Война в Украине взорвала самоидентичность народов бывшего СССР

Нам пора взглянуть на свое прошлое собственными глазами, – считает Айнаш Мустояпова (Керней), ассоциированный профессор, автор книги «Бұғауды бұзған қазақ даласы» / «Деколонизация Казахстана». И именно война Украины с Россией стала тем триггером, который поможет нам деколонизировать собственное сознание, – считает она.

– Как война повлияла на нашу самоидентичность и повлияла ли она в принципе?

– Однозначно, агрессия России против Украины самым непосредственным образом повлияла на восприятие казахов и на нашу идентичность. Ещё недавно и Украина, и Россия были для нас «близкими республиками» в составе одного Союза. Поэтому оставаться в стороне и не реагировать на происходящее невозможно.

Начнём с того, что в январе 2022 года у нас произошли трагические события, которые сильно травмировали общество. И буквально через полтора месяца Россия развязала полномасштабную войну. Эти события наложились одно на другое и стали мощным вызовом для самосознания.

Любое значимое историческое событие влияет на идентичность народа. Идентичность – это не состояние, это процесс. Она формируется через политические, экономические, культурные, исторические факторы.

Влияние войны проявилось прежде всего в том, что мы стали иначе смотреть на собственную историю. Если раньше мы зачастую смотрели на прошлое глазами российской исторической школы, через учебники и нарративы, то после 2014 года, после Крыма и Донбасса, начался процесс переосмысления. Вопросы колониального и советского наследия вышли на первый план. То, чем занимались отдельные историки, стало предметом широкого общественного интереса.

Мы начали задаваться вопросами: какие уроки мы вынесли из колониального периода, почему уязвимости тянутся оттуда, и что именно сохранилось в народе вопреки давлению. Это стимулировало рефлексию и поиск новых ответов на вопрос «кто мы?».

Если говорить языком культурной теории, то в нашей идентичности сегодня проявляются разные составляющие: романтическая (связь с философией, символами, культурными истоками), колониальная и советская (как опыт травм и подчинённости), а также современная – независимая. И война России против Украины стала триггером, который ускорил эту трансформацию.

– Однако, итоги последнего социологического опроса «Демоскопа» говорят, что 46% опрошенных оценивают своё отношение к войне как нейтральное. Как вы это прокомментируете? Может, на войну рефлексирует только интеллигенция?

– Я не согласна с этим. Наоборот, в этом случае именно интеллигенция и академическая среда шли следом за народом. Конечно, люди без гуманитарного образования не теоретизируют процессы деколонизации, но интуитивно реагируют на культурные вызовы: язык, традиции, образование. Уже в 1990-е годы, без всякой теоретизации, родители отдавали детей в казахские школы и требовали их открытия – это и есть процесс деколонизации, проявляющийся на практике. Академия лишь догоняла эти процессы, и только в нулевые годы гуманитарная наука начала активно работать с ними, когда народ уже находился в процессе деколонизации.

Что касается опроса и 46% «нейтральных», я бы обратила внимание психологов на эту цифру. Быть нейтральным к войне, происходящей между народами, означает определённую патологию эмпатии. Человек с нормальной психикой не может оставаться равнодушным к гибели людей или бомбёжкам городов. Скорее всего, этот показатель отражает явление «официального эскапизма» – люди просто закрываются от внешних событий. Либо они боятся открыто выражать свои позиции, опасаясь последствий. В любом случае, для точной интерпретации таких опросов требуется отдельная аналитическая работа.

Лично мои симпатии и сочувствие на стороне Украины, потому что это вопрос справедливости, а не национальности. В моём окружении есть люди, поддерживающие обе стороны, поэтому я не нахожусь в каком-то одностороннем информационном пузыре.

Россия периодически запускает агрессивные нарративы, претендуя на часть казахских территорий. В этих условиях крайне сомнительно, что казахи могут оставаться нейтральными к действиям России в Украине, учитывая, что аналогичные угрозы могут коснуться и Казахстана.

С 2014 года, когда Россия активно заговорила о «восстановлении Советского Союза» и начала агрессию против Украины, многие восприняли это как настоящий шок. То, что казалось попыткой «старых грехов прошлого» – восстановлением Советского Союза ради личных амбиций – оказалось серьёзным сигналом для соседних стран.

Параллельно с войной происходят и внутренние процессы в самой России, которые вызывают тревогу: запреты национальных языков, преследование культурных сообществ, насильственная мобилизация коренных народов для участия в конфликте против Украины.

Сегодня мы видим, что действия современной России – не советской и не царской, а именно нынешней – демонстрируют системный характер агрессии. То, что она совершает против соседних народов сейчас, вероятно, повторится и в других странах, на которые Москва претендует или хочет расширить своё влияние, будь то Украина, Казахстан или другие регионы.

Эти действия усиливают естественное отторжение со стороны международного сообщества и населения соседних стран. При этом российская пропаганда, вместо того чтобы укреплять свои позиции, всё больше теряет влияние.

– Вы правы, что российская пропаганда сильно влияет на восприятие как военного конфликта, так и ситуации в мире в целом. Но видите ли вы признаки того, что российские нарративы хоть немного изменились после начала войны? И как бы вы охарактеризовали эти нарративы сейчас?

– Я не слежу за трансформацией пропаганды, но могу сказать одно: несмотря на многомиллиардные бюджеты и широкие возможности, российская пропаганда потерпела крах. Ни Симонян, ни Соловьев, ни Скобеева не являются авторитетами для значительной части населения. Даже те, кто симпатизирует России, признаются, что не смотрят телевидение.

Причина в том, что пропаганда построена на лжи, она оскорбляет и пытается расчеловечить украинцев, обвиняя их в грехах, которые на самом деле совершает сама Россия. Действия России внутри страны – факты насилия и дискриминации собственного народа – лишь подтверждают, что страна идёт по пути фашизации.

Если бы пропаганда работала так агрессивно 2–3 года назад, у неё могли быть слушатели. Но прошло более десяти лет с 2014 года, и нарративы, противоречащие фактам, больше не вызывают доверия. В Казахстане люди значительно меньше подвержены российской пропаганде. Даже те, кто раньше её поддерживал, сейчас молчат – на каждый аргумент есть контраргументы.

За последний год Россия стала более тонко работать в информационном поле Казахстана: сайты, которые ранее позиционировались как нейтральные, всё чаще транслируют откровенно пророссийские материалы. Но у людей уже нет иллюзий – кто поддерживает Россию, кто объективен, а кто на стороне Казахстана, понятно всем.

Социальные дискуссии о правоте Украины или России практически исчезли. Люди выработали своё мнение, которое редко меняется. Информационная усталость тоже играет роль: многие не могут каждый день переживать ужасы войны, и это естественно.

Отдельно хочу отметить опыт с украинскими СМИ: первые два года войны они были важным источником информации, но затем появились агрессивные пропагандисты из других стран (например, из Израиля), которые по методам работы ничем не отличались от российских телевизионных ведущих, обесчеловечивая палестинцев так же, как российское ТВ обесчеловечивало украинцев.

В итоге я стала выбирать проверенные источники, без эмоциональной и пропагандистской нагрузки. Тем не менее, моё сердце и поддержка остаются с украинцами. Я восхищаюсь их сопротивлением и верю в победу Украины.

И при этом понимаю: когда война закончится, ситуация на наших границах будет напряжённой. Нам нужно готовиться, беречь эмоциональные и интеллектуальные силы для предстоящей информационной войны – она ещё впереди.

– Вы сказали, что нам нужно быть готовыми к любому финалу. Как вы думаете, какие уроки нам нужно извлечь?

– К сожалению, никаких уроков мы пока не извлекли. Во-первых, это борьба с коррупцией. Мы знаем, что в Украине там чиновники, спецслужбы и даже гуманитарные структуры подвергались коррупции и российскому влиянию. У нас ситуация может повториться. Достаточно вспомнить, как средства, собранные для пострадавших во время половодья, оказались разворованными. Психология чиновников не меняется автоматически в условиях войны. Если мы хотим быть готовыми, коррупцию нужно искоренять радикально, обновлять весь чиновничий аппарат и спецслужбы.

Во-вторых, контроль за границей. У нас общая с Россией граница протяжённостью более 7,5 тысяч километров. Ее невозможно защитить полностью. Но можно использовать современные технологии: камеры, дроны, контроль вдоль всех аулов на севере, юге, востоке и западе. Дроны – это глаза на границе, которые позволят мониторить ситуацию и реагировать заранее. За последние годы мы могли подготовить людей к использованию этих технологий – но не сделали этого.

В-третьих, информационная независимость. Любое будущее России, будь то гражданская нестабильность или возвращение травмированных солдат, будет сопровождаться угрозами для нас. Солдаты, привыкшие к насилию, могут стать источником агрессии. Нам нужно подготовить своё информационное поле, чтобы не поддаваться чужим нарративам. Даже небольшие нарушения границы или разбойные действия не должны управлять нашим восприятием и политикой. Если мы это проигнорируем, последствия могут быть очень серьёзными, и мы снова будем реагировать на события чужими глазами, вместо того чтобы иметь собственную стратегию.

– Как это было во время Кантара, когда российские СМИ рассказывали нам, что происходит в нашей стране?

– Удаление российских СМИ – это лишь первый шаг. Этого недостаточно, потому что отечественные медиа пока не обладают достаточной мощью и охватом, чтобы заменить нишу российского телевидения. После «хабаризации» страны доверие к национальным телеканалам сильно снизилось. Даже популярные YouTube-каналы на казахском и русском языках имеют ограниченный охват и не могут конкурировать с российскими медиа.

Существенная проблема заключается в недостатке авторитетных отечественных спикеров. Часто приглашают иностранных специалистов, в том числе россиян и украинцев. Многие отечественные эксперты боятся высказываться открыто из-за цензуры и риска потерять работу. В результате в эфире постоянно повторяются одни и те же лица, а умные специалисты, способные дать качественный анализ, остаются вне медийного поля.

Когда власть ограничивает возможность свободного выражения мнений, она фактически «отдаёт фронт» информационной агрессии. Российские медиа продолжают формировать нарративы, а казахстанские граждане получают ограниченную и одностороннюю информацию. Проблема выходит за рамки страны и отражается на международной арене.

В отличие от Казахстана, такие страны как Азербайджан, Грузия и Украина активно развивают собственные медиа: у них есть как постоянные, так и приглашённые спикеры, в том числе независимые эксперты. В Казахстане же большинство медиа ограничены, провластные спикеры сдержаны в своих высказываниях, а независимых экспертов практически нет.

Без развития национальных медиа, расширения числа компетентных спикеров и снятия самоцензуры казахстанские СМИ не смогут эффективно противостоять российской информационной агрессии. Информационная независимость невозможна при текущем уровне внутренней цензуры и ограниченного охвата.