Серик Буркитбаев: У нас нет генплана страны

В правительстве вновь обсуждают идею создания наукограда возле Алматы. О том, чтобы перенести в тот же поселок Алатау академические институты и наконец объединить науку и производство говорили еще в начале 2000-х. Но истрачены миллиарды денег, а результата по-прежнему нет. Выйдет ли из этого что-то на этот раз? Об этом exclusive.kz поговорил с экс-министром транспорта и коммуникаций Сериком Буркитбаевым, который предлагал реализовать этот проект еще 15 лет назад.

– Вам приписывают идею создания наукограда еще в бытность руководителем фонда Самгау. Считаете ли вы эту идею по-прежнему продуктивный?

– Действительно, я инициировал создание национального холдинга «Самгау», в котором должны были объединиться новые технологии, наука и IT. Тогда нацхолдинги были в моде, создали «Самрук» и «Казыну», которые потом объединили. «Самгау» в переводе означает взлет, и мы действительно начали хорошо развиваться. В столичном градостроительном проекте была даже заложена идея «Техноплазы», где мы планировали построить офисы всех этих компаний: Казпочты, Казахтелекома и пр.

Но у этой идеи была база – вернувшись из США я создал Казахский институт нефти и газа – КИНГ. Это были 1999−2000 годы, нефтянка на взлёте, начались Кашаган, Тенгиз, гигантские проекты, трубопроводы… Для реализации всех этих проектов был нужен мозговой центр, координирующий развитие этой отрасли. Мы были очень крутые, все проекты были у нас. Мы открыли офисы в Дубаи и Алматы.

– Почему в Дубае?

– Потому что там была соответствующая инфраструктура. Мы арендовали бывший военный городок и поселили там всех проектировщиков Кашагана, Тенгиза, трубопроводов, НПЗ. И вот эта идея выросла до нацхолдинга высоких технологий. То есть у нас уже была точка роста – КИНГ как место разработки технологий и проекты, в которые они должны внедряться. И в этом коренное различие между тем, что планируют развивать сегодня. Какие именно технологии? Для каких именно отраслей?

А главное, в начале 2000-х, у нас, извините, ещё были остатки науки. В поселке Алатау работали институты, квалифицированные кадры, был потенциал роста: Институт ядерной физики, Институт физики высоких энергий, филиалы КазГУ и Физтеха…

Что сегодня есть в посёлке Алатау? Я недавно туда съездил, честно говоря, сердце начало болеть. В советское время в ИЯФ работало несколько тысяч человек. Сейчас, по-моему, осталась десятая часть. И только те, кто обслуживает реактор и еще две-три лаборатории. Где эти люди?

Когда меня посадили, первым делом КИНГ приватизировали. Очень хочется посмотрет в глаза автору записки, который написал, что головной научно-исследовательский институт национальной компании Казмунайгаз не нужен. Ну зато мы продолжаем экспортировать сырье.

– Как вы думаете, если не получилось тогда, когда были деньги и люди, почему к этой идее вернулись и есть ли у неё сейчас будущее?

– Нет. У любого проекта должен быть бизнес-план, научно-техническое обоснование. Красивых слов о высоких технологиях мало. КИНГ сам зарабатывал деньги, у нас были партнёры, я купил для института 100 гектаров земли в Солдатском ущелье. Я не знаю, куда её дели, тоже украли, наверное. Мы создали проект, разработали ТЭО строительства научного городка. А есть ли все это сейчас? Хорошая идея сама по себе ничего не стоит. Вот, с пафосом открыли ПИТ Алатау. А что это теперь? Стыдно даже про это говорить… Пустырь. 20 недостроенных корпусов, 3 пустых корпуса и куча пустых амбиций.

– Да, с ПИТ Алатау ничего не получилось. Но теперь у нас есть новая игрушка – строительство четырёх городов-спутников вокруг Алматы. Правда, и этой идее тоже 15 лет…

– Ну там что-то вроде происходит, построены какие-то логистические склады. Но за 15 лет, согласитесь, это очень скромный результат с учетом тех денег, которые туда вложены. Вопрос в другом – ищи, кому это выгодно. Но если рассуждать с точки зрения интересов государства, то значит ли это, что хотим всё население Казахстана расселить вокруг Алматы?

– Нет, мы хотим разгрузить город и сделать так, чтобы определённое количество людей не въезжало в город, а находило для себя работу в этой дистанции.

– Я сильно боюсь, что из этого ничего не выйдет. Если вы строите дом, а тем более страну, у вас должен быть генеральный план. Я согласен, сама по себе идея создания технопарка вокруг Алматы, развитие алматинской агломерации привлекательна. Но неужели вы думаете, что алматинцы поедут жить в новый город? Да вы что! Этот город заселят те казахи, которые живут в селах, где работы нету.

– И что в этом плохого?

– Это тупик. В Казахстане живёт 20 миллионов человек. У нас плотность населения 5 человек на квадратный километр плотность. Поэтому страна должна развиваться равномерно… У нас и так масса демографических и прочих рисков. Юг у нас и так перенаселен. Мы не можем всё население Казахстана сосредоточить в районе Алматы. А что делать с остальной страной?

– Но речь не идёт об этом. Речь идёт о том, что Алматы уже достигла пределов своего роста.

– Да, Алматы мегаполис. Но с чем вы сравниваете? С Токио, где живут 33 миллиона человек? Каких пределов она достигла? Но в наших условиях, если мы сосредоточим всё население в районе Алматы, мы рано или поздно потеряем всю страну. У нас огромная территория и мало народу. Это очень критично.

– Действительно, плотность населения в Алматы около 3176 человек на квадратный километр. И это не так много, учитывая, что, например, в Бангкоке этот показатель равен более 30 тысяч. То есть, на самом деле у Алматы есть внутренние резервы роста. Но я знаю, что у вас есть достаточно интересная идея, которая позволит решить главную проблему Алматы – экология. Именно она является главным органическим пределом для роста. Как вы предлагаете ее решить?

– Да, все говорят, что Алматы в яме, но где ее края? И почему эта яма зимой не работает, а летом проветривается сама? Вот сейчас потеплело, и воздух стал относительно чистым.

На юге мы видим южный край ямы – 4500 метров горы Алатау, на востоке хребет за Иссыком и Талгаром. А где северный край ямы? Гидрометеорологи толком ответить не смогли, но на самом деле это горы на северном берегу Капчагая, невысокие, 1000-1200 метров над уровнем моря.

Мы живём в Алматы, где самая нижняя точка аэропорт – 650 метром и верхняя точка Аль-Фараби – 900-1000 метров. Вот в этом диапазоне живет город, а с севера его перекрывают Капчагайские горы.

Ещё в 60-е годы построили Капчагайское водохранилище. Оно имеет массу положительных воздействий, но есть одно очень отрицательное. Зимой, когда озеро замерзает, оно работает как огромный холодильник и вся грязь стекает туда, охлаждается и копится, какая-то часть идет в сторону Талды-Коргана. И всё. И мы заперты. А еще собираемся между Капчагаем и Алматы построить еще один город на пару миллионов.

Я этот проект прорабатывал для других городов мира – Красноярска, Лос-Анджелеса, Тегерана, Алматы. И у меня большая уверенность, что он рабочий. Идея в том, что нужно обеспечить природное проветривание. Понятно, что мы не можем построить кучу вентиляторов, поскольку речь идет о миллиардах кубических метров грязного воздуха.

В Алматы сегодня более миллиона автомобилей, имеющих установленную тепловую мощность 100 гигаватт. Много это или мало? Для сравнения, наши ТЭЦ – это 1 гигаватт. Это о чём говорить? Помните, во время пандемии город стал чистым? Это говорит о том, что автомобили – основной источник загрязнения. То есть, если мы хотим проветрить город, мы должны иметь мощность прокачки порядка 100 гигаватт. Это нереально.

Нужно найти природный механизм проветривания. Теперь вернемся к вопросу, о том, почему зимой проветривания нет, а как только теплеет, Алматы становится чище, хотя ездит тот же миллион автомобилей?

Поскольку я физик, то посмотрел на этот процесс с точки зрения изменения механизма поглощения солнечного тепла. Этот механизм в начале зимы отключается, потому что всё припорошено снегом, Копчагай замёрз, воздух не может согреться, потому что земля холодная. А значит, образно говоря, горы на севере Копчагая нужно покрасить в темный цвет.

Что будет? Солнечное излучение будет поглощаться земной поверхностью, она будет греться, и греть контактным образом воздух. Этот грязный воздух будет подниматься и поглощаться черным цветом. И тогда я начал искать природные источники поглощения.

Однажды, глядя в окно на горы, я нашел ответ. Оказывается, наша Тянь-Шанская ель чёрная потому, что она всё поглощает. Это итог ее эволюции выживания – высоко в горах, солнца мало, и ее иглы за миллионы лет эволюции выработали самый эффективный способ поглощения тепла. Что делать? Высадить массив елей на севере Алматы до Копчагая.

Я даже у себя на даче кучу ёлок уже выращиваю и специально замеряю коэффициент поглощения. Всё оправдывается, модель работает. Средняя ёлка при правильном освещении поглощает 100 киловатт солнечной энергии. Сибиряки мне рассказывали, что в самые лютые морозы звери прячутся под ёлками, потому что там тепло.

И еще оказывается, температура нашего слоя голубых елей на 15−18 градусов выше, чем окружающего воздуха. Надо природу слушать. И на это даже не надо больших денег. Достаточно каждому алматинцу либо самому посадить, либо профинансировать посадку одной ели.