Как перевоспитывали школьников в сталинских лагерях

За годы репрессий в лагеря Казахстана было сослано более 5 млн. человек. Но в реальности эта цифра может быть намного больше. В самом Казахстане с 1921 по 1954 годы было осуждено 100 тыс. человек, к 25 тыс. из них была применена высшая мера наказания – расстрел. Среди них известный ученый– тюрколог, диалектолог и этимолог Абильбек Нурмагамбетов. Еще школьником получив клеймо «врага народа», он пронес его почти до самой смерти.

…Это случилось в 1945 году. 10-классник Абильбек прочитал перед своими одноклассниками запрещенную поэму Жубана Молдагалиева «Я казах», где есть такие строчки: «Я казах, умирал я и тысячу раз воскресал, чтобы жизнью продолжить рассказ. Если плакал я, солнце на небе темнело, а смеялся – и тьма отступала от глаз».

На него донесли. Чтобы посадить его по 58-й «политической» статье, 17-летнему Абильбеку приписали два года. Шестью годами раньше, в 1939 году, был осужден по той же статье его дядя – Айса Нурманов, один из первых казахских инженеров-мелиораторов, орошавших безводные степи Тургая.

Школьника осудили на семь лет. Попав в Карлаг, мальчик из аула №9 Джангильдинского района Тургайской области прошел настоящую школу жизни. Он рассказывал позже своим детям: чтобы выжить в лагере, нужно было быть Человеком. В чем это заключалось? К примеру, когда приходила из дому посылка от матери (а это случалось не чаще одного раза в год), то надо было умудриться разделить ее скудное содержимое на весь отряд.

В Карлаге жизнь свела его с выдающимися людьми. Там он научился играть на скрипке, хотя до конца жизни так и не узнал нотной грамоты. Там же приобрел профессию бухгалтера – у будущего филолога оказались хорошие математические способности.

Окончание лагерного срока совпало со смертью Сталина. План на будущее Абильбек составил еще в лагере – учиться дальше. Его старший брат к тому моменту, когда он попал в беду, был уже известным журналистом, работающим в одной из центральных газет Казахстана. Освободившись, 24-летний юноша обратился к нему за советом, как к единственному родному человеку: есть ли у него шансы на будущее?

Тот ответил Абильбеку из далекой Алма-Аты телеграммой: с таким прошлым, как у тебя, лучше тихо сидеть в ауле. Бывший лагерник воспринял это как вызов, но не со стороны брата, а судьбы. И тут же собрался в Алма-Ату – решил поступать в КазПИ. Но все же, прежде, чем пойти в приемную комиссию, зашел к ректору, им тогда был Герой Советского Союза Малик Габдуллин. Его ответ поразил вчерашнего зэка: «А почему ты не должен быть нашим студентом, если за твоей спиной нет конвоя?». Однако предупредил, что ни стипендия, ни общежитие ему не светят. Но Абильбек был рад самой возможности учиться. После первой сессии он стал обладателем именной стипендии, и дальше все пять лет был круглым отличником.

В стенах КазПИ он встретил Ляйлю, свою будущую супругу. Этот брак оказался счастливым во всех отношениях. Для семьи его жены – потомственных интеллигентов, чудом избежавших репрессии (предупредили в последний момент) – не играло никакой роли то, что Абильбек носит на себе клеймо «врага народа». Его общение с дядей жены – первым ученым-географом Казахстана Гани Конкашпаевым – переросло в настоящую дружбу. Сблизило их общий интерес: географ Гани на уровне хобби увлекался этимологией, в частности, происхождением казахской топонимики, а для филолога Абильбека это было профессией.

Найдя в этой семье понимание и любовь, которых так не хватало в общении с единственным братом, он сам стремился отвечать им тем же. Ради родственников жены он в буквальном смысле готов был отдать последнюю рубашку. Годы учебы младшего брата Ляйли в Новосибирском государственном университете пришлись на тяжелые 60-е годы. Увидев, как бедно одет приехавший на каникулы студент, тут же снял с себя и костюм и плащ, купленные специально к защите кандидатской, и со словами: «Звание уже есть, зачем мне теперь эти вещи», отдал их свояку. Сейчас тот бедный студент, известный физик-ядерщик, давно живет и работает в Чикаго.

Старший брат стал с ним общаться лишь после того, как Абильбек защитил кандидатскую, а следом – докторскую. Осуждал ли он брата? Однозначно – нет, напротив, до последнего часа относился к нему именно как к старшему брату и очень дорожил его мнением.

Все его ученые звания – выстраданные и самые что ни на есть настоящие. Собирая материал для кандидатской, изучил язык казахов Туркмении, для докторской – диалекты западных регионов республики. Когда защитил докторскую, в Высшую аттестационную комиссию при президиуме Верховного Совета СССР пришла анонимка с напоминанием: Абильбек Нурмагамбетов – враг народа, поэтому он не может носить звание доктора наук.

– Папу вызвали в Москву на заседание ВАКа, – рассказывает дочь ученого Сая Нурмагамбетова. – После того блестящего выступления, которое он сделал там, у членов аттестационной комиссии не осталось никаких сомнений в его высоком научном уровне.

Абильбек Нурмагамбетов – автор девяти научных монографии. Среди них ставшая сейчас библиографической редкостью монография «505 слов», где рассказывается о происхождении казахских слов и не менее редкой сейчас научной работы, объясняющей происхождение парных слов в казахском языке. До самой смерти он был не выездным. Причем, однажды была уже даже оформлена виза на командировку в Монголию, но в последний момент (происходило это уже в 80-х годах прошлого века) ее отменили.

– Я видела протокол собрания Института языкознания, где шла речь об его выдвижении на руководящую должность, – вспоминает дочь. – Коллеги, признавая высокий профессионализм папы, говорили при этом: Нурмагамбетов не может претендовать на руководящую должность – он слишком прямолинеен и принципиален. Прочитав эти строки, я испытала состояние шока. Оказывается, порядочность и умение отстаивать свою точку могут восприниматься как недостаток.

Когда началась перестройка и железный занавес был открыт, в Казахстан стали приезжать европейские ученые-тюркологи. Однажды Абильбек вернулся домой с книжкой о городке Гессен, что в Германии. От филологов, приехавших оттуда, он с радостным удивлением узнал, что в этой стране знают его труды. Позже он познакомился и очень подружился с известным венгерским тюркологом Иштваном Коныром.

Абильбека Нурмагамбетова реабилитировали только в 1993 году. Его дочь хорошо запомнила этот день:

– Когда пришел вызов прокуратуру, отец побледнел и как-то сразу постарел, – говорит Сая Нурмагамбетова. – Ведь до сих пор формально он считался «врагом народа» и его недоброжелатели не упускали случая попрекнуть этим…. Но это был тот редкий случай, когда все оказалось наоборот: вернувшись оттуда отец сиял. Его не стало в 1998 году, прожив всего пять лет без клейма «врага народа».

• 104
• 103