Почему казахстанский бизнес боится вкладываться в собственную страну?

Гражданский Альянс Казахстана инициировал очень важную дискуссию о процедуре возврата незаконных активов, на которой Генеральная прокуратура и (КУВА) Компания по управлению возвращенными активами министерства финансов не без обоснованной гордости рассказали о достигнутых успехах. Но проблема в том, что с учетом огромных объемов выведенных активов, процесс может растянуться на 80 лет. А значит, нужны более системные меры.

Встреча проходила на фоне бурных дискуссий о бюджетном кризисе, рекордных изъятиях из Нацфонда и стремительных внешних заимствований для финансирования дефицита бюджета.

Совершенно ясно, что правительство нуждается в колоссальных средствах для модернизации инфраструктуры с одной стороны, и выполнении своих огромных социальных обязательств с другой. Стране критически нужны деньги, и они есть как внутри страны, так и за ее пределами. Вопрос в том, чтобы создать не репрессивный, а добровольный механизм их возвращения в экономику. 

Да, активы в бюджет возвращаются. По данным КУВА, общая сумма принятых активов – 87,2 млрд. тенге, а сумма от их реализации – 12,6 млрд. тенге. Речь идет о недвижимости, земельных участках, долях в юридических лицах, ювелирных изделиях и пр.

Да, ведется огромная работа. Да, это новый для нас опыт. Но стране критически нужны деньги. Здесь и сейчас.

Как мы уже писали, по подсчетам ВАП, выявлено 344 незаконно приобретенных объектов движимого и недвижимого имущества, в том числе 131 объект за рубежом. Получены данные о ценных бумагах стоимостью 448 млрд тенге. Изучаются банковские транзакции на 220 трлн. тенге. А в целом, за два года в страну вернулось от силы только около 3% от известных незаконно приобретенных активов. А ведь есть еще неизвестные активы, в том числе законные.

Наше издание цитировало два года назад Global Financial Integrity (GFI), когда она оперировала цифрой более 167 млрд долларов, выведенных из страны только за период 2004-2013 годов. Организация Tax Justice Network выяснила, что ежегодный отток капитала из Казахстана составляет 212 млн долларов, а в 2021 году она сообщала, что в офшорах у казахстанцев находится 45,7 млрд долларов. Таким образом, речь может идти примерно о 500 миллиардах долларов. И еще раз – далеко не факт, что все это незаконно выведенные активы. Но при действующих подходах их возврат в экономику страны может занять столетие.

Тем временем, процесс возврата активов, законных и не очень, мог бы стать большой идеологической компанией и примером позитивной мобилизации общества.

Да, действующий закон был принят в сжатые сроки и выполняет очень важную миссию. Но, с учетом глобальности задачи, он нуждается либо в пересмотре, либо появлении еще одного закона с другим названием, где будет делаться акцент не на незаконность происхождения капитала, а то, на каких условиях он может вернуться в страну.

Все понимают, что доказать законность или незаконность капитала – чрезвычайно сложная и дорогая процедура. В то же время, с каждым годом любые большие деньги все больше подпадают под пристальное внимание западных фискальных структур. И тут есть сложная дилемма – либо жить под их постоянным прицелом, либо легализовать их на обоюдно выгодных условиях в своей стране.

Есть сотни примеров, когда активы оказывались замороженными на Западе на десятки лет, а иногда и бесследно исчезали. Поэтому одним из главных, возможно, негласных меседжей, который Казахстан должен дать собственникам активов – либо вы их потеряете совсем, либо вернете в страну и, возможно, на ваших условиях.

Дело в том, что пока мы пытаемся вернуть ушедшие активы, бегство капитала из Казахстана продолжается. А если он и остается в стране, инвестиционные планы бизнеса сжимаются как шагреневая кожа.

Поэтому на ситуацию надо смотреть более системно и более глобально. Речь идет о реальном укреплении того, что во всем мире называется инвестиционным климатом. И прежде всего, это та самая неприкосновенность частной собственности.

Бизнес должен действительно добровольно, а не принудительно (как это происходит сейчас) возвращать деньги в страну. (Правда, последние колебания курса едва ли работают на эту задачу). И это должно происходить не только на уровне гостиниц, недвижимости и драгоценностей.

Это должна быть публичная и прозрачная компания в контексте укрепления доверия между властью, бизнесом и обществом. И к слову, она могла бы стать частью нового социального контракта в стране.

Доверие – глубоко экономическая категория

Мы сейчас видим, что рост депозитов продолжается, а это значит, что люди предпочитают копить, а не вкладываться. Нужны реальные стимулы для запуска процесса инвестирования в свою собственную страну. Конечно, для этого нужно провести огромную работу. Как минимум, полностью пересмотреть экономическую и денежно-кредитную политику. Но если дать людям, которые выжидают или боятся, гарантии защиты их собственности, то хуже уже точно не будет.

Почему важна прозрачность полная, а не избирательная?

Конечно, здорово, что на возвращенные деньги строятся больницы, детсады, но у людей возникают вполне резонные вопросы. Почему, где, кем и по каким ценам это строится? Например, по одним данным на эти деньги построено 42 школы, а по другим 73. Это уже вызывает недоверие у тех, кто спрашивает, куда уходят деньги?

В конце концов, есть программа 100 комфортных школ, на нее выделены деньги. Но факт в том, что она, мягко говоря, пробуксовывает. Если речь идет о дополнительных школах, то почему это не делать через уже существующую инфраструктуру фонда «Қазақстан халқына», в котором, как мы уже писали доходы от депозитов превышают поступления от благотворительности. За 9 месяцев этого года фонд собрал всего 8 млрд тенге. При этом от процентов депозитов пришло 12,5 млрд тенге. Таким образом,Фонд работает в минус на 23,2 млрд тенге.

А поскольку в Фонде уже более или менее отстроены процедуры прозрачности и аудита, то распоряжение социальной части доходов можно было как раз возложить на Фонд, что сняло бы многие вопросы. И уже внутри Фонда отработать механизм отбора проектов и схемы их финансирования.

Двойные стандарты

Генпрокуратура составила реестр неких лиц, которые «добровольно» возвращают деньги. Но мы не знаем, о ком идет речь. Очевидно, неразглашение имен – часть процессуальных соглашений. Но тогда возникает вопрос – почему активы Кайрата Сатыбалды и Кайрата Боранбаева возвращаются публично, а имена остальных – тайна? Понятно, что это часть политического процесса, но с юридической точки зрения условия для всех должны быть одинаковыми.

КУВА ввели в экономический оборот за время своей работы 30 млрд. тенге на объекты инфраструктуры. Это катастрофически мало. В инфраструктуру нужны триллионы тенге. Почему бы именно с этой точки зрения не отработать механизм так называемого добровольного возврата средств, но уже как собственников этих инвестируемых средств – например, вложиться в строительство ТЭЦ?

И наконец, это могло бы быть не только возвратом активов, но и талантливых менеджеров, которые продолжают покидать страну тогда, когда ей как воздух необходимы эффективные управленцы.

Ведь далеко не все они связаны с незаконными активами. Для бизнеса это мог бы быть хороший сигнал, что в свою страну можно вкладываться и здесь можно работать.

Разве это не идеальный инструмент того самого укрепления доверия между властью, обществом и бизнесом? И не менее важно то, что жесткая защита прав собственности и инвестиций послужит сигналом для иностранных инвесторов.

Есть знаменитый разговор, когда один из них задал резонный вопрос – почему я должен вкладываться в вашу страну, если в нее не хотят вкладываться сами казахи?

Еще раз – процесс возврата активов – мощный не только экономический, но и идеологический резерв. Он мог бы стать огромной частью нового социального контракта, о котором неоднократно говорил президент Токаев.

• 173
• 162