Особенности казахстанского транзита власти

В январе президент Токаев поручил правительству Казахстана добиваться продления действующих соглашений о разделе продукции с международными энергетическими компаниями, но на «лучших условиях». Ранее Казахстан начал оспаривать десятилетние сделки, предъявляя иск на сумму против нефтяных гигантов на сумму 160 миллиардов долларов. Является ли это первым шагом к пересмотру нефтяных контрактов? Начался ли у нас передел собственности и подготовка к транзиту? Есть ли у Тасмабаметова шанс реализовать свои политические амбиции? Об этом exclusive.kz поговорил с общественным активистов Максом Бокаем.

– Вообще о пересмотре контрактов начали говорить еще более десяти лет назад. Я разговаривал с нефтяниками, которые участвовали в рабочих группах при подписании контракта по Тенгизу и уже тогда были люди, которые высказывали недовольство буквально на следующий день после подписания контракта по ТШО. Поэтому разговоры эти идут давно, но сейчас, я думаю, они связаны с растущим дефицитом бюджета. Администрация Токаева пытается улучшить позиции по этим контрактам и заставить нефтяных гигантов больше вкладываться в Казахстан.

Но это не значит, что идет какой-то передел собственности. Скорее, это просто торг и на этом все закончится. Тот же контракт по Тенгизу заканчивается в 2033-м году. Учитывая, что все условия контрактов закрыты от общества, скорее всего и новые тоже засекретят.

– А как вы оцениваете попытку правительству отсудить у консорциума 160 миллиардов или это просто попытка усилить свои переговорные позиции?

– Есть старая поговорка – хочешь овцу, проси верблюда. Скорее всего, дело ограничиться гораздо более скромными суммами. Если говорить про улучшение переговорных позиций, то на самом деле у Казахстана совсем мало козырей.

Конечно, Казахстан может напомнить, что эти нефтяные компании транспортируют свою продукцию через Россию по КТК и намекнуть на близкие связи Токаева с Путиным. Но и в нефтяных компаниях тоже далеко не глупые люди сидят. Я хочу напомнить, что у нас в государстве много госорганов, которые контролируют строительные организации, промышленные предприятий и так далее. Если сейчас Казахстан утверждает, что были завышены цены на, допустим, строительство какого-то объекта на территории Кашагана, то они принимались в том числе и при участии государственных служащих Казахстана. И вот сейчас было бы кстати поднять эти документы и посмотреть, кто из казахстанских чиновников поставил свою подпись.

И если, гипотетически, дойдет дело до суда, скажем, в Стокгольме, то иностранные компании принесут эти документы и скажут, вот, Мыркыбаев, представитель, условно говоря, МЧС, поставил свою подпись при принятии этого объекта. Значит, этот объект был построен в полном соответствии с требованиями. Почему Казахстан 12 лет назад не поднимал эти вопросы? Я уже молчу про сроки исковой давности и так далее. Все претензии к консорциуму по Кашагану – только изображение кипучей деятельности.

– Да, большинство действующих контрактов истекает в ближайшие несколько лет. Но ситуация как внутри страны, так и за ее пределами сильно изменилась. С этим трудно не считаться, а значит изменения неизбежны. Например, недавно вы предложили передать как минимум 10 процентов доходов тех или иных предприятий в собственность областей, в которых они работают. Почему возникла такая идея и насколько она перспективна? Ведь это о предполагает изменение бюджетных отношений между центром и регионами?

– Я говорил о этом еще больше десяти лет назад. Логика проста – у нас все региона богаты ресурсами, но при этом все на дотации. Это нонсенс. Я не говорю про строительство заводов по выпуску холодильников, морозильников, автомобилей. Я говорю только про природные ресурсы. И мысль, что 10% должны оставаться на территории этого региона, где находится это предприятие, мне кажется, очень логичной. Тем более, наша добывающая индустрия с точки зрения экологии очень загрязняет окружающую среду. Мы, жители Атырауской области, в буквальном смысле, на себе это чувствуем.

И этот вопрос надо рассматривать не только с точки зрения экологии, но и политики. Многовековая формула успешной демократии в США заключается в том, что власть распределяется по многим веточкам, корешкам и так далее. Когда мы говорим про разделение властей, мы имеем в виду только три основные ветви власти. Но в чем секрет устойчивости США? В распределении власти не только между тремя этими главными ветвями, она идет вплоть до муниципалитетов.

И местные власти имеют свою власть, свои полномочия. У нас центр аккумулирует всю финансовую массу у себя в руках, а потом распределяет по регионам. Как раз это и порождает авторитаризм, при котором регионы бедные, а центр делает, что хочет.

И эта проблема гораздо шире. ТШО, например, зарегистрировано в форме товарищества с ограниченной ответственностью. Представляете, крупнейшие налогоплательщики Казахстана работают в форме ТОО, хотя изначально были зарегистрированы в форме АО. И это сделано для того, чтобы прозрачность их действий была сведена до минимума.

Я считаю, что ТШО и другие крупные добывающие предприятия должны быть АО и при этом 10% акций должны быть переданы тем регионам, в которых эти предприятия работают. А в Советы директоров должны входить депутаты маслихатов. Я считаю, это даст импульс развитию регионов, усовершенствует межбюджетные отношения, и политическую систему в том числе.

– У нас худо-бедно произошел транзит власти. Можно ли сказать, что у нас все же начался процесс передела собственности? Можно ли сказать, что этот переток идет между Старым и Новым Казахстаном?

– Я тоже ожидал, что после кровавых событий января 2022 года у нас начнутся крупные, в буквальном смысле, столкновения между элитными группами из-за так называемого передела собственности. Но что мы увидели? Где-то рудник отжали, где-то железнодорожный тупик… Мы просто не учли специфику Казахстана. Все крупные кланы, которые сидели на финансовых потоках, просто поменяли бенефициаров. Если, допустим, при Назарбаеве на потоках сидели его люди, то сейчас потихонечку оттуда их вытеснили. Передел собственности именно в такой форме пошел. Опять же, повторюсь, крупные какие-то предприятие, финансовые учреждения, они как были в руках прежних владельцев, так и остались.

– Недавно Тимур Кулибаев заявил о добровольном возвращении одного миллиарда долларов в рамках процесса возврата выведенных активов. С Карметом загадочная история. На Хоргосе какие-то изменения… Значит, все же что-то происходит?

– Когда Маргарет Тетчер пришла к власти в качестве премьер-министра, она объявила о крупной программе приватизации. Потом пришел Тони Блэр, его партия инициировала законы, которые требовали от бенефициаров той приватизации выплатить в казну налог на сверхприбыль. После этого у государства и общества к ним никаких претензий не было. Почему бы нам не поступить аналогично?

– Специфичность текущего момента в том, что тихий передел собственности совпал по времени с транзитом власти. Какие риски вы видите?

– Транзит власти– не очень корректный термин. У нас вечный транзит. Сейчас мир вступил в эпоху глобального перехода. А казахи в этом глобальном переходе находятся вечно. Поэтому предлагаю ввести такой термин, как демократический транзит. Нам нужно поставить цель не столько ждать нового президента, сколько прилагать усилия к демократическому транзиту. Иначе говоря – наш президент должен быть избран демократическим путем.

И тогда можно говорить о таких вещах, как, например, гарантия прав собственности. Сейчас таких гарантий ни у кого нет. Того же Кулибаева называли нефтяным принцем. Сейчас вся его огромная собственность под давлением.

Совпадение на самом деле в другом – у нас заканчивается эпоха накопления первоначального капитала. Но все еще происходит в логике: вот станут богатым, и тогда начну соблюдать закон.

– А как вы оцениваете шансы Имангали Тасмагамбетова на политическую реинкарнацию? Как к нему сейчас относятся в Атырау?

– Да, его слова о положительной роли ОДКБ вызвали негодование в соцсетях. Но вообще, у каждого политического деятеля в Атырау есть свой фан-клуб: у Токаева, у Тамсагамбетова, у Рыскалиева, Кажегельдина и даже у Назарбаева. Но не более. А что касается Тасмагамбетова, то мы все знаем, что он человек амбициозный, хотя никогда публично о своих президентских амбициях не заявлял. Но, тем не менее, Токаев дал понять, что не будет баллотироваться в 2029 году. А у Тасмагамбетова нет никаких препятствий для выхода на президентскую гонку. Поэтому вбросы о том, что Путин лоббирует Тасмагамбетова вполне предсказуемы.

Тут стоит вспомнить, что Токаев в январе 2022-го тоже выиграл во внутриэлитной борьбе не без роли ОДКБ. А история имеет свойство повторяться.

Кстати говоря, тот торг, который шел вокруг строительства АЭС между Китаем и Россией тоже может быть частью этой игры: если Росатом будет строить АЭС, то не вмешивайтесь в наш сценарий выбора преемника. По крайней мере, эта версия имеет право на жизнь.

– Вы думаете, у Тасмагамбетова есть еще шансы на общественную поддержку даже если будет прокачиваться версия, что он креатура Кремлевского обкома?

– Назарбаев не мой президент. Его нельзя считать демократически избранным. То же самое я могу сказать о Токаеве. И если все эти обстоятельства сохранятся, я не буду считать и Тасмагамбетова демократически избранным президентом.

Я считаю президента демократически избранным в той стране, где нет политических заключенных, в той стране, где всем общественным деятелям разрешено выдвинуть свою кандидатуру. В той стране, где Марата Жыланбаева, Нуржана Альтаева и Думана Мухамедкарима выпустят на свободу. А потом объявят о проведении демократических выборов.