Роль элит в стоимости экономического успеха Китая

Когда западные экономисты и историки анализируют потрясающие экономические преобразования в Китае за последние сорок лет, они обычно делают акцент на буме производительности, ставшем возможным благодаря началу рыночно ориентированных реформ в 1978 году. Недостаточно изученной при этом оставалась роль политической элиты страны, служившей главным мотором её превращения в экономическую державу.

Отчасти причина такого недостатка внимания в том, что трудно измерить вклад политических элит в экономическое развитие. Однако благодаря новому исследованию Томаса Касас-и-Клетта и Гвидо Коцци из Университета Санкт-Галлен появилась очень полезная концептуальная система, помогающая понять китайскую экономическую модель. Касас и Коцци разработали ежегодный «Индекс качества элит» (сокращённо EQx), в котором измеряется и ранжируется стоимость, создаваемая национальными элитами стран мира.

Во многом, как и другие страны Восточной Азии, Китай опирается на сильный государственный потенциал и эффективную бюрократию, которые содействуют экономическому развитию и координируют его. В последнем выпуске «Индекса качества элит» Китай занял 27-е место (из 151). Это лучший результат среди всех стран с доходами чуть выше среднего уровня. Один из компонентов индекса оценивает политическую власть, измеряя влияние национальных элит на регулирование бизнеса, нормотворчество и трудовое законодательство. По этому показателю Китай находится на 60-м месте.

Хотя китайские элиты сохраняют жёсткий контроль над государственными институтами, индекс наглядно демонстрирует их огромный вклад в экономическое развитие страны. В таких компонентах, как роль элит в распределении доходов и их роль в обеспечении общественной безопасности и благосостояния, Китай занял шестое и девятое место соответственно. Как следует из доклада, элита создаёт стоимость для китайского общества в политической сфере, но при этом Китай занимает 32-е место и по размеру вклада элит в развитие рынков, и в рост экономики.

Доминирующие на Западе традиционные экономические теории не способны объяснить уникальную модель экономического роста в стране. Китайская комбинация рынков с промышленной политикой сбивает с толку западных наблюдателей, которые обычно переоценивают склонность государства к изъятию и принижают значение его культивирующей роли. Между тем в докладе Касаса и Коцци подчёркивается функция китайского государства в качестве мотора экономического динамизма и успехов. Китай находится на 138-м месте по уровню «коалиционного доминирования», оценивающим силу инсайдеров в политической экономии страны. В то же время он занимает шестое место по «креативному разрушению», а это значит, что его ориентированная на элиты система адаптируется к меняющимся внешним условиям намного лучше, чем полагают некоторые западные экономисты.

Шумпетерианская природа политической элиты Китая может озадачить иностранных наблюдателей. Но для тех, кто хорошо знаком с долгой историей страны, для тех, кто знает, как несколько тысячелетий назад впервые появилось китайское государство, всё это не станет сюрпризом. Как отмечал ныне покойный китайско-американский историк Рэй Хуан, Китай – это страна с ранним политическим развитием: она завершила процесс превращения в современное государство на 1500 лет раньше Европы.

Хуана, как и политолога Фрэнсиса Фукуяму, поражала невероятная краткость периода власти феодальных китайских правителей. Крохотные враждующие королевства, существовавшие до появления императорского Китая, были неспособны сопротивляться частым вторжениям северных кочевников или справляться с природными катастрофами. Возникла политическая необходимость в единой власти. И она появилась в виде первого императора Китая Цинь Шихуанди, который правил с 221 по 210 годы до нашей эры. Его политическим проектом было создание могущественного централизованного режима.

Китай Циня Шихуанди во многих отношениях был предшественником современного государства, для которого, согласно определению социолога Макса Вебера, характерна огромная, централизованная бюрократия и хорошо структурированная налоговая система. Европа же начала делать первые шаги на пути к политической модернизации не ранее XV века.

Впрочем, у раннего развития имелись свои недостатки. В то время как европейские купцы имели возможность наращивать политическое влияние до того, как сформировались централизованные государства, консолидированная власть китайского режима позволяла ему подавлять подобные тенденции в зародыше. Именно поэтому в древнем Китае не смог появиться капитализм, хотя государственные институты страны были сравнительно современными. В результате произошла так называемая «Великая дивергенция»: западные страны первыми индустриализировались и обогнали Китай.

После объединения страны огромное население Китая и его эффективная бюрократия позволяли череде китайских империй наслаждаться длительными периодами процветания и достичь значительного прогресса в науке, технологиях и культуре. Но при этом Китай на столетия изолировал себя от мира, что привело постепенному упадку.

Опыт Китая последних 40 лет показывает, что экономический рост идёт рука об руку с интеграцией в мировую экономику. Этот процесс до сих пор продолжается, и впереди предстоит ещё долгий путь: в индексе EQx Китай находится на 80-м месте по уровню свободы торговли и на 104-м по уровню экономической глобализации. Однако богатое институциональное наследие Китая очень благоприятно для уверенного экономического роста, как и свойственный китайской культуре акцент на образовании и на сбережениях, восходящий ещё к Конфуцию.

Многие страны сегодня испытывают затруднения со стимулированием роста экономики из-за некомпетентности бюрократии, подчинения регулирования корыстным интересам, безудержной коррупции. Траектория развития Китая подчёркивает силу способной и динамичной политической элиты, которая может служить мотором процветания. И она демонстрирует опасность преуменьшения важности экономической роли сильного и эффективного государства.

Copyright: Project Syndicate, 2022. www.project-syndicate.org

• 53
• 55