Противники АЭС могут быть спокойны?

Итак, один консорциум по строительству АЭС возглавит Россия, а второй – Китай. Почему это решение было озвучено накануне визита СИ в Казахстан, а не во время него? Является ли это неким соломоновым решением? Почему решение принято без учета такого важного компонента, как стоимость или место строительства, как и других важных вопросов? Об этом exclsuve.kz поговорил с Бахытжаном Жаксалиевым, экс-вице-министром энергетики.

– У меня здесь двоякое мнение. С одной стороны, радует, что за последние годы хоть какое-то реальное движение произошло: объявлено, что АЭС будут строить, и даже назвали потенциальных партнёров. С другой стороны – очень много неясностей. Решения озвучивает только что созданное агентство, ссылаясь на некую межведомственную комиссию. Насколько мне известно, в нее не входит ни один из ведущих казахстанских специалистов по атомной энергетике, которых, честно говоря, можно пересчитать по пальцам одной руки. А решение ведь серьёзное – выбор конкретного вендора. Неясно, на основании каких критериев это происходило, какие параметры учитывались, какие были просчёты, как это укладывается в энергетический баланс страны? Более того, стоимость проектов ещё будет определяться. А вместе с ней и конечная стоимость киловатт-часа. Тогда непонятно, на основе чего принималось само решение?

Похоже, что это – своего рода «рапорт» к визиту в духе советских традиций. Но тогда рапортовали о запуске КАМАЗа или автобуса и за этим стояли реальные заводы. А здесь – пока только громкие заявления.

Да, можно и нужно действовать быстро. Но главное – делать это правильно. Строительство атомной станции – это стратегический шаг, и подход к нему должен быть соответствующим.

– Складывается впечатление, что принятые решения – абсолютно политические и конъюнктурные. Говорилось о некой зарубежной консалтинговой компании, которая якобы консультировала при выборе технологии и партнёров по АЭС. Но тогда тем более нужны ответы на эти вопросы. Так в чём же реальная подоплёка этих решений?

– Вы абсолютно правы. Я уже говорил: когда государство принимает решение строить проект стоимостью свыше 10 миллиардов долларов – это не просто инвестиция, это государственная гарантия. А 10 миллиардов – это серьёзная сумма. И логично задать вопрос: какие встречные выгоды получает Казахстан?

Допустим, если это будет российская электростанция, что мы получаем взамен? Ведь на практике мы регулярно сталкиваемся с ограничениями: то возникают проблемы с пропуском нашей продукции через границу, то неожиданно нарушаются поставки нефтепродуктов, то происходят какие-то другие «технические» сложности. Возможно, это – форма давления. И, быть может, именно в этом контексте было принято решение в пользу России.

Я ничего не имею против России как партнёра. Более того, «Росатом» – это сильная компания. Но сам подход к принятию решения вызывает серьёзные сомнения. При таком уровне непрозрачности, при отсутствии чётких условий и гарантированных выгод для Казахстана – я убеждён, что проект, скорее всего, не состоится. Как не состоялось и множество других объектов, которые изначально тоже преподносились как масштабные инициативы.

– Буквально за несколько дней до недавнего объявления о строительстве АЭС в Казахстане появилась информация, что проект крупнейшей атомной станции в Турции, реализуемый с участием России, заморожен. Причины – не только санкционные ограничения, но и отсутствие у России необходимых финансов. Возникает закономерный вопрос: если у России проблемы с уже согласованным проектом, где известны все параметры, и он уже начал реализовываться, то за счёт каких ресурсов она собирается строить АЭС в Казахстане? Или это снова будет политически-волевое решение, принятое «через колено»?

– Такие решения, принятые через силу, действительно были в истории. Но, как правило, они либо не реализовывались до конца, либо оказывались неэффективными. Причина – отсутствие экономической обоснованности.

Когда проект не вписывается в рыночную конъюнктуру, он не выдерживает конкуренции. Производимая продукция оказывается невостребованной, либо сама реализация затягивается на годы, что ведёт к значительному удорожанию. Это касается не только России – это общая закономерность для любых крупных инфраструктурных проектов.

Чтобы принимать решение о строительстве, нужно оценить не только техническую возможность, но и рыночную потребность: нужно ли это сейчас, и какова будет стоимость. А мы до сих пор даже не знаем, во сколько обойдётся казахстанская АЭС.

Если говорить о ситуации в самой России, то там уже заметны серьёзные проблемы в энергетическом машиностроении. Заводы не справляются с объёмами, не соблюдают сроки. По уже начатым проектам в самой России фиксируются задержки по 5–7 лет. Причина – невозможность предприятий своевременно обеспечить поставки оборудования.

Примером служат и казахстанские объекты. Всего три года назад громко заявлялось о строительстве Кокшетауской ТЭЦ. В сентябре министр энергетики лично объявил о начале работ. Но теперь выясняется, что строительство так и не началось.

– Более того, появилась информация, что реализацией проекта займётся «Самрук-Казына»…

– Да, но «Самрук-Казына» – это не строительная компания, она может выступать только как заказчик. Сейчас, после визита китайской делегации, ряд китайских компаний проявили интерес к участию в строительстве трёх ТЭЦ. Известно, что их представители уже выехали в Кокшетау, Семей и Усть-Каменогорск для предварительного изучения площадок.

Но я и раньше говорил, и сейчас повторю: строительство станции в Кокшетау – категорически неправильное решение. Там уже есть подстанция на 1150 кВ, построенная ещё в советское время. Электроэнергии в регионе более чем достаточно. Да, есть нехватка трансформаторных мощностей – но это можно решить, установив дополнительное оборудование. Город при этом может успешно развиваться. Не хватает тепла? Установленная мощность существующих котельных в два раза превышает пиковое потребление. Значит, проблема не в ресурсах, а в управлении.

И всё снова упирается в дефицит квалифицированных специалистов, которые могли бы выстроить эффективную модель генерации тепла и электроэнергии. Но вместо системного подхода мы снова слышим: давайте привлечём инвестора, построим новый объект – он решит все проблемы.

Однако новый объект означает новые расходы, и очень серьёзные. В итоге платить за Кокшетаускую станцию будут не только жители Кокшетау, а вся страна. Потому что по действующей модели электроэнергия реализуется через единого закупщика – и её стоимость разносится по всей республике.

– Допустим, Кокшетаускую ТЭЦ строить нецелесообразно. Но как насчёт двух других? Они нужны?

– Особенно важна Семипалатинская ТЭЦ. Но и здесь всё решается каким-то странным, импровизированным способом – к осени, мол, определим, где строить и какой мощности станция нужна. Но начинать надо с другого.

Сначала должен быть утверждён генеральный план развития Семейского региона. Где и что будет строиться? Какие потребности в тепле и энергии будут в перспективе? Только на основании этого можно планировать систему теплоснабжения, и, соответственно, электроснабжения. А не наоборот – сначала станцию построим, а потом подведём сети. Такой подход обречён на неэффективность.

Даже если Самрук-Энерго построит станцию, кто будет заниматься теплосетями? А это, между прочим, не меньшие затраты, чем сама генерация. Я много раз поднимал этот вопрос в профессиональном сообществе: есть ли ответ, где и зачем строится станция, какой она должна быть мощности? Ответа нет. Как нет и утверждённого плана развития города. Вот в чём суть.

– Китайцы обещают построить АЭС быстрее и дешевле. Допускаете ли вы, что в итоге будет построена только одна АЭС – и именно китайская?

– Я даже уверен, что на сегодняшний день китайские специалисты строят АЭС дешевле и быстрее всех в мире. При этом безопасность – ядерная, радиационная, физическая – полностью соответствует международным стандартам. Эти параметры признаны во всём мире.

Да, вначале Китай заимствовал технологии у французов, в частности у Framatome. Первые атомные станции на восточном побережье строились именно по французским проектам. Но с каждым новым блоком доля китайских разработок увеличивалась, пока они не вышли на полностью локализованную технологию. Сейчас это зрелое и отработанное решение.

Кроме того, именно в Китае сегодня реализуется самое масштабное в мире строительство атомных объектов. Я лично видел действующие и строящиеся объекты – и был поражён темпами. За полтора-два месяца они проходят этапы, которые у других стран занимают годы.

– А надежность и безопасность?

– Это регулируется международными стандартами, и Китай их строго соблюдает. Их реакторы – поколения 3 и 3+, с активными и пассивными системами защиты. Все эти требования выполняются.

– Референдум в Казахстане касался в целом строительства атомной электростанции. Но внезапно появилось заявление о планах построить сразу три станции. Как вы оцениваете эту инициативу? Нужны ли нам действительно три АЭС? Или, учитывая объективные сложности, достаточно было бы и одной? И если всё же речь идёт о третьей – где она должна быть и кто её будет строить?

– Вы очень точно подметили – складывается ощущение, что решения принимаются по принципу: «что на складе осталось, туда и поставим». Это категорически недопустимо. Вопрос развития атомной энергетики должен решаться системно и стратегически.

АЭС в Казахстане действительно нужны. Это вопрос и углеродной нейтральности, и энергетической надёжности, и удовлетворения растущего спроса на электроэнергию. Особенно на фоне необходимости диверсификации генерации с переходом к низкоуглеродным источникам. Атомная энергетика отвечает этим задачам.

У нас есть всё необходимое – ресурсы, площадки, технический потенциал. Вопрос – в масштабах и темпах. Недавно озвучили, что Казахстану нужно ввести 35 гигаватт новых мощностей до 2035 года. Но сегодня у нас всего 24 гигаватта. Получается, за 10 лет нужно не просто удвоить, а создать почти новую энергетическую систему. Кому столько энергии нужно?

Появляются проекты ЛЭП постоянного тока, чтобы соединить север с югом, запад с югом. Говорят: «будет излишек». А куда его девать? 9 гигаватт – это огромный объём. В результате мы рискуем создать избыточные активы, которые станут пассивами: потребуют затрат на обслуживание и будут ложиться на плечи потребителей. Это путь к росту тарифов и снижению конкурентоспособности экономики. Люди просто не смогут платить, и ситуация может перерасти в социальное напряжение.

Поэтому вопрос не в том, строить или не строить АЭС, а сколько, где, в какие сроки и на каких условиях. Эти объекты строятся долго – от 6 до 10 лет. И это зависит не только от Казахстана, но и от самих поставщиков – вендоров. Сегодня на глобальном рынке атомной энергетики – очередь. Если мы не займём свою позицию сейчас, то позже рискуем остаться за пределами этого процесса.

Если говорить о генерации, то для замещения угольной энергии нам потребуется порядка 50 миллиардов кВт·ч в год, что эквивалентно трём полноценным АЭС. Например, проекты Росатома – это 15–16 миллиардов кВт·ч в год, китайская двухблочная станция – примерно столько же. А четырёхблочный китайский проект – уже 30–35 миллиардов кВт·ч.

Но когда речь идёт о площадках, я категорически против их разброса по всей стране. Каждый объект должен соответствовать не только техническим, но и требованиям ядерной, радиационной и физической безопасности. Под «физической» я также имею в виду охрану, защиту, ПВО – и прочую инфраструктуру, за которую отвечает уже министерство обороны.

Готово ли государство тянуть такой объём задач? Это вопрос. И здесь важно не количество заявлений, а качество решений.

Мы только-только создали агентство по атомной энергетике. Оно ещё не развернулось, вероятно, даже штат не до конца утверждён, н перераспределены полномочия с минэнерго. Но уже принимаются стратегические решения. Это выглядит как попытка продемонстрировать «активность» – скорее для отчёта, чем для реального дела. Это популизм, не стратегия.

Мы должны разработать и утвердить чёткие нормативы проектирования, строительства и эксплуатации АЭС, правила отбора вендоров, государственные стандарты и требования к безопасности, закон об атомной энергетике, в котором будут прописаны принципы, по которым Казахстан будет развивать это направление.

Только так можно построить надёжную, экономически оправданную и безопасную атомную энергетику.

Кстати, я изначально не был сторонником референдума. Решение по такому серьёзному вопросу должны принимать специалисты и они же нести ответственность. Но, по крайней мере, сам референдум был открыт – задачи, позиции, всё было понятно. Сегодня же решение принимается кулуарно. Просто отдали одному, пообещали другому – без объяснений, без прозрачности. Никто не понимает, почему именно так.

– И все-таки, нам вообще нужны АЭС? Вы же сами не раз говорили: у нас нет дефицита электроэнергии. При разумном управлении её более чем достаточно. Экономика у нас не растёт бешеными темпами. И главное – у нас не дефицит энергии, у нас дефицит мозгов. Всё сохраняется?

– Да, абсолютно. Это никуда не делось. Дефицита электроэнергии сегодня действительно нет. Но реновация генерации остро необходима. Потому что мы до сих пор работаем на технологиях прошлого века. У нас крайне высокие удельные расходы – топливо, деньги, обслуживание, собственные нужды. Если сравнить, скажем, с Беларусью, то наши резервы – это просто колоссальные потери.

Если бы мы только оптимизировали режимы и обновили подход к эксплуатации действующего оборудования, получили бы дополнительную генерацию без строительства новых объектов. И это было бы значительно дешевле. Но полностью полагаться на модернизацию старой инфраструктуры – тоже неправильно. Оборудование устарело.

Иногда шучу, но с грустью: сейчас можно любого специалиста спросить – элементарные законы не помнят. Это проблема системы образования. Сегодня инженерные кафедры в технических вузах массово закрываются. Теоретическая механика, сопротивление материалов, инженерная графика – базовые дисциплины просто исчезают. Кафедры физики, химии и математики объединяют в один блок. И если так пойдёт дальше, то в будущем, боюсь, даже Консерватория имени Курмангазы сможет выпускать энергетиков.

– Допустим, одну АЭС строят китайцы. А где?

– Никакого строительства не будет. На том основании, что сейчас объявлено, проект не сможет реализоваться. Ни китайским, ни российским компаниям не нужны декларативные решения к праздникам. Им нужны чёткие гарантии возврата инвестиций. А в текущем виде – таких гарантий нет. Даже если финансовые ковенанты позволили бы этим компаниям вложиться, даже если бы они были заинтересованы, условия слишком неопределённые.

Сегодня им просто сообщили: «мы вас выбрали». Но это не означает ни начала проекта, ни подписанных контрактов, ни юридически обязывающих обязательств. И ни одна серьёзная энергетическая компания мира – особенно работающая в сфере ядерной энергетики – не начнёт строительство без чёткой модели возврата капитала и без надёжных правовых оснований.

– Если предположить, что мы действительно возьмёмся за ум и грамотно распорядимся уже существующими энергетическими мощностями, то на сколько лет нам их хватит?

– Сейчас много говорят о прогнозах резкого роста потребления – до 150–160 миллиардов киловатт-часов в год. Причём заявляют об этом не министерство экономики, а некие «привлечённые эксперты» при министерстве энергетики. Откуда эти цифры – непонятно.

Если же ориентироваться на реальные темпы роста промышленного производства и степень её диверсификации, можно утверждать, что при рациональном управлении существующих мощностей Казахстану точно хватит до 2030 года, а скорее всего и дольше.

Проблема сегодня не в дефиците генерации, а в отсутствии системного управления. Особенно после ввода объектов возобновляемой энергетики – ветровых и солнечных станций – которые изменили структуру генерации. Они создают избыток энергии, когда она не нужна, и дефицит – когда она необходима. Это расшатывает систему.

Но вместо системных решений вводятся штрафные механизмы, по сути, наказания – как в правилах дорожного движения: не туда свернул, получи штраф. Это путь в никуда. Энергетическая политика должна опираться не на репрессивные меры, а на стимулирующие. Правила в энергетике должны мотивировать соблюдать режимы генерации и потребления – потому что это повышает доходность, снижать удельные издержки, внедрять новые технологии.