Великий туранец Чингисхан: Монголы отца палладия

На данный момент научный и особенно околонаучный мир заполнен баталиями по теме родовой, этнической и прочей принадлежности Чингисхана. Сейчас сложилась уникальная ситуация, когда академические ученые заперлись в крепкой крепости чжурчженьского образца. Вокруг крепости бушует такое море страстей, версий, что выйти из нее они не могут.

Эволюция является залогом развития знания. Без развития знание архаизируется и умирает. Но еще хуже смерти для знания – это его извращение. И вот для того, чтобы избежать обмана, подлога и любого искажения, у знания должна находиться незыблемая основа. У исторического знания – это термины. И главным термином исторической летописи является ее аутентичное название.

И это есть вопрос к уважаемому сообществу академических переводчиков. В архиве юаньских императоров была обнаружена некая хроника, переписанная китайскими учеными в энциклопедию Юнлэ как «Юань чао ми ши» – «Секретная (фамильная) история династии Юань». Другого названия у этого оригинала не было. И вот теперь сам вопрос: имеет ли право переводчик по собственному усмотрению менять название хроники, в конце концов, это же не фильм для проката?!

Тем временем в нашем случае с «Юань чао ми ши» мы рассмотрим три первых перевода на русский язык. К дореволюционным авторам претензий нет. Тут вопросы только к источниковедам для их будущих дискуссий.

Сказания о сказаниях по поводу Юань чао би ши

Российский первооткрыватель минской хроники Иакинф (Бичурин) назвал ее «История первых четырех ханов из Дома Чингизова». Нет ничего ни секретного, ни тайного, и никаких сказаний …

Далее Палладий перевел и озаглавил хронику как «Юань Чао ми ши» – «Секретная (фамильная) история династии Юань». При этом он, следуя правилам прямого перевода, сохранил китайское название и добросовестно воспроизвел присвоенный хронике «секретный статус».

Но дальше, как говорится, понеслось. Началось сказание о сказании. Еще при жизни отца перевода его «Секретная (фамильная) история династии Юань» начала превращаться в какое-то другое сказание. Как же так получилось?! Начнем свое расследование.

Во всяком расследовании начинают с первоначальных, то есть с «не убиваемых» фактов: дат и имен. Перевод Кафарова был издан дважды в Петербурге: в 1866 и в 1877 году. Оба издания были проведены в отсутствие самого автора перевода, поскольку отец Палладий в интересующий нас период работал в Пекине в 1864-1878 годах.

И оба раза перевод был неполный. Полный перевод Кафаров подготовил и только к 1878 году передал его профессору А.М. Позднееву. Следом и сам Палладий покинул Пекин, но по дороге домой скончался в Марселе, где и был похоронен. Профессор передал полную рукопись в библиотеку Императорского Петербургского университета. Но известий о публикации этого варианта перевода не имеется, поэтому вдвойне интересно, где он находится и не помешал ли он кому?!

И так получилось, что сказание было дважды издано при жизни Палладия, но оба раза – без него. Так и вспоминается редакторская цензура, в которой проявляется талант заголовка. Но сейчас спросить о редактуре уже и некого и потому продолжим. Два его перевода появились в печати под разными названиями, а уж с их именами-подзаголовками справятся только источниковеды.

И как это часто бывает, название начало жить своей автономной жизнью со своими новыми легендами и даже с новыми смыслами.

«Исчезновение» монголов в монгольском сказании в издании 1866 года

Палладиевская хроника при своем первом издании 1866 года была озаглавлена не как Юаньская история, а как «Старинное монгольское сказание о Чингисхане. Труды членов российской духовной миссии в Пекине», том 4, 1866 г. Как мы видим, в названии еще нет никакого «сокровенного», зато есть и Чингисхан, есть и монголы.

Однако, было утрачено аутентичное китайское наименование «Секретная (фамильная) история династии Юань». Формально в наименовании было пропечатано «Юань Чао Ми Ши», а дальше переводите сами, если знаете, а если не можете перевести, то фантазируйте, как хотите.

Итак, в версии перевода 1866 года появляется термин «сказание». Неизвестно где и когда «произрос» этот термин: то ли он появился в Санкт-Петербурге, в которым самого Палладия не было физически, то ли святой отец так поименовал его при пересылке.

Но и без этого начинаются другие сенсации. В тексте, озаглавленном как «Старинное монгольское сказание о Чингисхане», нет слова монгол!?

А что же есть?! Есть нечто похожее на слова «монгол». Итак, цитата: «сын Инасы, Хулусумань, послал людей к Чингисхану, с подданством. Мангу получил повеление вступить в их пределы». Речь идет о принятии в подданство одного из кыпчакских ханов.

Но поскольку Мангу получил повеление лично, то очевидно же, что он – не народ, а человек.

Однако также видно, что человек не простой. Речь идет об исторической личности с большими полномочиями. Он – военачальник. А то, что он получил повеление напрямую от самого Чингисхана, свидетельствует о его высочайшем статусе. Это подтверждает и высокий военно-дипломатический уровень миссии. Ему было предписано не только оформить подданство «целого хана», но и при необходимости обеспечить тому прямую и массированную военную поддержку в междоусобице кыпчакских ханов. А иначе зачем Хулусуманю просить о подданстве?! На такое местный царь идет токмо ради армейской поддержки.

Тем не менее, несмотря на весь высокий статус Мангу, вряд ли имя «монголы» было бы связано с его антропонимом. Ну не тянет он со всем своим высоким статусом на антропоним для целого народа. Хотя чисто теоретически и даже фантазируя, его родом были бы скорее «мангуты». А вот тогда вполне возможно, он был представитель рода Мангут-Мангыт?! Имя своего рода, но не всего народа Чингисхана. Так сказать, государственный деятель родового уровня.

А вот «монгол» или хотя бы «мангул» как бы не виден.

«Появление» монголов в китайском сказании о Чингиз-хане в издании 1877 года

Если в первом издании перевод Палладия был назван старинным монгольским сказанием, то во втором всё кардинально изменилось. Тем интереснее название все той же хроники, но во втором ее петербургском издании 1877 года: «Старинное китайское сказание о Чингиз-хане», Восточный сборник, том 1. СПб. 1877.

Теперь сказание вернулось к китайскому названию, а вот монголы «исчезли» из этого названия вовсе. В этой трансформации опять же «исчезли» и секретность сказания, а заодно – и Юаньская династия. Зато в «Старинном китайском сказании о Чингисхане», появились подзаголовки «История первых четырех ханов из Дома Чингизова», «Сказание о Чингисхане». Чтобы справиться с этим феноменом множества имен, опять же нужны источниковеды.

Зато в тексте, наконец-то, появились собственно монголы, причем в двух абзацах.

Первая цитата: «Чингис стоял лагерем в Юй эрр ли; он приказал Сань хэ боду, во главе монгольского войска, 10,000 конницы, через Сися, достигнуть Цзин чжао; они вышли из Тунь гуань, разбили области Сун и Жу и прямо направились в Бень ляну, дошли до лагеря Син хуа ин и ограбив Хэ нань, на возвратном пути, дошли до Шань чжоу; случилось, что река покрылась льдом; они перешли ее и направились на север».

Вторая цитата по времени соответствует первой: «Чингис отправил Тотолу ань шэрби во главе монгольских, киданьских и китайских войск, воевать на юг. Чжень дин сдался; Да мин разбит; дошли до Дун пина, но по препятствию реки, не могли взять его, сильно награбили и вернулись. Гиньцы снова взяли».

Ценным указанием здесь является упоминание весьма значительной десятитысячной численности «монгольских войск», а также упоминание их в композиции с киданьскими войсками и география их применения в Китае. К этому вопросу мы еще вернемся.

Монгольские итоги

Необходимо подвести краткие итоги за издательский период, когда за 11 лет в одном и том же переводе монголы вначале «появились» в печатной российской историографии, а затем из нее «исчезли». И в связи с таким казусом предложим свои версии.

Во-первых, о том, что мы видим в целом. Этнос «монголы» в сказании, названном монгольским, по сути, и не упоминается. То есть мы имеем дело с выдумыванием имени народа. Это такая же обманка, как и «появление» народа «половцы» в той же российской историографии.

Напомним, что великий Кыпчакский народ Западного Дешта кто-то назвал придуманным именем «Половцы». Имя придумано, поскольку таким именем собственно сами кыпчаки себя никогда не называли. Тем не менее, для целого народа «возникло» новое внешнее имя, экзоэтноним. Вслед за придуманным именем развились версии о светловолосом, а вслед за тем и светлокожем народе Степи. Но не были ни разу эти господа – ученные придумщики в Степи, не видели они элементарного эффекта обгорания до струпьев. Да и вообще светлокожие в Степи разве бывали, в степи лица у всех бронзовые от загара. Тем не менее, они же додумали народ светлоглазых блондинов, а затем дошло до исключительно голубоглазого народа. Тут уж случился эффект синергии сказок. И вуаля, готова сказочка о степных арийцах. Более подробно об этом мифе в статье «Кыпчаки. Половецкий портрет».

В данном случае мы имеем дело с аналогичным феноменом. Отец Палладий (Кафаров) – это тот человек, который в буквальном смысле своими собственными руками перелистывал листы древних рукописей. Он не прочитал и не написал про народ монголов Чингисхана. А ведь он собственными глазами прочитал и самолично перевел цзюани энциклопедии Юнлэ. Напомним, что других сказаний попросту нет. Переводы Бичурина ввиду его уникальной интерпретации монгольского имени, как и хроники Юань Ши, Рашид ад-Дина и другие оставим для дальнейшего исследования.

Чингисхан и академические сообщества

На данный момент научный и особенно околонаучный мир заполнен баталиями по теме родовой, этнической и прочей принадлежности Чингисхана. Сейчас сложилась уникальная ситуация, что академические ученые заперлись в крепкой крепости чжурчженьского образца. Вокруг крепости бушует такое море страстей, версий, что выйти из нее они не могут. Лишь изредка следуют уколы-вылазки накопленных знаний. Сложилась ситуация академической твердыни, в которой сидит наука советского образца. Вокруг нее поднимаются ураганы из новых знаний и интерпретаций. На эти вызовы актуальная историография ответить не может, поскольку советская школа оказалась в тупике переводов. Она основана на переводе 1941 года С.А. Козина, не признаваемом самой наукой. А ведь именно он со всей привнесенной на манер русских былин нарочитым фольклором и стал базой для школьного образования еще со времен Сталина?! Был перевод Б.И. Панкратова 1920-е годов, но и он устарел, да еще он так и не был издан полностью.

Господа, Вам не кажется, что наша историография безнадежно отстала и потому ее защитники не могут выйти из крепости?! И главный вопрос: а с чем сидим. Наука сидит с аурой из вторичных монографий. Где наш собственный фундамент, где новая база переводов?! Ее нет, поэтому наша наука остается там, где остается – во втором эшелоне интерпретаторов. Наши диспуты вторичны.

Поэтому здесь пока правит всем уже известна твердая и непоколебимая позиция постсоветской науки и образования, основанная на авторитете, которого уже нет.

Хотелось бы обратиться к уважаемому сообществу академических переводчиков Казахстана. Но о нём и не слышно. А ведь нужно хотя бы два специалиста. Один для произношения букв китайской транскрипции записей Юнлэ, а второй – для записи этих звуков древнетюркским алфавитом, желательно с его диалектами. Итак, нам нужен наш Храпачевский Р.П., вот, к примеру, его перевод 2005 года: Юань ши, «Официальная хроника династии Юань».

• 78
• 59