«Тебе передалась боль»: рассказ внучки репрессированного врача

Exclusive.kz продолжает проект «Есімде», направленный на сохранение и популяризацию истории, культурной памяти и наследия простых людей. Мы создаем архив народной памяти, который будет доступен как современникам, так и будущим поколениям. Во второй публикации внучка Магрифы Казбековой, узницы АЛЖИРа, лечившей японских военнопленных, рассказывает о том, какой была ее бабушка и как она повлияла на своих потомков.

На старом черно-белом снимке молодая девушка: пронзительный взгляд, тонкие черты лица, модная по тем временам шляпка и полушубок с меховой оторочкой. Красивая и уверенная в себе – кажется, что впереди у нее вся жизнь. Но всего через несколько лет после того, как было сделано это фото, молодая красавица лишится мужа, детей отдадут на попечение государства, а саму ее в холодном вагоне этапируют в АЛЖИР. О том, как это произошло, рассказала внучка девушки.

«Помню черный телефон и свет в коридоре»

Внучка Магрифы Казбековой, заслуженного врача Казахской ССР, Зауре Оспанова о тяжелой судьбе своей бабушки знала не всегда. Однако даже будучи маленькой девочкой она чувствовала: бабушка Магрифа – не такая, как все остальные.

– Мы знали, что наша бабушка – врач, что она работает день и ночь. Мы к ней не ездили как к бабушке, у которой мы можем дома прыгать, кричать и играть с ней. Я даже просто спокойно сидеть при ней не могла. Я не помню на ее лице ни улыбки, ни смеха. Помню: ночью звонок, черный телефон и свет в коридоре, она одевается. За ней приезжает больничная машина и она уезжает. Какая-то ургентная помощь, консилиум. А мне примерно 9 лет, – вспоминает Зауре Оспанова.

До своего поступления в медицинский вуз она не знала о том, что ее дедушку расстреляли, а бабушку отправили в лагерь, как жену врага народа. Не говорили ей и о том, что ее мать, младшая дочь Магрифы Казбековой, первые шесть лет своей жизни провела в Доме малютки.

– Только когда я уже училась в медицинском университете, в Караганде, мама стала потихонечку показывать вещи, принадлежавшие бабушке: серебряную ложку, фарфоровую японскую головку, баночку для чая из японского алюминия, салфетку из лагеря… Рассказывала мама тогда совсем не много, – говорит Зауре Оспанова.

Ситуация начала меняться в 1989 году. Тогда маму Зауре Оспановой, Эльке Исмагуловну Казбекову, впервые нашли журналисты. Они попросили ее рассказать о своей матери для документального фильма, и та согласилась. Пять лет спустя, в 1994 году, Эльке Исмагуловна снова решилась на публичное выступление. На этот раз семейной трагедией она поделилась на открытии мемориального комплекса «АЛЖИР».

– Нужно понимать, что это были девяностые. Развал Союза, нестабильность, бедность, люди постоянно теряли работу. Все силы и мысли были направлены на то, чтобы просто выжить. Поэтому история жизни моей бабушки отошла как бы на второй план – на нее просто не хватало ресурса. Да, мы с мамой поговорили о ней, но на этом все. Информации по-прежнему было не очень много. А вот уже в начале двухтысячных, когда жизнь стала легче, мы с мамой и сестрами стали вплотную заниматься семейной историей и практически по крупицам восстановили биографию бабушки, – рассказывает Зауре Оспанова.

«Ты что, не понимаешь?! Мы едем к маме!»

За без малого четверть века узнать о судьбе Магрифы ее супруга Исмагула Казбековых удалось довольно много.

Исмагул – молодой и перспективный аграрий жил со своей женой Магрифой в Ташкенте. Если верить словам современников, жили они хорошо: у них был свой дом, достаток и блестящие перспективы. За плечами у Исмагула Казбекова было прекрасное образование: он окончил Тимирязевскую академию в Москве. В 1929 году его, вместе с академиком Вавиловым, отправили в командировку в США. В Нью-Йорке и Чикаго они знакомились с культурами, которые планировали завести в Казахстан. Именно эта командировка и определила дальнейшую судьбу Исмагула, его супруги Магрифы и их детей: Эрдена и Эльке.

В 1936 правительство СССР сочло командировку в США неоспоримым доказательством того, что Исмагул Казбеков – шпион, имеющий связи с Америкой, и враг народа. Спустя три года, в 1939, его расстреляли.

К тому моменту его жена уже сидела в Карлаге, а дети находились на попечении государства.

– В 1936 году мою бабушку из Ташкента НКВД вызвало в тогда еще Чимкент, якобы на свидание с мужем. Дети поехали с ней. Старшему сыну, Эрдену, было 11, а моей маме всего 9 месяцев. И вот, когда бабушка приехала, ей сообщили, что никакого свидания не будет, и поставили ее перед фактом: она – жена врага народа и должна сидеть в лагере. Ей сказали, что младшую дочь заберут в Дом малютки, а старшего позволяли либо взять с собой в лагерь, либо определить в детский дом. В итоге Эрдена определили в Магнитогорский дом-интернат для детей врагов народа, мою маму, Эльке, в Дом малютки в Чимкенте, а бабушку по этапу. Молодая, 33 года, с длинной шеей и тонкими руками – в теплушках, краснушках, через Новосибирск в АЛЖИР, – рассказывает Зауре Оспанова.

В АЛЖИРЕ Магрифа Казбекова пробыла недолго. Оттуда ее распределили в Карлаг. Там она находилась до 1943 года. Никогда не роптала и даже обзавелась подругами. Все изменилось, по традициям того времени, в одночасье. По лагерям стали искать врачей: японские военнопленные, строившие город Балхаш, не выдерживали сурового климата и массово умирали от переохлаждения и разбушевавшегося тифа. Терять столь ценную рабочую силу, когда все остальные мужчины на фронте, Советский Союз не мог.

– Моя бабушка была врачом-инфекционистом. И ей сказали: «Мыпозволим вам воссоединиться с детьми. Но на свободе вы не будете – будете жить на вольном поселении, работать в больнице и лечить военнопленных на территории лагеря». Бабушка согласилась. Она вспоминала потом, что в этот момент ее окружили ее подруги по Карлагу и говорили ей: «Какая ты счастливая, Магрифуня. Тебя спасла профессия. Ты увидишь детей, а мы даже забеременеть не успели!». И вот, Эрдена с огромным картонным чемоданом, и мою шестилетнюю маму товарными вагонами отправили в Карлаг. Мама говорила, что с того времени запомнила, как они все время бежали от вагона к вагону, и как брат все время на нее кричал: «Быстрее! Ты что не понимаешь?! Мы едем к маме!» Конечно, ему ведь было уже 16 лет, и он хорошо помнил маму, – делится Зауре Оспанова.

Воссоединение семьи прошло на территории Карлага. Сын сразу узнал мать и бросился к ней в объятия. А вот младшей дочери, Эльке, родная мать казалась совершенно незнакомой.

– Там на территории лагеря росли дикие красненькие яблочки-ранетки. И вот бабушкины подруги сказали нарвать их и протянуть в руке, мол, к яблочкам ребенок пойдет. И так вот, постепенно, мама к ней подошла. А до этого на весь лагерь кричала «Это не моя мама!», – говорит Зауре Оспанова.

После этого Магрифу Казбекову вместе с детьми этапировали в Балхашлаг, в 37 отделение лагеря. Там она жила в крохотной комнатке в бараке и с утра до ночи лечила в лагерной больнице военнопленных.

У Эльке Исмагуловны сохранились весьма трогательные воспоминания о том времени.

– Она помнила, как в больнице было чисто. Японские санитары начищали все до блеска такими швабрами, которые надевали на ноги. А еще, бабушка Магрифа иногда просила этих санитаров посидеть с моей маленькой мамой. Конечно, она, темноволосая, кареглазая, напоминала им их японских детей. Санитары просили разрешения погладить мою маму по волосам, и бабушка это разрешала. Как-то раз один из санитаров взял уголек и коробку от перевязочных материалов и научил мою маму рисовать птичку, камыш и лодочку. А моя мама говорила, что думала тогда, что это ее отец. Вот так ей тогда, маленькой, казалось, – рассказывает Зауре Оспанова.

Магрифу Казбекову реабилитировали в 1956 году. Год спустя ее вызвали в Москву и вручили награду «Отличник здравоохранения Казахской ССР». По словам ее внучки, этот случай можно считать уникальным.

– Мы понимаем сейчас, что ее оценили за ее труд и вклад в государственное дело, спустя двадцать лет репрессий. Также у нее были еще две государственные награды: Орден Трудового Красного Знамени и звание Заслуженного врача Казахской ССР.

До самой смерти она жила в Балхаше и лечила больных. В зрелом возрасте была депутатом общественного совета Балхаша и всегда работала не покладая рук.

«Хватило мужества молчать»

– Вы знаете, примерно до 1989 года тема репрессий была негласно закрыта. И вот каждое 9 мая все радовались, а мы, потомки репрессированных, не могла открыто заявить о своих предках без какой-то тени стеснения. Но когда мы дома говорили о судьбе бабушки, я всегда так сильно плакала. И я спрашиваю: «Мама, а я-то почему плачу?» У меня ведь было все: Артек и Майкл Джексон, и шоколадные конфеты и Бони М. Я – счастливый человек: высшее образование бесплатно, учителя-профессора– бесплатно. А мама моя говорит: «Тебе передалась боль». И эта боль правда передалась и моей маме, и мне. Наша бабушка эту боль наружу так никогда и не вывела, и она вся передалась нам, – рассуждает Зауре Оспанова.

И действительно, многое Магрифа Казбекова переживала наедине с собой. Она никогда не рассказывала о лишениях, пережитых в лагерях, о том, как с ней обходились надзиратели и что ей пришлось пережить, лишившись мужа, детей и живя с клеймом «жены врага народа».

– В быту моя бабушка мне напоминала профессора Преображенского из «Собачьего сердца» Булгакова. Она приходила, ужинала, а на столе лежали «Литературная газета», «Известия». И она не спеша их читала от начала и до конца. Потом смотрела в окно, о чем-то думала, и подчеркивала рукой в газете некоторые предложения. Она гуляла, что-то писала в блокноте, затем читала, как мне тогда детским глазами виделось большую книгу, и опять что-то подчеркивала в блокноте, – вспоминает Зауре Оспанова.

Внучка узницы АЛЖИРа считает, что ее бабушка выделялась не только своими бытовыми привычками, но и характером. Магрифа Казбекова обладала удивительной силой воли и мужеством.

– Это те врачи, те специалисты, то поколение, которое было до революции. Они жили профессией. Они были очень глубокие, они много читали, они были чисты. Они не понимали, что можно было работать не так хорошо, что можно было делать дела вполсилы. И они не жаловались. Не обо всем ведь можно говорить. И им хватало мудрости и мужества молчать. Это вот поколение моей бабушки. Они погибали, кто-то выживал. Но эти 15-20 лет, которые у них отняли из жизни… И несмотря на это, они такими же верными, преданными своей родине из жизни и ушли, – говорит Зауре Оспанова.

• 47
• 33