Узбекистан на грани потеры суверентета

За последние годы Центральной Азии активно развивали возобновляемые источники энергии и добились заметного прогресса в этой области. На какое-то время ядерный проект, казалось, отошел на задний план. Но в 2024 году идеи строительства АЭС под давлением России опять возродились. Узбекистан объявил о планах строительства станций малой мощности, а Казахстан и вовсе намерен построить три АЭС. Приближают ли эти шаги наши страны к отказу от своего суверенитета? Об этом расследование Алишера Ильхамова, главы Central Asia Due Diligenc.

Энергетический сектор Узбекистана находится на перепутье. Будучи ранее приверженным совместным планам с Россией по развитию ядерной энергетики в Узбекистане, Ташкент стал затягивать с их реализацией, осознав гораздо большую перспективность для страны возобновляемых источников энергии. Но затем Ташкент снова вернулся к своим ядерным амбициям в рамках новых соглашений с «Росатомом». Правительство теперь рассматривает строительство малой атомной электростанции как важный этап модернизации и энергетической диверсификации страны. Однако за этими планами скрываются нерешенные вопросы: кому на самом деле выгодны совместные с Россией проекты ядерной энергетики? Сможет ли Россия выполнить свои обещания в условиях санкций и войны? И, самое главное, соответствует ли ядерная энергетика национальным интересам Узбекистана, когда существуют более дешевые, быстрые и безопасные альтернативы?

Начиная с 2020 года, в Узбекистане было запущено около 4 ГВт мощностей «зелёной» энергетики, что позволило увеличить ее долю до 16% в энергетическом балансе страны по итогам 2024 года. В 2026 году этот показатель уже намечено повысить до 26%, а в течение следующих пяти лет планируется создать дополнительные мощности на 25 ГВт, или 64 млрд кВт⋅ч. Это позволит у 2030 году довести ее долю в энергетическом балансе страны до более 50%. Но в какой-то момент, вероятно не в последнюю очередь в результате давления со стороны Москвы, было решено вернуться к планам по строительству АЭС, в этот раз малой мощности.

Вопросы к прозрачности и подотчетности проекта

Первоначально Агентство по атомной энергии Узбекистана («Узатом») отказывался назвать стоимость строительства, объясняя это тем, что его технико-экономическое обоснование еще не готово. Через год, в марте 2025 года, наконец, назвали примерную стоимость последней версии проекта малой АЭС (состоящей из 2-х реакторов) – она якобы не превысит двух миллиардов долларов. Однако точная стоимость планируемой АЭС остается на сегодняшний день не доступной обществу.

Еще 28 июня 2024 года глава «Узатома» пообещал, что будут проведены общественные слушания по вопросам строительства планируемой станции, где будут даны ответы на вопросы общественности относительно экологических и прочих рисков, связанных с этим проектом. Однако до сих пор, по истечении более года со времени этого заявления сообщений прессы об общественных слушаниях не поступало. Также, как это уже стало системной практикой в Узбекистане, при планировании и реализации проектов стратегического значения открытых и справедливых тендеров не проводится, и решения принимаются за закрытыми дверями. Данный проект не является исключением.

Для сравнения, в соседнем Казахстане при отборе исполнителей проектов по строительству АЭС проводились тендеры, хотя бы формально. Уже сам факт отсутствия тендера вызывает серьезные подозрения в коррупционном характере всей сделки. А там, где коррупция, высоки риски нарушения технологии и безопасности возводимой АЭС, а также завышения стоимости объекта, поскольку для участников сделки их персональная выгода становится приоритетной по отношению к качеству строительства. К примеру, невыплата зарплаты работникам, занятым на выполнении проекта, снижает их заинтересованность в соблюдении норма и качества строительства. И такие случаи невыплаты зарплаты – довольно частое явление в Узбекистане.

Стоимость и экономический эффект

Согласно директору «Узатома» Азиму Ахмедхаджаевы, к 2040 году доля атомной энергетики в мировом производстве электроэнергии якобы увеличится с текущих 9% до 25%. В последние годы объем выработки атомной энергии действительно увеличивался, но не такими темпами. Согласно расчетам Goldman Sachs, доля энергии, вырабатываемой атомными станциями, вырастет к 2040 г. только до 12%, видимо потому, что доля возобновляемой энергии в общей выработке электричества по всему миру растет гораздо быстрее ядерной и составляла по итогам 2024 года более 30%,19 а в Евросоюзе – 47%. Скорее всего, «Узатом» вводит в заблуждение относительно глобальных трендов в сфере энергетики, с тем чтобы убедить в перспективности строительства атомных электростанций. Далее он утверждает, что по стоимости ядерная энергия якобы не уступает возобновляемой. Его аргументы: АЭС — это единственный источник энергии, который работает до 60 лет без замены основного оборудования и узлов. После 60 лет проводится модернизация, доработка, дооснащение, и тогда станция может работать ещё 20 лет.

Согласно Ахмедхаджаеву, после выхода станции на точку окупаемости стоимость 1 кВт·ч электроэнергии «может составить 1,5−2 цента, что якобы сравнимо с ценой электроэнергии из возобновляемых источников (солнца и ветра). Также, согласно «Узатому», мощность малой АЭС в 330 МВт будет почти равна 5 ГВт энергии, получаемой от возобновляемых источников. Это связано с тем, что возобновляемые источники работают в течение года примерно 1800 часов, в то время как АЭС гарантированно работает 8000 часов. Коэффициент использования мощности на АЭС выше 90%, тогда как на возобновляемых источниках этот показатель составляет 20−25%.

Однако директор «Узатома» не учел факторы цен и времени установки станций атомной и возобновляемой энергии. Приведем пример с солнечной станцией в 100 МВт, которую французская компания Total Eren построила в Узбекистане в 2022 году за 100 млн долларов. На ее строительство потребовалось не более года. Для сравнения, АЭС схожей мощности (110 МВт) будет введена в лучшем случае за пять лет и будет стоить в 20 раз дороже солнечной станции производства Total Eren. То есть, итоговая разница в экономическом эффекте будет 80 раз, с учетом стоимости станции и сроков ее ввода в строй. Даже с учетом более ограниченного срока действия солнечной станции, разница будет оставаться огромной.

Другой местный лоббист атомной энергетики, министр энергетики Журабек Мирзамахмудов, признал, что планируемая станция в ее формате двух энергоблоков почти не окажет влияния на общую мощность энергетики страны. По его мнению, строительство малой АЭС имеет смысл только как шаг на пути более крупных проектов ядерной энергетики. «Почему мы сначала хотим начать с малого реактора? – задается вопросом он, – Нам нужно подготовить специалистов для малых реакторов, но [в будущем] нам всё равно потребуется крупный реактор».

Однако строительство крупной АЭС потребует гораздо больше средств и времени, чем АЭС малой мощности – не менее 10 лет. Еще столько же примерно времени потребуется на то, чтобы окупить расходы на строительство. А это время упущенной выгоды, в то время, как солнечная энергетика в стране с примерно 300 солнечными днями за эти двадцать лет принесет в десятки и даже сотни раз больше энергии и экономической выгоды для страны.

Оказание внешнего давления

Вопросом также является, было ли первоначальное соглашение 2018 года о строительстве большой АЭС в Узбекистане результатом инициативы Ташкента или давления со стороны Москвы. Подозрение о таком давлении косвенно подтверждаются тем фактом, что узбекская сторона после подписания этого соглашения постоянно оттягивала начало строительства, а через какое-то время вообще де факто отказалось от планов строительства крупной АЭС. Но через какое-то время, через шесть лет после первоначального соглашения, стороны пришли к компромиссному решению – строить станцию малой мощности из 6 реакторов. Однако узбекская сторона опять начала увиливать от выполнения этого, уже второго соглашения, после чего был достигнут новый компромисс – ограничить число реакторов, а тем самым – совокупную мощность станции в три раза. И вновь российская сторона стала оказывать новое давление на Ташкент, предлагая в довесок к малой, построить также и крупную АЭС.

Глава корпорации «Росатом» Алексей Лихачёв еще в конце апреля 2025 заявил, что «не если, а когда руководство Узбекистана вернётся к теме большой АЭС, у нас уже будут готовы предложения». Это «не если, а когда» говорит о публично выраженной уверенности российской стороны в том, что в результате давления на президента Мирзиеева решение о строительстве большой АЭС будет ему навязано.

Эти хорошо отрежиссированные усилия «Росатома» и местных лоббистов стали приносить плоды. 8 августа 2025 года Шавкат Мирзиёев во время ознакомления с ходом работ в атомной энергетике поручил проработать проект строительства большой АЭС.

Как санкции повлияют на обязательства «Росатома» по проекту

Из-за санкций у России возникли и финансовые проблемы, из-за чего она не может оплачивать труд рабочих, занятых на строительстве АЭС, за которое оно отвечает. Так, в июле 2025 года на площадке по возведению «Росатомом» АЭС «Аккую» в Турции вспыхнула забастовка из-за задержки зарплат.

Это несмотря на то, что сам «Росатом» еще не подвергся прямым санкциям. Ведь некоторые из его цепочек поставок были затронуты ими, что привело к задержке проектов. Нельзя также сбрасывать со счетов и то, что в условиях войны, развязанной Россией в Украине, на ее собственные промышленные объекты регулярно осуществляются атаки украинскими дронами в качестве ответной меры. Эти атаки могут негативно повлиять на цепочки поставок важных технологических компонентов и в российской ядерной энергетике и, как следствие, сказаться на узбекском проекте. Экологические риски

Для любой АЭС требуется система охлаждения, поэтому их строят вблизи с достаточно большими водоемами или реками, которые тем самым подвергаются рискам радиоактивного загрязнения. В Венгрии, к примеру, для этого используют воду из Дуная. Но в отличие о нее, наш регион отличается крайне ограниченными водными ресурсами, поэтому их защита от загрязнения является более важной, чем удовлетворение потребностей в дополнительной энергии.

Руководство «Узатома» уверяет, что такого рода риски будут минимизированы путем использования градирни, аппарата для сухого охлаждения оборудования АЭС без использования метода испарения воды. Поставку градирни будут осуществлять Венгрия и Китай. Однако еще нет достаточной информации о том, в какой степени это позволит ограничить использование воды из озера Тускан. Но самой главной проблемой экологического характера в указанном контексте является то, как будут утилизироваться ядерные отходы.

Руководство «Узатома» уверяет, что согласно соглашению с «Росатомом», использованное ядерное топливо будет вывозиться в Россию и там проходить переработку. При этом некоторые необходимые компоненты после переработки отходов будут возвращаться в Узбекистан для повторного использования. Вопросом является то, а не будет ли российская сторона использовать этот пункт соглашения в качества инструмента давления и шантажа в отношении Узбекистана. Вполне вероятно, что в случае определенных политических обстоятельств и причин, например, в случае недовольства Москвы степенью лояльности Ташкенте к ней, российская сторона может отказаться, под разными надуманными предлогами, выполнять этот пункт соглашения. Тогда Узбекистан столкнется с необходимостью складировать эти отходы у себя в ущерб своим экономическим и экологическим интересам. Такое поведение Москвы вполне ожидаемо, принимая во внимание войну, развязанную ею под надуманными предлогам против Украины, а также угрозы захвата северных территорий Казахстана.

Риск завышения стоимости проекта

Подтверждением наличия такого рода рисков является то, что происходит со строительством «Росатомом» АЭС «Аккую» в Турции. Эта станция мощностью 4,8ГВт, что составляет 10 процентов от общего объема электроэнергии, вырабатываемой в этой стране. Стоимость ее строительства первоначально оценивалась в размере 20 миллиардов долларов. Но в июне 2025 года генеральный директор «Росатома» Алексей Лихачев уже оценил стоимость этой станции в 24-25 миллиардов долларов. А вице-премьер РК Роман Скляр заявил, что стоимость станции, которую «Росатом» планирует возводить в Казахстане и которая первоначально оценивалась в 10-12 миллиардов долларов, из-за инфляции может вырасти на 50 процентов в течение следующего десятилетия. Аналогичного сценария следует ожидать и в Узбекистане, который должен будет платить за строительство своей АЭС гораздо больше первоначально согласованной суммы.

Парадоксальным образом, правительство Узбекистана начало с решения о выборе оператора, и только после этого задумалось о целесообразности программы ядерной энергии как таковой. Такая очередность в принятии решений говорит об импульсивном характере в принятии стратегически важных вопросов политическим руководством страны, и пример с планами строительства АЭС является не единственным в ряду таких решений, принятых президентом Узбекистана волюнтаристским образом.

На самом деле, если руководствоваться действительными интересами страны, то следовало бы сначала выстроить приоритеты с точки зрения этих интересов, в частности, ответить на вопрос, что важнее для страны, лишние 5-6 мегаватт энергии, или защита водных ресурсов, наличие которых катастрофическим образом сокращается по ряду причин – климатических, а также связанных с ростом населения и строительством канала Коштепа на севере Афганистана. Совершенно очевидно, что второй из этих двух приоритетов является важнейшим.

Экономический анализ также ставит под сомнение целесообразность ядерной программы. В то время, как возобновляемые источники энергии продолжают стремительно развиваться во всем мире и в самой стране, предлагая немедленные и экономически эффективные решения, ядерная программа по-прежнему сталкивается с задержками, ростом затрат, геополитической зависимостью и нерешёнными экологическими проблемами.

Проблема усугубляется с тем, что государственная система в Узбекистане пока еще крайне коррумпирована, что с высокой вероятностью будет вести к нарушениям технологических норм и, как следствие, к кризисным ситуациям.

Таким образом, при отсутствии полной прозрачности, подотчётности и диалога с обществом, ядерная авантюра Узбекистана может оставить стране больше уязвимостей, чем перспектив успешного национального развития. Отвечая на вопрос о выборе оператора проектов ядерной программы, следует в первую очередь принимать во внимание высокие риски того, что контроль над ядерной сферой страной, которая одержима неоимперскими амбициями, может негативным образом сказаться на национальном суверенитете страны. Принимая во внимание совершенно очевидное стремление Кремля диктовать свою волю другим постсоветским странам, особенно развязанную им войну в Украине (а до этого в Грузии и Молдове), технологическая зависимость от России в вопросах строительства и эксплуатации АЭС станет еще одним рычагом политического давления на руководство Узбекистана.

Президент Шавкат Мирзиеев в данный момент находится перед выбором – дать добро на строительство в стране помимо малой АЭС также и большую, а вслед ей – еще одну или две, или вновь затянуть вопрос на неопределенно долгое время, чтобы избежать давления из Москвы, а тем временем, сосредоточить финансовые ресурсы на выполнении планов доведения доли возобновляемой энергии до 54% от энергетического баланса страны, задача, выполнимая в те же сроки, что и строительство малой АЭС с ее мизерным эффектом по сравнению с возобновляемой энергетикой. По сути, он решает вопрос о том, сохранит ли Узбекистан свой суверенитет, или добровольно свяжет себя по рукам и ногам обязательствами по строительству явно невыгодных для страны и дорогостоящих проектов ядерной энергетики.

Полная версия здесь.