Утилизация отходов системы: что означает гибель Ержана Бабакумарова?

Минувшая неделя прошла под знаком страшной и одновременно странной трагедии. Убийство Ержана Бабакумарова выглядит нелепой, трагической случайностью… и в то же самое время каким-то непостижимым образом вписывается в сегодняшний мейнстрим – стремительную интеллектуальную деградацию если не всего социума, то уж точно управляющего им класса.

Ахиллесовой пятой Назарбаева всегда считались кадры. И похоже, что проблема досталась по наследству действующему президенту. Но если раньше в госуправлении ценился гибрид профессиональных компетенций и навыков аппаратной войны, то теперь баланс нарушился в пользу последних. Большинство топ-менеджеров государства зачастую не нюхали пороху в сферах, которыми руководят, зато прекрасно ориентируются в аппаратных раскладах сил, группах влияния и настроениях «наверху».

Ержан Бабакумаров был редким (чтобы не сказать «уникальным!») обладателем обоих талантов – блестящим аналитиком, политологом и, – более того, – политтехнологом с одной стороны и превосходного аппаратчиком-орговиком – с другой. Однако этот редчайший для нашего истеблишмента специалист был выведен с государственной орбиты ещё три года назад. Последняя официальная должность Бабакумарова как бы замкнула круг его государственной карьеры: он вернулся в кресло директора Службы центральных коммуникаций, в котором провёл когда-то 3 с половиной года.

Между тем, оказавшись вне власти, Ержан продолжал активно заниматься тем, что умел и любил больше всего – аналитикой. Он создал для этого собственную структуру под названием «Ника групп», впрочем, она служила ему скорее неким «подтверждением статуса», нежели инструментом исполнения каких-то заказов и, уж тем более, источником дохода. Во всяком случае, следов какой-либо «коммерческой» деятельности «Ники» и даже её официальной регистрации обнаружить не удалось.

Тем не менее, Ержан оставался активным и весьма авторитетным участником экспертной «тусовки». Сфера его интересов была весьма широка – от актуального сегодня в контексте перехода к «пропорциональному» парламенту партстроительства до феномена Дональда Трампа и выстраивания отношений Казахстана с США в контексте этой «феноменальности». Поэтому в его потенциальной востребованности не приходится сомневаться. Но увы, только потенциальной.

Вокруг имени Бабакумарова и при его жизни хватало слухов и сплетен – порой далеко не «стерильных». А уж после его трагической кончины соцсети буквально переполнены ими. При этом, мало кто вспоминает о том, что он был одним из создателей первой в стране частной аналитической конторы – Института развития Казахстана, собравшего под своей крышей лучшие на тот момент аналитические умы страны. Было это в середине 90-х, когда в администрации президента Назарбаева озаботились «мозговой поддержкой» амбициозных реформ самого, пожалуй, неординарного из всех кабминов в истории страны – правительства Акежана Кажегельдина.

Но тогда настоящим раем для аналитика была, как это ни странно звучит сегодня, президентская администрация. При АП (тогда это называлось «Аппарат президента») и Кабинета министров под руководством Марата Тажина, ставшего с тех времен многолетним куратором идеологического блока назарбаевской администрации, формировался мощный аналитический пул. И молодой, амбициозный Бабакумаров просто не мог там не оказаться.

Правда, случилось это не сразу. Для начала ему пришлось не один год провести на бюрократических должностях в АП, а конкретно – в отделе внутренней политики и социально-политического отдела.

Потом были два года «чистой» аналитики – заведование информационно-аналитическим центром в управлении внутренней политики АП и позиция главного аналитика уже всей администрации президента Назарбаева. Вероятно, именно тогда Нурсултан Абишевич оценил не только компетенцию и знания Бабакумарова, но и его служебное рвение. Во всяком случае, он получил невиданную по тем временам прерогативу – докладывать о своих аналитических выкладках и выводах лично главе государства.

Позже Назарбаев решил обкатать его «в поле» и отпустил в самостоятельное плавание по бурным волнам исполнительной власти: Ержан становится вице-министром культуры, информации и спорта под началом получившего портфель министра многолетнего консильери Назарбаева Ермухамета Ертысбаева.

Удивительно, но факт: при всех организационных талантах Ержана Жалбаковича, при умении убеждать и мотивировать подчиненных чиновничья карьера его не слишком устраивала. Во-первых, он никогда не был «своим» в коридорах исполнительной власти в силу явного интеллектуального превосходства над большинством коллег, включая начальство. А во-вторых, Бабакумаров явно не соответствовал «каноническому» образу аппаратчика – как по внутренней сути, так и по внешнему «прикиду». Он был по натуре мягким, не умел «давить авторитетом», «соответствовать протоколу» – и даже «обязательный для представителя истеблишмента элемент дресс-кода – галстук надевал редко и с явной неохотой. Этим, а еще одним пагубным пристрастием – поклонением Бахусу, Ержан напоминал другого блестящего аналитика, волею судьбы ставшего чиновником – своего тезку Ержана Утембаева…

Бабакумаров охотно «возился» с начинающими политологами, делился своим весьма солидным багажом, но при этом держался с ними на равных и никогда не выпячивал перед ними собственных достижений и заслуг. Столь же легко и непринужденно он общался с журналистами, да и с «народом» умел говорить так, что сразу входил в доверие к любой аудитории. Возможно, именно это его качество привлекло Бакытжана Сагинтаева: при премьерстве Бакытжана Абдировича Бабакумаров более двух лет был замруком его канцелярии, а позже – после короткого пребывания в советниках президента Токаева – вернулся под крыло Сагинтаева – вице-мэром Алматы.

Так вышло, что в должности замакима южной столицы он встретил два самых серьезных испытания для города – коронавирус и Кантар. И в обоих случаях именно Бабакумаров взял на себя руководство «обороной» Алматы, став фактически вторым после президента лицом власти для жителей мегаполиса: его непосредственный начальник Бакытжан Сагинтаев сначала ушел в тень, исчезнув из информационного поля, а затем, как утверждалось, и вовсе покинул вверенный ему город. Так или иначе, после Кантара Сагинтаев лишился должности акима, а Бабакумаров ушел вместе с ним. Хотя в критические кантарские дни именно вице-мэр коммуницировал с алматинским социумом от лица городских властей.

Сегодня вокруг его гибели циркулирует уже немало конспирологических версий. Согласно одной из них, уже сойдя с властной орбиты, он снял документалку о Кантаре, и ленту тут же положили на полку. Если фильм действительно был снят, то многое становится понятным – и странная (мягко говоря) фабула преступления, приведшего к гибели Бабакумарова, и моментальная реакция полиции (объявившей «бытовую ссору» практически официальной причиной трагедии. Наконец, в другом свете предстает и истинная причина «выпадения» Бабакумарова из властной обоймы три года назад: вполне вероятно, что он обладал некой информацией о том, что происходило в горячие кантарские дни на «кухне» алматинской (а, возможно, не только алматинской) власти. Во всяком случае, уйдя из мэрии вслед за Сагинтаевым, он ненадолго вернулся в СЦК, откуда был уволен без дежурной формулировки «в связи с переходом на другую работу».

Но даже без этих допущений трудно не обратить внимание на то, что убийству Ержана Бабакумарова предшествовали довольно показательные «движняки» в идеологической сфере – сначала информационная атака на госсоветника Ерлана Карина, а переход завотделом внутренней политики АП Абзала Нукенова на позицию заместителя акима Алматы – ровно как когда-то Бабакумаров, ставший вице-мэром после Центра анализа и прогнозирования администрации первого президента с коротенькой «пересидкой» в советниках второго президента…

Из всей этой истории можно не делать далеко идущие выводы. Но факт в том, что многие высокопоставленные чиновники в очередной раз невольно задумались о том будущем, которое их ждет, когда система решит от них избавиться. Сенат будет упразднен, посольств не так много, а других институтов для «вращающихся дверей» практически нет. Тем более, что президент, разочаровавшись в обычном интеллекте, полон надежд на искусственный. Вот только в такой чувствительной сфере, как идеология, он вряд ли применим. По крайней мере, в ближайшие годы.