Управленческая элита Казахстана профессионально и интеллектуально кастрирована

Прошедший год запомнился для нас тем, что война в Украине стала предметом торга между Западом и Востоком, Кантар стал еще менее понятным, а реванш элит перешел в позиционную фазу. Но самое главное, что нас ждет – это события, которые покажут, что попытки сохранить прежние политические традиции уже не работают, а экономические реформы в существующей системе уже исчерпаны.

Самая главная трагедия текущего момента в том, что продолжается интеллектуальная и профессиональная кастрация как лучших представителей номенклатуры, так и экспертного и бизнес-сообщества.

Если в старом Казахстане мы привыкли к обреченности реформ, то задувший было ветер перемен опять тихо уходит в изнурительный штиль. Лучше уж было не начинать реформы, чем их останавливать или делать наполовину. Но дело в том, что «ветер перемен» дует все сильнее уже даже не в стране, а далеко за ее пределами. Ему нет ни смысла, ни сил сопротивляться, а значит нужно вспомнить еще раз главное – в уже протухших старых политических традициях новую экономику не построить. Именно это может стать фатальным для страны. Все это напоминает период конца 80-х, когда формально СССР еще существовал, а де-факто на его теле проступали политические и экономические трупные пятна. Как декабрь был предвестником развала Союза, так Кантар был предвестником развала системы. Правда мы сами, как общество, не сумели понять все это, а уж тем более воспользоваться. Ошибка и в том, что мы все еще делаем ставку на личность, а не институты, когда нельзя зависеть от моральных качеств лидера. Нам не дали еще саму свободу, но есть только призрачный шанс на нее.

Лучший и наиболее для нас реальный сценарий – либеральная автократия. Но есть ли для нее устойчивые институты? Кто сегодня на самом деле правит страной? Президент? Коллективная бюрократия, доставшаяся ему в наследство? Неформальные элиты старо-нового Казахстана? Кто из них имеет больше шансов пережить другого?

А самое главное – можем ли мы точно знать, что не превратимся из авторитарного государства в тоталитарное? Пока признаков этого нет, не появилось новых структур, облеченных властью, нет сильной партии, чиновники пока еще не превратились в комиссаров. Нет новых лиц ни на административном олимпе, ни в публичном пространстве в целом. Центр теряет контроль над регионами, а акимы еще слишком не опытны, чтобы этим воспользоваться.

Как долго сохранится текущий статус-кво – сказать сложно. Нерешительность Токаева и непрофессионализм (или точнее продолжение назарбаевских методов решения проблем) истеблишмента дают хорошие предпосылки для реванша старых элит. Но одновременно вокруг молодого президента, как в свое время при Назарбаеве, формируется то, что обычно называют персоналистской автократией. Она опасна тем, что персоналистские режимы выхолащивают любые институты или инициативы, или, в лучшем случае – имитируют их деятельность. Цель понятна – концентрации власти в руках лидера и его соратников.

Такая модель довольно банальна и была очень развита вплоть до конца 20 века: обогащение семей и приближенных за счет природной ренты, покупка лояльности нищего населения за счет небольших подачек, нехитрое подыгрывание западу и вульгарное использование конституции для бесконечного продления своих полномочий. И это давало такое ощущение незыблемого комфорта, что постоянное разрушение такой системы всегда заставало врасплох.

В чем же изъян модели, построенной Назарбаевым и по которой мы даже невольно скучаем? Она существовала в относительно предсказуемой внешней среде, где мы привычно балансировали между Россией и Китаем, где были почти такие же режимы персоналистской автократии. Но Россия вступила в фазу великой турбулентности, Китай почти добровольно замедляет свой экономический рост, США уже давно не мировой жандарм, на Ближнем Востоке новая эскалация противостояния, Европа запуталась в собственных противоречиях, ну а Юго-Восточная Азия слишком поглощена своим бурным развитием.

Ну если говорить о внутренних вызовах, то надо признать, что Назарбаев оставил после себя глубоко деинституционализированную среду. Уже в последнее десятилетия его правления проявились признаки того, что Акелло устал, потерял картинку, как и другие члены его стаи, а молодые волчата подросли и осторожно начали строить собственные персоналистские автократии.

В результате перед нами вне зависимости от степени осознания стоит возникает непростая задача полного переформатирования. Это полностью противоречит подсознательному стремлению старой политической машины – выжить любой ценой. Но фатальная слабость любой автократии – тратить неоправданно много ресурсов на имитацию – как внутри, так и снаружи. Поэтому такие события как Кантар застают ее врасплох.

Назарбаев был адекватен до начала 2000-х. Но тут случилось два драматических события – бунт внутри семьи в лице Рахата Алиева и создание ДВК. Это тот случай, когда демократия сыграла не самую лучшую роль. Но еще большие фатальные последствия вызвал нефтедолларовый ливень в нашу экономику.

С тех пор наша власть – это рыцарь в доспехах из фольги. Все это может привести к тому, что однажды власть в стране будет валяется как пьяная подзаборная девка. Конечно, было бы хорошо, если бы ее подобрал принц, но шансов на это крайне мало, а значит ее подберет подзагулявший матрос.

В то же время, нас слишком долго многие годы пугали тем, что уход Назарбаева приведет к хаосу, но мы не заметили, что живем в нем уже давно. Коллективная бюрократия начала саботировать Назарбаева, а теперь есть все признаки, что она поступает также и с его преемником.

Есть, конечно, видимость лояльности новому президенту, но, судя по всему, с эффективностью дело обстоит несколько сложнее. И возможно, ее низость связана с до обидной банальной причины – обыкновенной некомпетентностью, которая в сочетании с любовью к имитации уже начала приводить к губительным последствиям.

Казахстан, по мнению Всемирного банка, стоит перед реальной угрозой стресс-тестирования:

1. Инфляция
2. ⁠Экономическая рецессия
3. ⁠Разрушение социальной сплоченности
4. ⁠Ограничения по водоснабжению
5. ⁠Межгосударственный военный конфликт

Собственно, снаряды рвутся уже все ближе: российско-украинский конфликт, обострение ситуации на Ближнем востоке с одной стороны, аварии на объектах инфраструктуры с другой.

Как ни парадоксально, но с каждым днем становится ясно, что коллективная бюрократия, которую мы считали точкой опоры, работает вхолостую. Про наши спецслужбы и обороноспособность вообще все грустно. Пропаганда все меньше похожа на идеологию. Все, на чем сейчас держится экономика – госбюджет, стремительно тающий несмотря на инъекции Нацфонда и – несмотря ни на что работающий бизнес.

Наша бюрократическая машина еще не дошла до выбора в пользу перемен. Тем не менее, этот шаткий баланс постоянно пересматривается участниками системы и всеми заинтересованными группами. Ведь даже самая консервативная ее часть понимает, что старая эпоха вступает в свою завершающую стадию, какой бы длительной она ни оказалась.

Небольшая часть эффективных чиновников делает одну губительную вещь – за счет своей эффективности они продлевают жизнь неэффективной системы госуправления в целом. Остальных спасает то, что коллективная бюрократия слишком заняты своим воспроизводством и просто не успевает уничтожить то, что еще чудом продолжает существовать.

Конечно, хотелось бы надеяться, что все перетопчется. Но в последнее время из всех возможных сценариев все чаще реализуется худший из них.

Страна на ощупь ищет новые правила игры. Но для этого нужна новая цель – не просто выжить, но и выиграть. Но если имитационные игры продолжатся, то нация утратит веру в будущее. Это и есть интеллектуальная кастрация – это безнадежность, это разочарование, это неверие в себя.

Но факт в том, что Токаев все еще пользуется большим доверием общества. С ним оно связывает все свои надежды. Единственная претензия – кадровая политика. Впрочем, точно такой же она была и к Назарбаеву. Однако вопрос даже не в том, чтобы поменять людей, а в том, чтобы дать им четкие ориентиры, чего от них хотят. Если работать – то полное доверие, но и ответственность. А если пилить бюджет – то лучше уйти, пока не поздно.

• 75
• 38