В авторитарных странах на госслужбу идут, чтобы доминировать, а не служить

Десять лет назад фонд Global monitor провел комплекс социологических исследований. Уже тогда цифры говорили о том, что закон и справедливость перестали быть тождественными понятиями. Уже тогда появились признаки того, что наше сознание расщеплено между своим традиционным правом и пришлыми законами.

Новацией нашего исследования была попытка ответить на вопрос – почему люди идут в правоохранительную систему в частности, и на государственную службу в целом. Кроме стандартной модели, основанной на социально-демографической шкале, в исследовании была применена модель плодотворной и деструктивной ориентации личности. Эта модель качественно описана в работах основателей Франкфуртской школы социальной психологии (Фромм, Маркузе), однако в Казахстане она использовалась впервые. Соответственно, использовались несколько сегментаций:
– по социально-демографической шкале,
– по шкале деструктивности-плодотворности,
– по шкале расщепленности ценностных установок.

Деструктивность – разрушение, исходящее от человека и направленное вовне, на внешние объекты, или внутрь, на самого себя. Плодотворность – благотворное влияние, создание положительных ценностей

Применив определенные методики, мы выяснили тревожную тенденцию – большинство тех, кто идет на госслужбу, таким образом реализуют свою подсознательную потребность к доминированию. Они относятся к людям как отец к нерадивому сыну – контролировать вместо защищать.

Прежде чем вернуться к этому наблюдению, напомним также, что в оценках такого базового понятия как уровень собственной защищенности, больше всех незищищенными чувствовали себя именно граждане казахской национальности продуктивного возраста с высшим образованием, живущие в городах. То есть, люди, которые могут стать основной движущей силой социального и экономического прогресса, чувствуют себя незащищенными. Но проблема в том, что в состоянии незащищенности (Маслоу) человек менее способен к продуктивной деятельности. Другими словами, плодотворные, чувствуя незащищенность, надеются на себя и близких. Деструктивные делегируют «защиту» внешнему авторитету, но вместе с этим делегируют и ответственность за свою жизнь.

Возможно, ответ на вопрос о том, почему в нашем обществе так сильны патерналистские настроения кроется в этом. То же самое можно сказать и о тех, кто идет на госслужбу – им важен социальный статус как защита, как принадлежность к некой корпорации, где нет необходимости принимать решения и нести за них ответственность. Достаточно просто выполнять определенные правила.

Это прямо противоречит другой модели поведения, которой, главным образом, следуют предприниматели – самим принимать решения и нести ответственность за себя, своих сотрудников и свой бизнес.

Итак, судя по последним скандалам, мы видим, что значительная часть реформ правоохранительных органов не привела к успеху, не смотря на наличие интеллектуального, административного и материального ресурсов. Точно также не работают и многочисленные реформы госуправления и прочие модернизации. Как будто реформы происходят в одном мире, а общество живет в другом, и эти миры никак между собой не связаны. В этой ситуации уже давно не продуктивно искать виноватых. Гораздо важнее разобраться, ЗАЧЕМ и КАК придать всем усилиям смысл, близкий и понятный обществу, в котором мы живем.

По итогам исследования, менторскую (патерналистскую) позицию по отношению к гражданам в той или иной степени разделяли более 60% работников правоохранительной системы. Можно с полным основанием применить эти подходы к чиновникам в целом. Если даже исходить из показателей вдвое ниже, то все равно это значит, что каждый третий чиновник считает, что именно «государство должно определять нормы поведения и морали для всего общества. Если люди начнут сами для себя определять границы допустимого, то такое общество погрузится в хаос» – 63,7%… Это касается не только формальных нарушений уголовного и административного кодекса, но также образа жизни, поведения в быту – на работе, в семье и на отдыхе» – 65,5%. Государство должно глубже и тщательнее контролировать все аспекты жизни граждан и общества для предотвращения уголовных и нравственных преступлений, что приведет к повышению безопасности жизни в государстве» – 60,0%.»

При этом, совершенно очевидно, что чиновники отождествляют себя с государством, но сознательно или бессознательно ставят себя над обществом, забывая о том, что должны служить ему, а не наоборот. И это глубокая подмена понятий говорит о серьезном конфликте этики и государственного устройства.

Истоки беспрецедентного кризиса права

Казахстан, как, впрочем, и весь мир, переживает беспрецедентный кризис права. Мы забыли, что правовая система – это способ достижения справедливости. Социальные психологи уже давно доказали, что не бедность сама по себе, а именно чувство несправедливости приводит к революциям, росту преступности, распространению коррупции и произвола. Система правосудия сегодня перестала справляться с этой ролью именно потому, что уже не отражает представления общества о справедливости. Возможно, именно здесь кроется первопричина кризиса государства как института в принципе, поскольку именно правосудие является одной из краеугольных функций государства.

Всякая государственность опирается на правопорядок, и казахи, как тюрки не составляли исключения. Тюркские государства в древние и средние века опирались на законы тюркского обычного права. Но, как свидетельствует история, как только некоторые тюркские правители провозглашали пришлые религии в ранг официальной государственной религии, в этих государствах вводились и пришлые законы. Такая правящая верхушка игнорировала обычное тюркское права, игнорировала преемственность обычно правовой нормы и законодательного нововведения, тем самым отрывая народ от его естественных прав. Но, поскольку пришлое право не соответствовало менталитету народу, его традициям и бытовым правовым отношениям, то правящая верхушка насаждала эти права с помощью аппарата государственного принуждения. Поэтому в этих государствах шла постоянная внутренняя борьба между сторонниками обычного тюркского право и сторонниками пришлого права. В конечном счете, эти государства распадались в гражданских войнах между противоборствующими сторонами.

Возможно, сейчас наше общество переживает очередной этап этого глубокого противоречия между чужими правовыми нормами и еще сохранившимися собственными.

Казахскому менталитету присущ гуманизм. Казахская степь еще долго после формального присоединения к Российской империи не знала тюрем и сроков лишения свободы. Стационарная тюрьма по определению противоречила кочевому образу жизни. Суд биев основывался не столько на силе принуждения, сколько на справедливости и авторитете. К биям самим приходили за справедливостью. Даже убийство человека могло быть возмещено потерпевшему роду т. н. куном, как правило, в виде определенного количества скота от рода виновного в убийстве стороны.

Понятно, что тюркское обычное право неприменимо в своем первоначальном виде – слишком многое изменилось за последние 300 лет. Но правда и то, что история любого народа и государства неразрывно связаны с историей права. Действенность любой государственно-правовой системы определяется тем, насколько ее нормы соответствуют обычаям и традициям народа.

Если очень упрощенно подойти к ситуации, то ее можно охарактеризовать так: пришлые законы основаны на обществе, где должна быть четкая иерархия политических институтов, а тюркское право ориентировано на механизмы саморегулирования общества, управляемого не по вертикали, а по горизонтали. И если даже появляется внутреннее классовое противоборство, норма, в соответствии с ее социальным назначением, направлена на выработку социальных компромиссов. Таким образом, взаимосвязанность обычного народного права и законодательства должны быть органичны. Да, безусловно, это сложная задача. Но, как мы видим, стандартные подходы тоже не работают.

Феномен Чингисхана

Одна из причин феномена беспрецедентного роста популярности Чингисхана не только на просторах Евразии, но и Западной Европы и Северной Америки в том, что мир бессознательно пытается вновь исследовать этот феномен верховенства закона. Эти законы назывались Яса или Тура – два тюркских слова, из которых первое обозначает «уложение”, второе -«обычай”, обычное право, устав. Чингисхан поклялся соблюдать законы и подчиняться им. Сподвижники Темучжина добровольно приняли законы Ясы, расценивая в послушании хану и законам Ясы высшую цель своей жизни. Не произволу хана подчинялись они, а законам, которым подчинялся сам хан. Собственно”Яса” – это свод закодированных древних обычаев тюрков и монголов. Яса Чингиз-хана как правовой документ в своей первоначальной форме устанавливала механизм поддержания устанавливаемого правопорядка тюркско-монгольского войска под предводительством чингизидов выступало гарантом и механизмом обеспечения равноправных, ответственных в юридическом смысле, договорных международных, межродовых, межулусных отношений.

 Яса предписывала терпимость в вопросах религии, почтения к храмам, к духовным лицам и к старшим, а также милосердие к нищим; он устанавливал строгий контроль над семейством и домашней жизнью. Чтобы правящая верхушка не отрывалась от народной массы, по Ясе запрещалось жить ханам во дворцах и огораживать города крепостными стенами.

 Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь; за малые преступления полагались телесные наказания, штрафы или ссылка в отдаленные места. Законы сводились не только к тому, что нужно соблюдать дисциплину, но и к тому, что нужно не покидать товарища в беде, оказывать помощь соратникам и соотечественникам. За неоказание помощи полагалась такое же наказание, как за государственную измену – смертная казнь или изгнание.

То есть во главе угла была не защита интересов некой политической системы, а соблюдение этических принципов. Честь и достоинство были выше безопасности и материального благополучия, власть правителя должна опираться не на какое-либо господствующее сословие, не на какую-нибудь определенную официальную религию, а на определенный психологический тип людей. И, что примечательно, культивировалось повышенное уважение к кочевникам, морально и нравственно превосходящим оседлые народы.

Основная масса тюрков и монголов исповедовала религию тэнгрианство, где было заложено традиционное тюркское мировоззрение. На это традиционное мировоззрение и опирались законы Ясы или по-современному тюркское обычное право. Народам Великой степи основная часть этих законов были известны, «неписаные законы” преобладали в устной форме и применялись они в их повседневной жизни, и поэтому не было необходимости для его ввода применять принудительные меры.

Чингиз-хан завещал охранять тюркам и монголам законы Ясы, а другим народам велено было не нарушать Ясу. Среди его основных изречений есть такие слова: «Если государи, которые явятся после этого (т.е. Чингиз-хана), вельможи, батыры нойоны … не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингиз-хана и не найдут … После этого, до пятьсот лет, до тысячи, до десять тысяч лет, если потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят такой закон и Ясу Чингиз-хана, то от Неба придет им помощь благоденствия».

Специфичность в определении наказаний в Степном праве или в тюркском обычном праве заключалось в том, что конечная цель была не в том, чтобы покарать правонарушителя, а в том, чтобы показать обществу неотвратимость наказания и предупредить повторное появление подобных ситуаций.

Сегодня суды погребены под брачными, семейными, договорными разбирательствами, а тюрьмы битком набиты осужденными. Все это может говорить о том, что мы, как всегда, боремся со следствием, а не причиной.

Очевидно, настало время переосмыслить пройденный путь последних 300 лет и начать изучение обычного тюркского права и право других народов, населяющих территорию вновь образовавшихся тюркских государств. Безусловно, изменился социальный, экономический уклад народа, забываются национальные традиции и, как следствие, подверглись эрозии моральные и нравственные устои и т. д. Но все же, тюркское право, основанное на этических стандартах, может стать основанием правовой системы современных тюркских государств.

В свое время западные правовые системы зарождались в стенах старейших европейских университетов, где формировалась не только управленческая элита этих государств, но и прививались этические нормы поведения истеблишмента. Казахстану также необходимо появление «фабрики смыслов» для адаптация казахского права к современным условиям, в котором так нуждается огромное пространство Евразии.

Как мы уже писали, на фоне глобального кризиса права нам стоит больше прислушиваться к себе.

Мировоззрение тюрков-кочевников как никогда становится актуальным за счет открытости ко всему новому и поощрения ответственности за свои поступки. В это его огромное отличие авраамических (оседлых) цивилизаций, где государство было инструментов подавления воли большинства в интересах элит.

По сути, кочевые цивилизации были основаны на постоянных культурных инновациях, которые обеспечивали социальные лифты, инклюзивность, власть закона, баланс жесткой вертикали власти и местного самоуправления, меритократии и равенства. При этом, принцип доверия и свободы были структурообразующими. Возможно, именно все это позволило западным государствам создать систему ценностей, которую они в свое время импортировали у кочевников.