Валихан Тулешов: Казахи смогли сохранить свою идентичность несмотря на огромное давление

Все чаще и все больше людей высказывают очень прагматичную мысль о том, что Казахстану нужна либерально-авторитарная модернизация. Но разве либерализм и авторитаризм – не взаимоисключающие понятия? Казахский философ Валихан Тулешов считает, что огромное преимущество нашей страны в том, что мы одинаково открыты демократичному Западу и авторитарному Востоку.

– Недавно мы опубликовали вашу достаточно интересную концепцию по поводу новой роли Центральной Азии. В ней вы говорите о том, что Казахстану нужна либеральная авторитарная модернизация. Но разве либерализм и авторитаризм не взаимоисключающие понятия?

– Либерализм — это система ценностей, основанных на понятии свободы в концептуальном философском изложении. Кант определил это так: моя свобода заканчивается там, где начинается чужая свобода. Через развитие этих философских постулатов Европа пришла к сегодняшней системе ценностей, отражающих суть капиталистических прав и отношений. Помните, Маркс писал: у пролетариата ничего нет, кроме способности к труду, которую он и продает. Вот в этом заключается капиталистическое понимание свободы: свобода перемещения людей, товаров, капиталов и услуг. Мы знаем, что капитализм прошел долгий путь начиная с торгового к промышленному, от финансового к акционерному. То есть вот эта длинная цепочка в стадии развития капитализма отражала разные эпохи либерального мировоззрения.

– А как это монтируется с авторитаризмом?

– Авторитаризм — это метод управления на основе идеологии полного принуждения государством и его лидером. Демократия – политическая система, в основе которой лежит метод коллективного принятия решений. Тоталитаризм – это абсолютный контроль государства. Но дело в том, что мы можем сочетать разные системы ценностей с разными способами управления. Наглядно это видно на примере того же Сингапур. Ли Куан Ю наиболее эффективно применил авторитаризм. Если вы помните, он был одним из ведущих лондонских адвокатов. После своего избрания премьер-министром он пригласил в Верховный суд Сингапура десять лучших британских адвокатов и принял это решение авторитарно, то есть единолично. Он не стал спрашивать разрешения у народа.

– Где этот водораздел между авторитаризмом и либерализмом?

– Это система ценностей, которая включает права и свободы личности. Даже в США есть признаки авторитарных тенденций, уже не говоря о Венгрии или Турции. Авторитаризм переходит в тоталитаризм, когда полностью подавляются права и свободы личности, свободы на самовыражение, то есть все подчинено интересам какой-то одной группы. Демократия – это сопротивление, это принуждение к поиску компромисса, когда находятся адекватные решения, которые устраивают все стороны. Так случилось в Соединенных Штатах, например, по поводу пакетов помощи для Украины, для Израиля, для Тайваня. Разница между демократическим и авторитарным подходом в том, что демократический подход может испробовать все, в том числе авторитарные способы, но, в конце концов, найдутся хорошие способы решения. Главное – нахождение консенсуса, которое удовлетворяет все стороны.

– Вы находитесь в информационном пространстве США. Как наша страна, наш регион выглядит из-за океана? Какова наша репутация?

– У нас репутация страны, которая медленно, но верно, обретает свой подлинный суверенитет. Многие нас упрекают за то, что в Казахстане слишком медленно идет либерализация, забывая, что Европа шла к сегодняшнему результату в течение 400 лет. Это сложный процесс духовной эволюции. У нас народ не имеет такого метафизического, культурно-исторического базиса.

– Вы, как и Токаев, говорите о том, что Казахстан добился так называемого состояния средней державы. Что при этом имеется в виду? Если то, что мы являемся региональными лидерами, то почему упоминается термин – средний. Если речь идет о нашем потенциале, то может уместно совсем другое слово?

– Если посмотреть международные рейтинги, то мы в них находимся чуть выше среднего уровня. Вместе с тем, понимание средней державы – это, скорее, консолидированный показатель того, к чему ведут политические тенденции в целом. Мир видит, что мы создаём свою государственность медленно, я бы даже сказал, консервативно. И это нормально. Именно консервативный подход фундирует те основные качества независимости и суверенитета, которые будут делать это государство успешным в будущем. Тот же Сингапур – средняя держава. Хотя это маленький остров, чуть больше Алматы по площади, но его совокупный экономический, политический и социальный потенциал позволяет ему быть крупным финансовым центром, который замыкает цепочку биржевого обслуживания всего земного шара. Казахстан тоже пытается пойти по этому пути, создав МФЦА. И хотя платформа пока слабая, но тенденция есть.

Принцип многовекторности, который был реализован в начале Назарбаевым, сменился многосторонним мультилатеральным подходом. То есть пытаемся создать механизм, позволяющий нам пользоваться привилегиями в отношениях со всеми партнёрами. Мы входим в несколько таких крупных организаций, как ШОС, СВМДА, ЕАЭС и так далее.

– Центральная Азия стала восприниматься как самостоятельный регион?

– Да, мы видим это по форматам СИ5+, которые формируются с ведущими субъектами мировой экономики и политики. Поэтому все менее важно, состоим мы или в каких-то альянсах с Россией. Казахстан уже приглашают даже в БРИКС. То есть субъектность нашего региона растет. Это значит, что Центральная Азия исходит из каких-то единых принципов. Во-первых, принцип многовекторности, озвученный впервые Казахстаном. Во-вторых, культурно-историческое сближение с нашими ближайшими соседями – тюркскими странами и народами.

Но что делает регион мощным? Это производство средств производства. Не производство товаров потребления, как сейчас, когда строят заводы по производству бытовой техники, автомобилей, а производство средств производства: чипов, станков, механизмов, которые мультиплицируют экономические эффекты. Вот эта стадия еще впереди.

Та же Турция, когда обозначила свое желание вступить в Европейский союз, дала сигнал европейским элитам, что будет развиваться по демократическому пути. В ответ Европа и Западный мир дали им доступ к своим технологиям. Сейчас Турция производит свои станки, байрактары и подводные лодки.

– Вы упомянули важный тезис – Сингапур и Турция импортировали не только технологии, но и принципы и ценности, которые они очень хорошо адаптировать к своим странам. Кто же мы – евразийцы или тюрки?

– Мы тюрки. На протяжении двух-трех тысяч лет формировалась наша тюркская идентичность. В основе этого лежали духовные наши достижения. До прихода ислама мы следовали тенгрианству, считали себя сынами неба, вольными людьми. Потом мы адаптировали свои традиции под ислам. Следующим этажом стала советская идеология. Сейчас мы переживаем сложный процесс поиска сосуществования всех этих идентичностей и на самом деле все это нас только обогащает. И нам нельзя разрушать эту целостность. Мы дерево, ветви которого растут в разные стороны. Вот этим сейчас занимается казахский народ. Подобные болезни роста прошли и проходят все нации и это непрерывный процесс. Мы должны соответствовать постоянно меняющимся обстоятельствам. Ни один из предыдущих наших опытов не должен отрицаться. Нельзя забывать назарбаевское прошлое. Его надо переосмысливать.

– Кажется, впервые за последние несколько столетий мир хочет объединить Центральную Азию. Разве что Россия относится к этому с ревностью. Почему на этот раз у нас может получиться?

– А у нас уже получается. Центральная Азия – сосредоточение тюрков в центре всего азиатского континента. Мы как бы ось в колесе. Без нее колесо не двигается. Каждая спица, каждая крайняя точка может взаимодействовать с другой крайней точкой только через колесо. Вот именно так надо понимать историю. В географическом пространстве осуществляется духовная связь всех цивилизаций. Именно через нас проходил этот опыт, перерабатывался нами с запада на восток, с севера на юг. А во-вторых, культурно-исторический фактор. Кто может сказать, что Китай может воспринять европейские ценности? Никто. В Китае не говорят о демократии, о правах человека. Они живут другими этическими категориями. А вот тюрки живут в центре. Они знают, что такое западная демократия и восточная этика. И мы выработали свой иммунитет, основанный на сложившихся тысячелетиями способах решения каких-то вопросов через коммуникации разных социальных групп. В истории это называется кочевая демократия. И это другая совсем геометрия. Это уже тригонометрия.

• 49
• 35