Роль государства в экономике эффективна только при демократии налогоплательщиков

29 сентября, 2022

2939

Наши чиновники не любят науку, в том числе экономическую теорию и социологию. Им невдомек, что государственный капитализм если и бывает эффективным, то только при определенном характере экономического и социального уклада. Они полагают, что государство всегда и при любых обстоятельствах лучше любого предпринимателя знает, во что надо инвестировать и как вести бизнес.

Это может оказаться удивительным для читателя, но наши начальники являются эпигонами (если что, это не бранное слово) Александра Гамильтона, первого министра финансов США. В сборнике статей, известном как «Федералист», он, в частности, писал: «Ничем не ограниченный дух предпринимательства ведет к нарушению законов и произволу, а в итоге — к насилию и войне». Очевидно, если судить по делам, а не словам, наша власть придерживается той же позиции.

Идеи Гамильтона в части государственного управления предпринимательской активностью восторжествовали в США в первой половине XIX века. Государственное вмешательство в экономику было в основном на уровне штатов, а не федерального правительства, которое в те времена не обладало достаточными полномочиями. Законодательство отличалось от штата к штату, но общим для них было ограничение свободы предпринимательской деятельности. Качество товаров, а порой и их цены регламентировались многочисленными законами об инспекции. Надо также принять во внимание, что уставы акционерных обществ утверждались законодательными собраниями штатов. Это создавало широкие возможности для коррупции. Как писал известный американский политолог Луис Харц, о каком-либо ограничении вмешательства местных властей в экономику не приходилось и говорить. Более того, крупномасштабные задачи, которые они ставили перед собой в этой сфере, выходили за пределы их компетенции.

При этом надо помнить, что во времена, о которых идет речь, США были преимущественно аграрной страной, был явный дефицит частного капитала, особенно для инвестиций в инфраструктурные проекты. Например, один из самых знаменитых каналов — Канал Эри, соединяющий озеро Эри и реку Гудзон — был построен штатом Нью-Йорк (годы строительства с 1817 по 1825 гг.).

Тем не менее, при всех положительных эффектах, сохранение практики государственного вмешательства в частный бизнес должно было привести к тому, что США оказались бы поделены между коррумпированными кланами (которые в то время уже были) и не было бы речи об экономическом процветании, которого страна достигла в конце позапрошлого века. Однако этого, как известно, не произошло. Мы не будем подробно останавливаться на кризисе 1837 г., порожденном земельными спекуляциями, ставшим своеобразным толчком для изменений и отказа государства от своей руководящей роли в экономике. Были более глубокие, фундаментальные причины.

Во-первых, особенно в северных штатах, вовсю шел процесс индустриализации и городского развития. Для небольших семейных предприятий до поры до времени не требовалось привлекать капитал с рынка. Но по мере развития необходимость в капитале становилась все больше, а эмиссия акций требовала соответствующего акта законодательного собрания штата со всеми последствиями, о которых писалось выше. Таким образом, если бы система государственного регулирования оставалась бы неизменной, то США пошли бы по пути своих южных соседей, оказавшись во власти коррумпированных кланов. Но тут свою роль сыграло то, что во-вторых, при всех своих недостатках, Соединенные штаты были демократией налогоплательщиков, которые не хотели, чтобы страна деградировала под гнетом коррупции. Усилил давление кризис 1837 г. Под давлением налогоплательщиков и бюджетных проблем штат за штатом стали отказываться от одобрения государством создания акционерных обществ. Это был не быстрый процесс, он занял пару десятков лет, на Севере он шел быстрее, чем на Юге. Уже после Гражданской войны от этой практики отказались все штаты.

Любая аналогия, как известно, хромает. Но нельзя не увидеть определенные схожие черты между США первой половины XIX века и современным Казахстаном. Как минимум, уровень государственного вмешательства вполне сопоставим. На словах у нас понимают пагубность той роли, которую государство играет в экономике. Недаром президент в сентябрьском Послании народу в качестве одного из приоритетов назвал стимулирование частной предпринимательской инициативы, то есть отход от госкапитализма и чрезмерного вмешательства государства в экономику. Но продекларировав одно, президент в том же послании предложил прямо противоположное. Например, поручил правительству повысить инвестиционную привлекательность индустриального сектора. Более того, глава государства считает, что системная работа по привлечению инвестиций является приоритетной задачей правительства. Все эти задачи, если мы говорим об отходе от госкапитализма, должны решать сами предприниматели, а вовсе не правительство. Предприниматели создают инвестиционную привлекательность своих бизнес-проектов и привлекают в них инвесторов. За государством остается только лишь формирование благоприятной для инвестиций институциональной среды. К слову, про институциональную среду в Послании было сказано много, но непоследовательно и довольно туманно.

Активное участие государства в экономике было оправдано в начале нулевых. Тогда вследствие трансформационных реформ девяностых произошла деиндустриализация и ощущался дефицит частного капитала. Но уже к середине нулевых восстановление экономики закончилось и встал вопрос о дальнейшем развитии. Как раз тогда, еще пятнадцать лет назад, стало актуальным развитие частной инициативы. Но предприниматели, близкие к власти, имеющие возможность получать от нее поддержку, совсем не хотели терять свое конкурентное преимущество. Не хотят и сейчас. Не хочет терять возможность влиять на бизнес и бюрократия.

В США к середине XIX века было примерно то же самое, что и у нас сейчас. Но была и реальная демократия, которой у нас нет, а потому некому надавить на власть, чтобы она отказалась от своей пагубной привычки вмешиваться в экономику. Без изменений общественно-политического устройства, без реальной демократии никакие изменения в стране невозможны. Сегодня нам предлагают имитацию изменений вместо реальных изменений.