Почему провалились попытки оправдать Бишимбаева?

«В деле экс-министра экономики Куандыка Бишимбаева наблюдаются явные попытки смысловых и эмоциональных манипуляций общественным сознанием, – считают специалисты.

Предполагается, что защита обвиняемого в тяжком преступлении – убийстве с особой жестокостью, заявив ходатайство о рассмотрении дела судом с участием присяжных, пытается сейчас подготовить общественность к тому, что на судебном процессе могут быть представлены новые обстоятельства. Одно из них – о том, что покойная Салтанат Нукенова, гражданская жена Куаныдыка Бишимбаева, умерла якобы от гематомы, которая была у нее и раньше, а муж ее вообще не трогал. Эта версия прозвучала в youtube-канале «Ел медиа» на передаче под названием «Опровержение убийства Салтанат Нукеновой. Следствие пошло на поводу: Бишимбаева ни разу не допросили», а затем она была растиражирована некоторыми блогерами.

«Гонорар-то мы проели»

– Я внимательно прослушала интервью на «Ел медиа», – говорит член адвокатской коллеги области Абай Гульнара Жуспаева, специализирующейся на защите женщин и детей, пострадавших от разных видов насилия. – Отсутствие адвокатов потерпевшей стороны либо их представителей – это, конечно же, неправильно. До этого мы слышали только доводы органов обвинения, а также обращение отца обвиняемого, который пытался представить сына в положительном ракурсе.

И хотя позиция адвокатов – это, конечно же, позиция их клиентов – семьи Бишимбаевых, но тот вал негатива, который идет сейчас в их сторону, на мой взгляд, отчасти оправдан. Из этических соображении мы обычно не комментируем действия своих коллег, если не знаем материалов дела. Но по интервью на канале «Ел медиа» и по тому, как была подана информация, я все же решилась дать свое мнение.

Нынешним адвокатам Бишимбаева следовало бы получше подготовиться к интервью. Во-первых, они раза три заявляли, что подозреваемый в убийстве с особой жестокостью продолжает любить свою жену, и сам в шоке от того, что совершил. Во-вторых, они опять же все время повторяли, что он (Бишимбаев) не давал показаний. Но мы все следим за этим резонансным делом, а в СМИ прозвучало, что он отказался от их дачи, но это его процессуальное право. Возможно, адвокаты об этом не знают, они же не участвовали в следствии (тогда у Бишимбаева были другие адвокаты). И сейчас, когда оно уже закончилось, ставить в вину органам обвинения, что те его не допросили, – это по крайней мере некорректно. И самое главное – подавая информацию от имени клиента, любой адвокат старается не поддаваться эмоциям, а тут налицо явная категоричность, агрессия и неполная подача информации. Они, в частности, не сказали о том в том, почему адвокаты, которые участвовали в деле во время следствия, отказались вести его дальше. А ведь Лейла Рамазанова и Назкен Кусаинова взялись защищать интересы обвиняемого Бишимбаева только в январе, когда оно уже закончилось. И тут возникает ряд вопросов. Почему сменились адвокаты? Отказались сами, потому что поняли перспективность этого дела? Гонорар показался им маленьким? Клиент обвинил их в непрофессионализме? А может быть, не захотели публичных выступлении? Более того, мы не знаем даже их фамилий, в публичном пространстве они ни разу не засветились.

Что касается новых адвокатов Куандыка Бишимбаева, то зная их не первый день, была о них другого мнения. Сейчас разочарована. Гонорар-то мы проедим, говорила Фаина Раневская, а репутация останется навсегда.

Взялась бы я сама за это дело? Однозначно – нет! Из принципиальных соображений я защищаю только тех, кто, действительно, не виновен, но по воле судьбы оказался за решеткой. В деле же Бишимбаева все очевидно – есть документальные доказательства того, от чьих рук погибла потерпевшая.

Борьба за «болото»

– Риторика адвокатов Бишимбаева отличается избыточной лиричностью, что вообще-то не свойственно представителям этой профессии, – считает кандидат политических наук, политолог Талгат Калиев. – Выступая публично, профессиональные адвокаты преимущество говорят о нарушениях или несоблюдении процессуальных норм и процедур, ссылаются на данные экспертиз и требуют новых, если считают, что их проведено недостаточно. А тут адвокаты, работающие по этому громкому кейсу, настаивают на том, что их подзащитный любит до сих пор убитую жену и скорбит о ней, и не будучи экспертами, строят предположения, от чего могла наступить смерть Салтанат Нукеновой. По их словам, стоит посмотреть в лицо подозреваемого в жестоком убийстве – и становится понятно, что «он не способен на это».

Все это не имеет никакого отношения к уголовно-процессуальным процедурам, поэтому складывается впечатление, что за этим скрываются технологии, призванные внедрить в общественный дискурс определенные нарративы.

Об этом свидетельствует даже само название передачи на youtube-канале «Ел медиа» – «Опровержение убийства Салтанат Нукеновой. Следствие пошло на поводу: Бишимбаева ни разу не допросили». Явные признаки смысловых и эмоциональных манипуляций, которые могут подействовать на определенную часть аудитории, говорят о том, что идет попытка моделировать и корректировать общественное сознание.

Мы все знаем, что журналист должен дать возможность высказаться обеим сторонам, но при этом соблюдать предельную беспристрастность, крайне тщательно подбирать формулировки, если речь идет об особо резонансных делах. А в данном случае поднимаемая тема касается не только семьи Бишимбаева, обвиняемого в жестоком убийстве и близких погибшей молодой женщины – Салтанат Нукеновой, но и будущего нашего общества, его морально-нравственного каркаса и той траектории, по которой оно будет развиваться дальше. И если никак не удается быть предельно беспристрастным, то лучше не браться за подобного рода проекты, так как это чрезвычайно ответственно.

– Как вы думаете, достигло ли интервью на канале «Ел медиа» конечной цели или, напротив, вызвало обратный эффект?

– Подобные проекты рассчитаны не на ту часть аудитории, у которой есть четкая позиция, а на тех людей, кто сочувствует и тех, кто не определился. На языке политтехнологов это называется мобилизацией базы. Когда адвокаты профессионально озвучивают нужный нарратив, то у такой публики появляется мысль – а может, жертва была виновата сама? Ведь не будут же столь серьезные люди, облеченные юридическими познаниями, озвучивать это, не имея доказательств, и т.д. А потом наступает очередь блогеров, которые цитируют этих адвокатов и тиражируют высказанные ими нарративы. Если это хорошо «заходит» и не вызывает негативного резонанса, то существенным образом влияет на так называемых сомневающихся, за мнение которых чаще всего борются политтехологов. Кто громче и ярче крикнет, тот ее и завоевывает. И если бы в нашем случае она качнулась в желаемую заказчиком сторону, то потом легче было бы повлиять на присяжных. Но сейчас они могут испугаться возникшего резонанса после интервью на «Ел-медиа». Его уже разобрали «по косточкам» и теперь присяжные наверняка будут бояться, что если они примут сторону подозреваемого, то общественное мнение будет не на них стороне. Поэтому, с точки зрения финального эффекта, я думаю, результат не достигнут.

– Вы действительно думаете, что работал политтехнолог?

– Если он и был, то с явно коротким стратегическим планированием. Будь по-другому, были бы предусмотрены все предполагаемые риски, он пресек бы их на самом старте. Но для этого нужно иметь академическую базу. Но такие политтехнологи, не говоря уже о том, что они очень дороги, вряд ли взялись бы за такой проект. Даже если такой специалист является законченным циником, он прекрасно понимает, что никакие гонорары не способны окупить персональный репутационный ущерб.

• 220
• 104