Почему в Кыргызстане растет трудовая миграция из Бангладеш и Пакистана?

В 2025 году Кыргызстан сталкивается с множеством экономических вызовов: внешняя нестабильность, зависимость от миграционных переводов, инфраструктурные амбиции и рост внешнего долга. Как все эти факторы могут повлиять на отношения между Кыргызстаном и Казахстаном? Об этом мы поговорили с экономистом Маратом Мусуралиевым (Кыргызстан).

– Как Вы оцениваете текущее состояние экономических отношений между Кыргызстаном и Казахстаном и влияние на них со стороны России?

– Казахстан и Кыргызстан – в составе ЕАЭС. Формально между странами нет таможенного и фитосанитарного контролей. Но и пограничного контроля хватает настолько, что периодически выстраиваются очереди на границе длиной до 10-12 км и более.

В обеих республиках отношение к ЕАЭС не однозначное, но злить Кремль никто не желает, поэтому на выход из ЕАЭС прямо не идут. То же самое и с членством в ОДКБ. Например, у Узбекистана хватило политической воли дважды выйти из ОДКБ, а в ЕАЭС – согласиться лишь на статус наблюдателя в союзе. Казахстан и Кыргызстан продолжают формальное членство в экономическом и военном союзах с Россией, что называется «плывя по течению», не развивая эти союзы, но и не выходя из них.

Что касается энергетики, то после ввода санкций в ЕС и других странах Запада в отношении российских угля, нефти и ГСМ, из-за агрессии против Украины (формулировка из резолюции Генеральных Ассамблей ООН), произошел самовольный уход Газпрома с рынков ЕС на 90% с 2022 года, и затем окончательное прекращение поставок в оставшиеся четыре страны ЕС с конца 2024 года. Ситуация, когда Россия сама себя ограничила в рынках сбыта для своего природного газа выглядит, конечно, не стандартна. ЕС, за счет ввода с 2009 года каскада энергопакетов, заранее сумел диверсифицировать импорт природного газа и пострадал не так критично.

С нефтью ситуацию для РФ частично решает т.н. «теневой» танкерный флот, но и его все более обкладывают санкциями страны Запада, из-за чего в ряде случаев даже страны Азии, скупавшие российскую нефть, устанавливали барьеры для захода танкеров теневого флота в свои порты.

С ГСМ ситуация у России, ранее стабильно их экспортировавшая, стала явно хуже. В результате ответных ударов беспилотников Украины, с 2024 года пострадали более 15% перерабатывающих мощностей российских НПЗ. Из-за чего правительство России периодически ограничивало экспорт ГСМ и продлевало эти ограничения.

Казахстану в этом плане относительно повезло, он в части ГСМ со времен СССР является самодостаточным, производя их в необходимом объеме. Проблема есть лишь в части цен – из-за того, что они на 30-40% ниже, чем в соседних странах, периодически происходят ситуации дефицита ГСМ, особенно в приграничных регионах РК.

С 2024-2025 годов правительство РК взяло адекватный курс на поэтапное повышение цен на ГСМ. По мере того, как разница цен на ГСМ между Казахстаном и сопредельными странами будет сокращаться, ситуации дефицита ГСМ в отдельных локациях Казахстана станут сокращаться. Единственный нюанс: так как топливо является базовым товаром, рост цен на него, будет повышать цены и на все остальные товары и услуги, в калькуляции которых есть транспортная составляющая.

С природным газом ситуация интереснее. Казахстан грамотно реализовал своей транзитный географический потенциал, проложив по своей территории газопровод из Туркменистана через Узбекистан и через юг РК – до Китая.

Затем в Казахстане стали проектироваться и возводиться газопроводы по другим направлениям. Отдельно можно выделить Бейнеу – Бозой – Шымкент (ББШ) и его вторую нитку. Его уникальностью является интеграция месторождений с крупнейшим ПХГ Бозой общей емкостью до 4 млрд.кубов, и двумя меньшими ПХГ «Полторацкое» в Туркестанской области и «Акыртобе» в Жамбылской обшей емкостью в 650 млн.куб.м.

Рискну предположить, что новый казахстанский газопровод ББШ привлечет внимание Газпрома, который в прошлом году запустил одну ветку давно простаивавшего газопровода Средняя Азия – Центр в обратном риверсном режиме, для поставок ПГ в Узбекистан в объеме 3 млрд.кубов.

Конечно, Газпром не сможет компенсировать потерянные рынки ЕС другими рынками сбыта ни в каких регионах мира: ни по емкости, ни по уровню платежеспособности. Но Казахстан сможет теперь зарабатывать и на транзите российского газа в страны ЦА.

– А как вы оцениваете один из болезненных аспектов казахстанско-кыргызский отношений – водный вопрос?

– Кыргызстан и Казахстан связывают ежегодные договора по подаче поливной воды в РК. Со времен СССР на территории Кыргызстана были созданы контррегуляторы по накоплению воды в меженный период и ее сливу в период вегетации. Это объективно по географическим причинам: территория КР находится выше по течению трансграничных рек Шу и Талас, и предгорный рельеф местности позволяет накапливать воду на территории Кыргызстана с относительно меньшими издержками, создавая водохранилища с затоплением меньшей площади и большими глубинами.

Но и в этой сфере есть свои риски, которые продолжают нарастать: из-за изменений климата и деградации ледников гидрологические режимы рек стали изменяться, а амплитудные колебания объемов водостока расти. Проблема в отсутствии системного внедрения водосберегающих технологий, того же капельного орошения в странах ЦА, кратно более обширно применяемого, например, в Израиле и Турции.

То есть правительствам стран ЦА следует применять налоговые, таможенные и иные инструменты стимулирования для производства, импорта такого оборудования и технологий, а главное – применения водосберегающих технологий землепользователями.

Печально, что тема дефицита поливной воды, несмотря на ее ежегодное распределение по официальным соглашениям между правительствами КР и РК периодически искажается в частных СМИ Казахстана, его блогерами, пытающимися представить ситуацию как якобы преднамеренную политику Кыргызстана по недопоставке установленных объемов поливной воды в Казахстана. Рано или поздно, но Бишкеку придется обратиться с исками в суды к таким генераторам дезинформации.

В теории ситуацию с поливной водой могут смягчить планы по созданию новых водохранилищ на территории Казахстана. Но это очень капиталоемкие проекты, требующие не только серьезного финансирования, но и учета многолетних данных гидрологического стока, подключения экспертов нескольких специальностей: гидрологов, гидрогеологов, геодезистов, сейсмологов, метеорологов. Новые водохранилища должны иметь достаточные по водопропускной способности дамбы, включая наличие в них устройств поверхностного и при необходимости донного водосбросов. Дамба Шардаринской ГЭС по своей водопропускной способности вдвое уступает даже дамбам водохранилищ, функционирующих выше нее по течению Сырдарьи. Это не только несет риски ее прорыва и затоплений, но и стало одной из ключевых причин сброса воды в Арнасайскую впадину и гибели Аральского моря.

По главной трансграничной реке нашего региона Сырдарье, полагаю, следует рассмотреть вопрос расширения пропускной способности створа Шардаринского водохранилища, которое с показателем в 2000 куб.м./сек. в два с лишним раза уступает вышестоящим дамбам Фархадской и Кайракумской ГЭС. А также рассмотреть целесообразность создания еще одного контррегулятора в понижении Огузсай, аналогично созданному Коксарай. Это позволит накапливаемую в них воду в период вегетации спускать далее вниз по течению Сырдарьи в направлении Кызылорды и Аральского моря.

– Какие отрасли, на Ваш взгляд, обладают наибольшим потенциалом для углубления кыргызско-казахстанского сотрудничества в ближайшие 3–5 лет? Могут ли такими драйверами стать, например, агропереработка, цифровые сервисы, туризм или совместные промышленные проекты?

– При СССР казахи загоняли свою скотину в киргизскую высокогорную долину Суусамыр, в ответ, киргизы отгоняли свою скотину на зимовку на Кордай и Кен Анарахай. Это было обусловлено дефицитом летних пастбищ в Южном Казахстане. После распада СССР все эти соглашения прекратили функционировать, что привело к сокращению поголовья скота в Южном Казахстане.

В 2000-х годах произошел очередной маловодный период, дефицит воды привел к падению объемов заготовок кормов. И если в Кыргызстане, который географически находится выше по течению рек, корма пусть и подорожали, но сохранились, то в Казахстане их дефицит оказался намного жестче. Привело это к тому, что Жамбылские казахи, договорившись с Таласскими киргизами, загоняли свою скотину в Таласскую область до весны, рассчитываясь приплодом.

Но в последующие годы, когда и границу отгородили колючей проволокой, и поголовье скота сократилось, таких попыток, даже в маловодные годы, по временному перегону скота через границу, больше не отмечалось.

Полагаю, что на уровне министерств сельского хозяйства КР и РК можно рассмотреть вопрос о целесообразности взаимного предоставления летних и зимних пастбищ. На пастбищах продолжают нарастать свои проблемы. Одной из наиболее серьезных стало увеличение площади сорных растений, сокращающих пространство для питательных трав и объемов заготавливаемых кормов. Эффективного решения данной проблемы пока не найдено.

В теории хорошим проектом могло стать четырехсторонне соглашение ИРП, КНР, КР и РК по автомобильным грузоперевозкам по направлению Казахстан – Кыргызстан – Торугарт – Кашгар – Каракорумское шоссе – Пакистан. Но попытки перевозок грузов по нему были настолько затруднительными на территории Китая, что это соглашение осталось лишь на бумаге.

– Какой внутренний потенциал Вы видите у Кыргызстана для устойчивого экономического роста без чрезмерной зависимости от внешних рынков и трансфертов мигрантов? Есть ли точки роста внутри страны – например, в сельском хозяйстве, туризме, креативной экономике?

– По мигрантам ситуация интересная. Если число граждан КР, стоявших на учете в России до 2022 года достигло 1 млн.чел., выводя республику на третье место после Узбекистана и Таджикистана, то за последние 3 года число граждан КР в России сократилось до порядка 380 тысяч человек. В то же время доля России, как страны откуда в КР поступают денежные переводы, продолжает оставаться высокой в районе 80%.

В этом отношении для меня более симпатична политика Узбекистана, который все более диверсифицирует свою миграционную политику, подписывая соглашения по мигрантам с другими странами: Британией, Германией, Южной Кореей, Эмиратами и др.

– Как массовая трудовая миграция влияет на внутренний рынок труда, уровень потребления и экономическое развитие Кыргызстана в целом? Видите ли вы возможности для «обратной миграции» и возвращения капитала из-за рубежа?

– С 2023-2024 годов наблюдаю обратную ситуацию. В Кыргызстан стали прибывать трудовые мигранты из … Бангладеш и Пакистана. Основных ниш пока три: швейные цеха, строительство и разнорабочие. В нынешних условиях, увы, пока не вижу оснований для возврата капитала в КР. Да, значительная часть мигрантов вернулась из России, но по причинам усиления в России ксенофобских настроений, прессинга со стороны силовых структур и риска отправки на войну в Украину.

– Какие структурные реформы, по Вашему мнению, являются критически необходимыми для улучшения делового климата, развития МСБ и оздоровления финансовой системы страны? Достаточны ли меры, принимаемые правительством в последние годы?

– В идеале, чтобы правительство КР приняло правила игры, давно используемые большинством стран, в том числе Казахстаном и Узбекистаном. Страна должна ежегодно получать суверенный кредитный рейтинг от всех агентств «Большой тройки», поскольку именно на них ориентируются большинство инвесторов.

Нюанс в том, что головные офисы всей Большой тройки – находятся в США. Из-за чего, в обиде на них, Россия и Китай создав свои рейтинговые агентства «РА Эксперт» и «Дагон Глобал Рейтинг», попытались «перетянуть одеяло на себя». Но у них ничего у них не вышло. Если меры Правительства по оживлению бизнеса окажутся эффективными, то это приведет к активизации экономики, и повышению ее суверенных рейтингов, а с ними и экономических рейтингов компаний и банков, функционирующих на ее территории.