Российский политолог: будущее России зависит от Казахстана

24 января, 2023

Казахстан отменил визаран для граждан стран ЕАЭС. Как это отразится на жизни россиян – беженцев и релокантов? Российский политолог и журналист Евгения Балтатарова, основатель общественного объединения «Точка невозврата» по оказанию помощи релокантам, считает, что это достаточно нелогичный шаг со стороны казахстанских властей. Если раньше люди (иностранцы), оставаясь в стране, законно оформляли документы, то отмена визарана, усиливая коррупцию, вынудит их идти на нарушение законодательства.

Визаран и коррупция

– Такая норма в вашем законодательстве существовала всегда, – говорит она. – Ваши власти давно говорили, что без РВР (регистрации временного проживания) в стране можно проживать только 90 дней, но это была плавающая, нерегулируемая норма. На деле люди до последнего времени спокойно делали себе этот визаран, выезжая через 90 дней в другую страну и тут же заезжали обратно. Я знаю, что в приграничные районы Шымкента и Алматы иностранцев приводят целыми микроавтобусами, а там уже ждут знакомые пограничники.

Я точно не знаю, какие сейчас внесли изменения в казахстанские законодательные акты. Речь, скорее всего, идёт о каком-то постановлении, напоминающем об этой юридической норме, отдельный закон не успели бы принять так быстро. Но по большому счету, повторюсь, ничего особо не поменялось. Если визаран, допустим, перестанет действовать на границе, то, как и раньше, можно оформить РВП, ВНЖ и т.д.

Сейчас у многих россиян, прибывших после 21 сентября, 90 дней пребывания в Казахстане подходят к концу. В дешёвых общежитиях и хостелах проходят, я знаю, облавы, где ищут тех, кто нарушает регистрационный режим. То, что власти во избежание криминала, хотят, чтобы все приезжие были на учете, – нормальное желание. Но вводя какие-то запреты, обычно что-то предлагают взамен. В данном случае, оказывается, предложить в общем-то нечего, кроме того, чтобы люди шли на преступление, покупая на «сером» рынке фальшивые РВП и т.д. Этот бизнес в Казахстане и без того процветает, а с отменой визарана те, кто занимается этим, разбогатеют ещё больше, хотя ваши власти и пытаются с этим бороться. Например, некой женщине присудили большой административный штраф за фиктивное трудоустройство свыше 100 человек. Но разве это таких, как она, остановит? Сейчас, насколько я знаю, цены на РВП подскочили до $200 долларов в среднем. Возможно, эта популистская мера – отмена визарана – призвана показать, что власти борются с наплывом россиян. Нам, мол, не нужны тунеядцы, все люди должны быть при деле. Но большинство тех, кто едет в Казахстан, – трудоустроены: они работают удалённо – либо в России, либо еще где-то. Некоторых (релоканты в большинстве это молодые люди), финансово поддерживают родители, другие сдают свои квартиры в аренду. Тут ведь вопрос не только в том, чтобы человек был занят, не бомжевал и не воровал в чужой стране, чтобы добыть средства на проживание. Отмена визорана вскрыла еще одну проблему. Ни для кого ведь не секрет, что Казахстан, несмотря на все прелести цифровой и прочей экономики, не может обеспечить работой даже своих граждан, не говоря уже о 280-300 тысячах прибывших после 21 сентября россиянах, а в ближайшее время, возможно, прибудет ещё полмиллиона человек. Кроме того, в вашей экономике есть проблемы, связанные с «серым» сектором. Работодатели, чтобы уйти от налогов, нечасто устраивают и самих-то казахстанцев на «белую» зарплату. Она есть разве что в госсекторе и, может быть, в каких-то больших компаниях. Огромный пласт, где существует «серые» зарплаты, действует даже в столице, не говоря уже о регионах, особенно южных, где это стало нормой.

Я думаю, что правительство Казахстана со временем должно разобраться в этой ситуации. Может быть, будут какие-то гуманитарные визы. Если же вопрос заключается только в том, чтобы никто не потерялся, все были на виду, мы готовы над этим работать, но закрывать все в одностороннем порядке и вынуждать людей идти на коррупционные схемы, вынуждая покупать РВП и где-то фиктивно трудоустраиваться в фирмах-однодневках, – неправильно.

Ползучая мобилизация

– 17 декабря Песков, пресс-секретарь Путина, заявил, что мобилизация объявляться не будет. Это что означает?

– Мы ожидали, что громогласного объявления мобилизации в этот раз не будет. Люди стали умнее. Уже никто не хочет покорно идти на заклание – гробы с мобилизованными уже приходят массово. Люди прячутся от военкома, съезжают со своих квартир и снимают другое жилье. И властям теперь нужно будет приложить гораздо больше усилий, чем первый раз, чтобы набрать полмиллиона человек. Поэтому, скорее всего, будет скрытая, вялотекущая или ползучая мобилизация, рассчитывая на заключенных, солдат-срочников и студентов, то есть подневольных людей, с которым можно что-то сделать. А бегать за каждым человеком, который решился убежать, власть не будет, потому что убежать от них не так уж и сложно, даже не пересекая границу.

– Российские СМИ пишут, что после первой мобилизации количество россиян, поддерживающих войну, опять выросло до 80%.

– Нужно понимать, что в стране, где за антивоенную позицию и осуждение действий властей есть конкретные уголовные статьи и огромные сроки – до 15 лет лишения свободы, проводить какие-то объективные опросы невозможно. Вы никогда не узнаете правду от человека, к виску которого приставлен пистолет – он скажет вам всё, что угодно, тем более, что в России их могут проводить только две компании и обе они государственные.

– А что из себя представляет «Точка невозврата», лицом которой вы являетесь?

– Это объединение россиян, которые имеющих опыт работы в общественных организациях. Наша задача – стать связующим звеном между казахстанскими обществом и властями страны с релокантами и беженцами, которых будет становиться всё больше. Первая волна (это примерно 800 тысяч человек) оставила после себя примерно треть в Казахстане, остальные уехали либо обратно, либо – в другие страны. Хорошо, если этого не будет, но скоро наверняка придется столкнуться со случаями массового нелегального перехода границ, так как у очень большого количества россиян (например, бывших военнослужащих и силовиков) появились запреты на выезд из страны.

Кроме юридического содействия при оформлении документов, помощи в поисках работы и жилья, оказания медийной поддержки, в этот раз, возможно, потребуется гуманитарная помощь. Осенью, когда люди бежали в Казахстан, было еще тепло, а сейчас – зима, если будут очереди на границе, то нужно будет, я думаю, привлекать какие-то межгосударственные гуманитарные организации, чтобы люди не замерзли в буквальном смысле.

– Чего нам ожидать от релокантов в перспективе? Они все станут пацифистами?

– Никакого гена рабства, генной агрессии и имперства в россиянах нет. Ведь то же самое говорили когда-то о немцах после Второй мировой войны, а сейчас это мощная европейская страна, где от фашизма не осталось и следа. Но будет ошибочно полагать, что в России у каждого есть конкретная позиция. Если, допустим, человек за войну, то только и делает, что «топит» за нее, и наоборот. Российское общество в основном инертно, оно не определившиеся, сомневающееся. Максимум, что люди, возможно, думают, – «не всё так просто и однозначно». Как сейчас они бегут от войны, также стараются избегать и политики. Это, мол, грязное дело. Когда в обществе такая инертность воспитывалась десятилетиями, то сказать, что люди бегут с какой-то определённой установкой, очень сложно. Но мы не рассматриваем истории релокантов и беженцев с точки зрения морали или политических воззрений. «Точка невозврата» помогает и дезертирам, и даже бывшим участникам боевых действий. Самое главное – когда человек вырывается из привычной ему среды, где со всех сторон слышится, что нужно поддерживать войну и Путина – это хорошо, то и мысли у него становится другими. Даже в Казахстане, который в отличие от, к примеру, стран Балтии, считается более или менее лояльным к нынешней России, чувствуется другая среда.

Сомневающийся и не имеющий своего мнения человек (а таких – много) видит, что за границей неприемлемо клеить, к примеру, буквы Z на стекло автомобиля.

Задача «Точки невозврата» в том числе и реполитизация сограждан. Я часто говорю, что будущее России зависит от Казахстана. Так как здесь много наших людей и есть свободные от пропаганды условия, то имеется уникальная возможность вырастить пассионарное ядро, которое сможет научить других своих сограждан мыслить по-другому. Интересоваться, в частности, политикой и ходить на выборы. И если нам удастся хотя бы десятую часть из 300 тысяч россиян, проживающих сейчас здесь, сделать гражданскими активистами, то у России есть шансы на будущее.

Релоканты и экономика Казахстана

– А кто едет в Казахстан?

– В основном жители городов, образованные люди. На наш взгляд, позитива от них больше, чем негатива. Ценность этих людей ведь не только в том, что они заполняют ниши, где требуются необходимые в вашей стране редкие профессии. Они, снимая квартиры, покупая товары, тратясь на сферу услуг и развлечений, увеличивают денежный оборот. В других странах это видно сразу. В Армении в прошлом году ожидался рост экономики на 1,6%, но за счет релокантов и беженцев составил 13%.

Казахстан гораздо больше и по количеству населения, и по объему экономики, и по денежному обороту, поэтому эффект от привнесенных извне денег, конечно, будет не таким быстрым. По официальным данным, с начала 2022 года в страну въехало около 2 млн человек, это 1/10 часть населения страны. Большинство из них использовали Казахстан как транзитную зону, но часть своих денег они оставили здесь. Мощных нагрузок на социальную инфраструктуру (поликлиники, детские сады, школы и т. д.) мы также не видим, так как люди едут в основном молодые, здоровые, не семейные. Также нет данных о повышении криминогенности, по крайней мере, каких-то громких случаев-убийств и изнасилований. Мы это пристально отслеживаем.

Но я понимаю чувства казахстанцев в плане психологического дискомфорта. Если даже экономика Казахстана пока не чувствует позитивного моменты, то, конечно, простые люди – тем более. Если вы не арендодатель, то в общем-то ничего хорошего от наплыва граждан из другой страны не видите, «понаехавшие» раздражают. Но прошло несколько месяцев после этого наплыва – и цены, если и не вернулись на домобилизационный уровень, то значительно снизились. Так как я сама снимаю квартиру, то эти моменты тоже отслеживаю очень четко. Кроме того, есть ещё и эффект инфляции – идёт удорожание всех услуг и товаров вне зависимости от «понаехавших». На это влияет и война, и мировой кризис. Россияне, которые бегут, повторюсь, влияют только на стоимость аренды и то только на короткий срок.

– Вы ожидаете новую волну наплыва соотечественников в Казахстане. А где они, извините, будут жить?

– Думаю, их наплыв нам удастся нормально разрулить. Уже сейчас в Астане и Алматы действует несколько шелторов. Это в том числе результат коммуникации активистов-эмигрантов из России с властями Казахстана. Возможно, со временем будут открыты большие пункты размещения, чтобы не одни только частные квартиры выполняли эту роль. Россиянам (едут в основном люди со средним доходом) ведь тоже дорого снимать жилье за тысячу долларов, а в Алматы доходило и до двух тысяч. Думаю, что справимся.

И еще раз: эмоции казахстанцев нам вполне понятны. Какие же это, мол, беженцы, ведь в самой России нет войны. Мы не собираемся упрекать их за это, разве только попытаемся убедить, что люди бегут из своей страны не от хорошей жизни, они хотят спасти свои жизни, на фронте они погибнут, либо сами убьют кого-то. Поэтому мы просим проявить сострадание, гуманность и не судить строго тех, кто терпит гуманитарную катастрофу.

– Мы заметили, что переехавшие в Казахстана в лучшем случае идут на контакты на правах анонимности…

– Конечно, единого рецепта нет, но у большинства людей одно желание – спрятаться, чтобы спастись. Я уже сказала, что в России в «лучших традициях тоталитарного государства» все друг друга в чем-то подозревают. Я могу быть позволить себе быть более открытой в общении, потому что не подлежу мобилизации, а потом моя работа как общественника-журналиста предполагает публичность. Все другие считают, что раз им удалось уклониться от мобилизации, то лучше затеряться, не привлекать к себе лишнего внимания, тем более в России за это собираются ввести уголовное наказание. Это особенно обострилось после нашумевшей истории с экстрадицией на родину российского офицера Михаила Жилина. К сожалению, он и его жена рассекретились и стали публичными только после того, когда встал вопрос о депортации. Публичность – была последней мерой, которая могла его спасти. Если бы семья начала делать это раньше, то, может быть, нам и удалось бы помочь Михаилу.