативный кандидат не защитил голоса своих избирателей. Тогда независимые наблюдатели, самоорганизованные до этого (при поддержке НПО с многолетним стажем), взяли инициативу в свои руки. Но и они не могли ничего доказать, даже имея все доказательства фальсификаций и неправильного подсчета голосов, включая протокола с «мокрой» (синей) печатью и видеокадры.

Референдум же, хоть и является формой голосования, но все же не является выборами, как таковыми. Мы уже подробно рассматривали этот акт навязанного гражданского волеизъявления, отмечая, что главная его интрига заключалась в явке избирателей. Ее, по всей видимости, не без помощи административного ресурса и «привычных методов» удалось все-таки довести до «психологического большинства», коим считается цифра в 65 процентов избирателей. А вот доказать обратное могли только наблюдатели. Увы, политические партии, в том числе только создаваемые, почему-то отстранились. На этот раз наблюдатели работали точечно и их данные, как и предполагалось, разительно отличались от официальных. Создалось впечатление, что избиратель буквально толпами шел именно на те участки, где не было наблюдателей или были, но независимыми их точно не назовешь.

Возможно, большого количества нарушений не было зафиксировано только лишь потому, что не было полномасштабного наблюдения, что позволило власти, в том числе в лице МВД, поспешно заявить, что ничего противозаконного не было. Хотя в Сети уже гуляют видео с вбросами бюллетеней, несколько групп наблюдателей в различных регионах страны заявили о несоответствии «циковских» данных по явки с их итогами, а правозащитники обратили внимание на нарушение прав журналистов, освещавших референдум.

В общем, прошедший плебисцит, как мы отмечали, не вызвал ожидаемого интереса среди гражданского общества. Если что-то и обсуждалось, то только в группах и соцсетях. Казахстанцы не воспользовались в полной мере предоставленными законом о референдуме возможностями, в том числе, по проведению митингов. Почему так получилось? С этим вопросом мы обратились к известному политологу и социологу, руководителю ОФ «Гражданская инициатива» Данилу Бектурганову:

– За весь Казахстан не скажу, но причин, на мой взгляд, несколько. Во-первых, очень сжатые сроки. Сильно сомневаюсь, что даже квалифицированные конституционные юристы успели бы сделать обзорный анализ поправок в такой короткий промежуток – напомню, поправки были опубликованы 6 мая, а уже 5 июня состоялся референдум. При отсутствии нормального разъяснения поправок сложно ожидать какой-то адекватной реакции. Во-вторых, в число поправок вошли и откровенно популистские – например, о признании собственности на недра за народом, или об исключении статуса елбасы. Наличие в пакете таких поправок в принципе гарантировало участие и голосование «за» того протестного электората, который привносил какую-то динамику в электоральный процесс последних лет. В-третьих, и это во многом касается именно Алматы, как города, более всего пострадавшего в ходе событий Кантара, появилось определенное неприятие любых, может быть, даже самых здравых, инициатив властей до полного расследования событий и наказания виновных. Отдельно, на мой взгляд, это касается и митингов – несмотря на возросшую митинговую активность казахстанцев, тема референдума не была темой митингов из-за определенного страха перед повторением январских событий. Да и сам предлагаемый формат голосования – «за» пакет или «против» – снизил градус дискуссий. И еще одна причина – навязчивая и по большей части неумная пропаганда – одно только «блогерское сквернословие» чего стоит! Ну а по ТВ привычный официоз, который никто не слушает.  

– По независимым наблюдателям примерно такая же ситуация – организованного процесса не было. По крайней мере, по сравнению с 2019-ым и даже прошлым годом. Тут такие же причины или что-то особенное?

– Здесь основных причин две. Первая причина, все та же: крайне сжатые сроки – попробуйте-ка при весьма скудных временных, человеческих и финансовых ресурсах организовать масштабную наблюдательную кампанию! Кто будет упрекать независимых наблюдателей за слабую активность, пусть сам попробует организовать наблюдение хотя-бы на десятке участков. Вторая причина – крайне невнятное законодательство. Закон, писанный в 1995 году, и ни разу с тех пор не применявшийся, достали из кладовки, отряхнули от нафталина и сказали – соблюдайте! И если закон о выборах, пусть и достаточно плохой, но все-таки дает наблюдателям какие-то права, которые теоретически позволяют наблюдать, то в старом законе ничего этого нет. Очень сложно для организаторов наблюдения защищать наблюдателей в случае проблем – законодательной базы нет. Собственно, это и произошло в некоторых случаях.

– Но все же независимое наблюдение было, и оно, как и предполагалось, дало, мягко говоря, другие результаты. Хотя отмечают, что особых приписок не было – власти ограничились несколькими процентами, добавленными в психологическому «порогу большинства» в 65 процентов явки и 77 процентов «за». Это проявление нового Казахстана?

– Референдум отличается от выборов одним основным свойством – референдум не предполагает политической борьбы. Единственная забота властей – чтобы явка достигла и превысила заветные 50 процентов. И все. Риска получить большинство «против» не было никакого. Поэтому все претензии наблюдателей касались как раз явки. Даже те «нарушения прав наблюдателей» на референдуме по закону таковыми не являются – потому что в законе о референдуме никаких особых прав у наблюдателей нет. Даже наблюдателей как таковых нет, есть некие «представители общественных объединений». Так что на самом деле власти не ставили каких-то особенных задач перед комиссиями – обеспечьте явку, этого достаточно. Эксцессы исполнителей, по привычке с избирательных кампаний, конечно, были, натяжка явки механизм тоже хорошо отработанный. Так что пока я особых различий между старым и новым Казахстаном не вижу.

– А какие выводы вы сделали по своей работе по наблюдению за ходом референдума? И как намерены использовать эти материалы?

– Для меня, как эксперта, самым важным выводом, сформулированным, впрочем, еще до объявления референдума, стала необходимость кодификации электорального законодательства. Слишком много законов и НПА (нормативно-правовых актов, – М.Н.) регулируют у нас эту сферу, и часто они вступают в коллизии. Нужен единый большой Электоральный Кодекс, в который входили бы все нормы и о референдуме, и о выборах, и о местных выборах, и о комиссиях, включая ЦИК. С единым Кодексом проще работать будет всем акторам электорального процесса – и комиссиям, и партиям, и кандидатам, и наблюдателям, и, конечно, избирателям. Именно в этом направлении я и предлагаю работать.

Еще один важный вывод – наблюдателям теперь придется работать в новых условиях, после референдума это стало абсолютно ясно. Если раньше давление на наблюдателей оказывали только комиссии, то теперь в этот процесс включаются и наблюдатели от квазиобщественных организаций. В Украине таких наблюдателей называют «тушки». И потом такие тушки легко превращаются в титушек… Нас это ждет в следующих кампаниях, и нужна общая стратегия – как с этим бороться, это тоже предмет для разговора и обсуждения.

– Интересный вывод и настораживающие перспективы. Но вернемся к «5 июня». Теоретически наблюдатели и их данные могли как-то повлиять на признание референдума не состоявшимся?

– Почему теоретически? Практически я считаю очень важным кейс непризнания итогов по участку с вбросом – это очень хороший прецедент. А кто его выявил, если не наблюдатели? Это, конечно, частный случай, и на общие итоги референдума он никак не повлиял, но начало-то положено! Ну а в целом, почему наблюдатели должны быть заинтересованы в признании референдума несостоявшимся? Работа независимого наблюдателя – наблюдать за тем, чтобы электоральный процесс шел в рамках закона. И не более. Поэтому он и называется независимым. Если идут нарушения, наблюдатель пытается их предотвратить. А если не получается, то фиксирует и обнародует – избиратели должны знать, как комиссии относятся к их правам. Если наблюдатели находят вопиющие факты, вбросы и фальсификации, дальнейшее должно быть делом правоохранительных органов, есть статьи в уголовном и административном кодексе, и все должно быть в рамках закона. Жаль, что этого понимания сути работы независимых наблюдателей нет у комиссий и правоохранителей. А порой и у самих наблюдателей…

• 122
• 118