Пишут ли казахи свою новую историю под диктовку Кремля?

«День Победы над нацизмом не должен стать пропагандой реваншистских, милитаристских нарративов типа «можем повторить», – считают историки. – Для празднования юбилейной даты более приемлем брежневский формат, что был в СССР с конца 60-х до первой половины 80-х».

Политика памяти

В Волгограде прошел организованный парламентскими собраниями Беларуси и России форум, приуроченный к 80-летию капитуляции Германии и, соответственно, завершения Второй мировой войны, на котором с докладом о сохранении общей исторической памяти. выступил депутат мажилиса от фракции «Аманат», историк Еркин Абиль.

– На форуме присутствовали представители примерно 22 стран. Понятно, что приехавшие не представляют большинство в своих парламентах и, тем не менее, кроме традиционного присутствия там Сербии и Словакии, был даже представитель Франции – внучатый племянник президента Де Голля.

Понятно, что страна-организатор форума ведет войну с конкретной страной – с Украиной, но считает, что со всем коллективным западом, поэтому и риторика там была соответствующая – где идет война, там всегда имеет место быть пропаганда. Но основной темой форума было не это, а сохранение исторической памяти и вклад республик, входивших в состав СССР, в победу над фашизмом. Я, высказывая точку зрения нашей делегации, сказал, что общая история не означает унифицированного взгляда на нее. Должна быть палитра национальных исторических опытов. Да, была такая общность как советский народ в составе СССР, но в то же время в каждой республике проживала самостоятельная политическая нация. И если говорить о вкладе Казахстана в победу над фашизмом, то мы имеем право на свой угол зрения, как и другие страны СНГ.

– В преддверии юбилейной даты – окончания ВМВ – в обществе развернулась ожесточенная дискуссия: есть сторонники шумного празднования – с песнями-плясками, с переодеванием в военную форму, акцией «Бессмертный полк», но их противники называют это романтизацией и пропагандой войны. Кто из них прав, с вашей точки зрения?

– Я считаю, что 80-летие Победы, безусловно, необходимо отметить. Разворачивающийся общественный дискурс «это была не наша война» совершенно неправильный. Казахстан участвовал в построении послевоенного мирового порядка, пожертвовав очень многим для этого. Хочу напомнить, что ООН, которая также в этом году отметит свое 80-летие, создавалась как организация стран, победивших фашизм. Активное участие в борьбе с этой идеологией являлось одним из основных условий для вхождения в ее состав. За год до этого, в 1944 году, в конституциях союзных республик произошли изменения – они получили право самостоятельных внешних отношений. Понятно, что оно являлось формальностью: де-юре дав право на создание народного комиссариата иностранных дел (МИД), де-факто никто права на самостоятельные внешние отношения не собирался давать. Но есть очень интересный юридический казус. После войны все доминионы и даже отдельные колонии (например, британская в ту пору Индия), а также протектораты (Филиппины как пример протектората США), вошли в состав ООН, как самостоятельные субъекты, а из советских республик после долгих торгов разрешили войти только Украине и Белоруссии с учетом того ущерба, который был причинен им фашизмом в годы оккупации. Таким образом, на мой взгляд, принцип юридической справедливости принесли в жертву политической целесообразности: в ООН не хотели, чтобы у Сталина, как лидера СССР, было много голосов. Хотя, если говорить о Казахстане, то его вклад в разгром фашизма был больше, чем у таких, например, стран, как Новая Зеландия. Учитывая, что во Второй мировой войне участвовало около полутора миллиона казахстанцев, из них погибло свыше 600 тысяч, а также экономический вклад Казахстана, мы должны были еще 1945 году стать членом ООН, но историческая справедливость была восстановлена только в годы независимости – в 1992 году.

Все страны, так или иначе участвовавшие в борьбе с фашизмом, ни на минуту не забывают об этом. Куба, к примеру, не являясь просоветской, объявила в декабре 1941 года войну Японии и Германии, и теперь это – участие в борьбе свободных народов с фашизмом – стало предметом гордости кубинцев, хотя они вполне могли бы заявить, что это была не их война. Поэтому подобная риторика наших некоторых общественных деятелей после того, какие жертвы народ Казахстана понес во время Второй мировой, мне кажется некорректной.

Другое дело, каким должен быть формат празднования победы над фашизмом. Я не склонен давать советы, но реваншистские, милитаристские нарративы типа «можем повторить» точно неуместны. Этот день потому и нужно помнить, чтобы он не повторился.

Скорбь, сохранение памяти ради мира, – такой дискурс, мне кажется, наиболее уместным. В позднесоветский период, в эпоху генсека Брежнева, был именно такой формат: минута молчания и Вечный огонь.

По крайней мере, в годы своего детства и юности (70-80 годы) я не помню разухабистых песен, плясок, пьянства, переодевания в военную форму даже младенцев. Но в конце 90-х – начале 2000-х живая память стала теряться, стали важны не столько ветераны, сколько сам факт праздника. Казахстан такой форматы принял под влиянием России, где и зародилась акция «Бессмертный полк».

Напомню: день Победы начали отмечать в СССР с 1965 года. Более того, плохая память о советском участии во Второй мировой войне в Европе – это «заслуги» Сталина и Хрущева. Дело в том, что первые годы после войны европейские страны искренне хотели сохранить общую память.

Когда в конце 40-х – начале 50 годов стали открываться музеи Второй мировой войны, то их сотрудники обращались к советским ветеранам и узникам концлагерей с просьбой передать документы и какие-то артефакты для экспозиции. Но гражданам СССР запрещено было делать это. Более того, узникам концлагерей, после того, как у них были изъяты все документы и артефакты, под страхом репрессий запрещалось общаться со своими европейскими солагерниками. То есть к сохранению памяти о войне при Сталине и Хрущеве относились негативно.

Когда при Брежневе Советский Союз захотел поменять политику памяти, в Европе уже сменились поколения, тех европейцев, которые видели войну своими глазами и искренне хотели общаться со своими советскими друзьями, вместе с ними участвовавшими в движении Сопротивления, оставалось все меньше и меньше. Для их потомков освобождение Европы от фашизма было уже чем-то виртуально-нереальным, желание сохранить память о войне вместе уже не встретило понимания.

– А почему при Сталине и Хрущеве все было иначе, чем при Брежневе?

– Предполагаю, что это было связано с какими-то личными комплексами Сталина и Хрушева. В СССР во время их правления не было даже ветеранских организаций, хотя в Европе, в странах соцлагеря, они появились сразу после войны. Из двух самых больших одна была проамериканской, другая – просоветской.

Ветеранские организации в СССР появились только во второй половине 60-х. Что бы не говорили про Брежнева, как бы его не ругали за «застой», он сам был фронтовиком, воевавшим на переднем крае, поэтому у него было теплое отношение к простым ветеранам войны. Сталин же к ветеранам относился откровенно плохо. Есть общеизвестные факты о том, как инвалидов войны изгоняли из городов. Безногие на тележках не вписывались в образ страны-победительницы. Поэтому, повторюсь, в том, что в Европе историческая память об участии СССР во Второй мировой войне искаженная, в первую очередь виновато советское руководство.

За ветеранов пытались биться сами военные – Жуков, Василевский, Чуйков, Рокоссовский, но партийное руководство стало нормально относиться к ним только при Брежневе и политика памяти сформировалась только в его эпоху. Но при нем громогласных «фанфар» с романтизацией войны не было.

Туркестанский легион

– В Казахстане сейчас много говорят о Туркестанском легионе, воевавшем на стороне немцев. Откуда и когда появилось это воинское формирование и имел ли к ним отношение Мустафа Шокай.

– Для начала об общей численности легиона: в его рядах было была порядка 100 тысяч человек. Трудно сказать, сколько конкретно там было казахов, (архивные документы находятся в Германии), но, исходя из соотношения, можно утверждать, что где-то процентов 30, столько же узбеков, остальные – представители других среднеазиатских этносов. Первоначально были отдельные части – охранные роты из таких военнопленных для службы в тылу – охраны аэродромов, складов и т.д. И только в конце 1941 года, когда блицкриг не получился, политика немного изменилась – начали заигрывать с плененными представителями нерусских этносов. Начинается формирование восточных батальонов, в том числе Туркестанского легиона.

Что касается Мустафы Шокая, то он, проживая с супругой в Париже, попал в зону оккупации, а затем в тюрьму, но его оттуда вытащили сами оккупанты, чтобы возить по концлагерям для бесед с военнопленными. То есть Шокая, действительно, пытались использовать для создания прогерманских частей. Но известно, что он отказался сотрудничать, после чего опять попал в тюрьму, где и умер.

Формированием Туркестанского легиона после его смерти занялся основатель и руководитель Национального комитета объединения Туркестана, узбек Вели Каюм-хан.

– Есть мнение, что он был причастен к смерти Мустафы Шокая.

– Я специально не занимался этим вопросом, поэтому не стану комментировать. Знаю только, что ни Мустафа Шокай, ни лидер башкирского национального движения Ахмет-Заки Валиди не имеют отношения к Туркестанскому легиону. Валиди работал в Германии, но с приходом к власти фашистов уехал в Турцию, где был арестован по сфабрикованному обвинению в сотрудничестве с фашистами. Это было давление на Турцию со стороны СССР, который требовал устранения пантюркистской политической силы. Но там в это время были инспирированы коммунистические, антиправительственные выступления, попытка втягивания Турции в войну провалилась, а Ахмет-Заки был оправдан за отсутствием состава преступлений – следствию не удалось доказать его связи с фашистами. Но опираясь именно на то уголовное дело, некоторые современники сейчас утверждают, что он тоже якобы имел отношение к созданию Туркестанского легиона.

Это формирование не сыграло какой-то серьезной роли во Второй мировой войне в отличие от тех же власовцев или, например, украинских националистов, активно участвовавших в боевых действиях на стороне немцев. Туркестанский легион был задействован лишь в нескольких эпизодах – в боях на северном Кавказе, например, но после того, как один из батальонов, перебив своих офицеров и немцев-фельдфебелей, в полном составе перешел на сторону Красной Армии, то его, сняв с Восточного фронта, перебросили в Европу – Германию, Северную Италию, Польшу, чтобы попытаться использовать в борьбе с партизанами.

Известно, что около 350 казахов были участниками движения Сопротивления на территории Европы. Из них львиная доля – это бежавшие из концлагерей и перебежчики из Туркестанского легиона. У рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера была идея – на основе туркестанских батальонов создать дивизию СС, но она провалилась. Известно также, что два батальона передали в Ваффен-СС (боевые формирования отрядов охраны) уже в конце 1944 года, а затем пытались использовать в 1945-м против польских повстанцев (Варшавское восстание). Но документов о том, насколько активно они участвовали нем, нет. Когда туркестанцев отправили в Польшу, то часть перебежала на сторону Красной армии, другие сдались американцам.

Мусульманский фактор

– Известно, что 1943 году в Ташкенте состоялся Первый курултай духовного управления мусульман Советского Союза. Какую роль он сыграл во ВМВ?

– Мне кажется, именно мусульманский, а вовсе не патриотический фактор имел воздействие на многих жителей Центральной Азии, особенно узбеков и туркмен. Они, став шахидами, предпочитали погибнуть, чем служить немцам. На том форуме авторитетный богослов Зайнулла Расулев, назвав фашизм сатанистской идеологией, призвал мусульман всего мира к священной войне против него. Немцы тоже пытались использовать исламский фактор, но он не был успешным. Советские мусульмане на стороне Гитлера воевали неохотно и те части, которые пытались сформировать из них, показали низкий уровень боеспособности и при первом же случае люди перебегали на сторону Красной Армии.

– А как потом складывались судьбы тех туркестанцев, которым удалось выжить?

– Эти люди пережили двойные репрессии. Те, кто был пленен, а потом бежал, прежде, чем быть вновь зачисленными в ряды РККА, сначала проходили спецпроверки в СМЕРШах, доказывая, что преступлений против родины не совершали. Но в конце 1945-го – начале 1946 годов их ждали повторные репрессии. Это касается не только Туркестанского легиона, но и вообще всех, кто побывал в плену. Известна история панфиловца Ивана Добробабина, который, будучи контуженным в бою у разъезда Дубосеково, был засыпан землей. Считая его погибшим, 21 июля 1942 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство» сержанту Добробабину посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Но он не погиб. Оказавшись на оккупированной территории, попал в плен, бежал, вернулся в родное село и целенаправленно, чтобы помогать партизанам (этому есть документальные подтверждения), пошел служить полицаем. С приходом Красной армии вновь был зачислен в ее ряды, но после войны его лишили звания, всех наград и репрессировали.

– В Казахстане еще до пандемии началась подготовка семитомной «Истории Казахстана». Так как все ведущие историки страны, ссылаясь на запреты сверху, не дают никаких комментариев, то в обществе появились слухи, что она пишется по согласованию с Кремлем. Например, зачем в ноябре прошлого года российские историки приезжали в Астану?

– Они не имеют отношения к семитомнику. Мы их пригласили сами. Это связано исключительно с тем, что у нас по некоторым историческим периодам (например, по древним тюрком и Золотой Орде) не хватает своих специалистов. Покойный Вадим Трипавлов написал, например, хорошие главы. Есть турецкие авторы, пара американских, но в редколлегию входят только казахстанцы. Безусловно, в России есть люди, которые хотели бы, чтобы мы написали какой-то общий с ними учебник по истории или еще что-то. Но с нашей стороны таких планов нет, а они на нас, вопреки общепринятому мнению, не так уж сильно и давят. Не скрою: есть несколько человек в России, которые пытаются контролировать нашу национальную историографию. Они подкладывают государственным деятелям соответствующие бумажки, а те, совершая визиты в Казахстан, озвучивают это. Но я хочу предупредить: многие моменты, связанные с национальной историей, являются заведомым информационным вбросом, чтобы поднять общественный дискурс и, по возможности, спровоцировать его на этноцентрический, ксенофобский уровень.

Но коллеги, с которыми мы работаем, – вполне адекватные люди и прекрасные профессионалы. Работая с ними, возможно, мы вместе выскажем какую-нибудь взвешенную позицию на общую историю в рамках Российской империи и Советского Союза.

– Но почему так долго идет подготовка новой «Истории Казахстана» и вся информация по нему держится в секрете?

– Потому что он выходит сразу на трех языках. – казахском, русском, английском. Сейчас бюро переводов занимается научным редактированием. Некоторые тома практически полностью пришлось переписывать. Третий том, например, очень долго писали из-за того, что своих специалистов мало, а объем большой. И самое главное, руководство страны занимает принципиальную позицию – все семь томов нужно выпустить разом, хотя в советское время каждый том выходил по степени готовности. Этот процесс затягивался иногда лет на 20.

Я уже и сам, честно говоря, устал. Как автор одного из томов, раз десять его переделывал по просьбе научных редакторов. Дело в том, что тексты писали разные люди, поэтому они получились разными по стилистике, а хотелось бы, чтобы было какое-то единообразие.