Волонтер Слуке Мусаева: Без вести пропавших людей быть не должно!

Каждый день к волонтерам-поисковикам в Алматы поступает до трех заявок о том, что пропал человек. Волонтер Слуке Мусаева – о том, как они ищут тех, кто вдруг исчез из поля зрения родных и близких, а еще – о том, как часто в наших хостелах «создают все условия» для пропажи людей – советуя приезжим якобы несложные маршруты в горах, но не предупреждая о длительности, необходимой экипировке и других вещах.

– Слуке, как у вас появился интерес к поиску людей?

– У меня с детства развита интуиция. Например, у бабушки было много украшений, она часто их теряла, но я всегда находила. Причем очень быстро. Бабушка даже шутила: «Золушка Слу всё найдет!». Если на даче дети заиграются, куда-то забегут, тоже находила их я.

В подростковом возрасте я поняла, что это интуиция и мне надо к ней прислушиваться.

– Как вы узнали о волонтерском движении Lider.kz?

– Мне попадалась информация в Интернете, и я думала – «как интересно!» – но потом забывала. И как-то на празднике друзья рассказали, что знают волонтеров из этой группы. Тогда я решила, что точно надо попробовать. И, можно сказать, с тех пор я обрела вторую семью.

– Волонтеры поддерживают друг друга?

– Да, мы дружим, общаемся и вне поисков, когда есть время. Поддерживаем друг друга, если у кого-то жизненные трудности.

Мне кажется, без этого невозможно вместе искать людей. Сталкиваться с жизнью… с разными жизнями, с людской болью. Но и со счастьем, когда человек находится. В поисковой группе я нашла свой дом.

– Слышала, что волонтеры не проходят даже мимо бомжей на лавочках. Это правда?

– Да. Бывает, что это люди, которые приехали в Алматы из других городов, и их здесь обманули. Ситуации очень разные. Мы даже часто шутим между собой: «Его никто не искал, но мы его нашли».

Как-то два раза покупала людям билет в другой город, где у них есть родные. Я тогда еще не работала в поисковой, но думаю, что волонтерство – это состояние души.

Часто люди спрашивают: «что теперь, на каждого алкаша обращать внимание?» Бывает, что осуждают. Но недавно я поняла, что это не от злости, а от того, что они тоже хотели бы помочь, но не знают как.

– Какая у нас в стране ситуация с поддержкой такой деятельности, как ваша? На уровне простых граждан?

– Мне кажется, что люди мало информированы. Было бы хорошо, если бы алматинцы знали единый номер волонтеров. И не только алматинцы: важно сделать это в каждом регионе, городе.

Думаю, психологически проще обратиться к волонтерам, чем в полицию или в «скорую». Но, к сожалению, такого короткого номера, который бы знали многие, нет. А если разместить билборды с таким номером – это вообще было бы идеально и очень эффективно

Также я всегда беспокоюсь за детей. В будущем мне бы хотелось внести предложение, чтобы дети с расстройствами аутического спектра носили браслеты определенного цвета. Тогда взрослые будут обращать внимание, если такой ребенок оказался один на улице. Знаю, что такое практикуется в зарубежных странах.

– А насколько люди обычно отзывчивы?

– Знаете, бывает очень по-разному. Все случаи очень контрастные. Где-то в магазинах мы долго добиваемся записей с камер видеонаблюдения. Люди не хотят проявлять участие, хотя могут помочь. А есть те, кто с готовностью делится информацией, угощает горячим чаем и мороженым.

Могу сказать, что у нас очень отзывчивая молодежь. Недавно мы с сыном видели, как студенты помогли одинокому пожилому человеку, которому стало плохо. Я даже не успела дойти, молодежь сделала все сама. Они дали ему воду, оказали помощь. Мы узнали, что он живет один, у него проблемы со здоровьем. Потом я и сын купили этим студентам печенье. Я сказала сыну: «наблюдай и бери пример».

По моим наблюдениям, молодежь более отзывчивая, чем старшее поколение. У них меньше стереотипов. Они всегда готовы помочь, найти что-то в Интернете, с готовностью делятся информацией. Я считаю, что молодежь – хорошие учителя для нас, несмотря на стереотипы.

Важно уметь быть отзывчивым здесь и сейчас.

– Бывают случаи, когда люди пропадают без видимых предпосылок? То есть не пожилой человек с деменцией и не трудный подросток…

– Да, не так давно пропал мужчина. Он вышел из дома и должен был встретиться с родственниками. И пропал где-то на Кульджинской трассе. У него жена, недавно родился ребенок. Нет никаких предпосылок. И профессия у него не творческая. Почему я это подчеркиваю – знаете, иногда, бывает, пропадают творческие люди…Уходят, чтобы побыть наедине с собой.

– И такое бывает?

– Люди бывают разные. Как показала практика, люди бывают очень разные (смеется).

– Чтобы обратиться к вам, необходимо написать заявление в полицию?

– Да, конечно, без заявления в полицию мы не работаем. Есть определенные процедуры, которых мы придерживаемся.

– Как родные относятся к вашей волонтерской деятельности?

– Если честно, то мама переживала за меня именно до волонтерства. Когда я была ребенком, плакала, когда мы проходили мимо бездомного: «Мам, ему кушать нечего». Мама всегда говорила: «Как ты будешь жить?». А сейчас она считает, что мое внутреннее рвение наконец нашло применение. Она доверяет и знает, что я умею быть осторожной и взять себя в руки, когда это необходимо.

И важное правило волонтеров – не выходить на поиски одному. Мы выходим в группе по три человека.

Старший сын сильно переживает. Не спит, пока я не вернусь с поисков. Как-то он взял под руку младшего сына и сказал: «Мам, твои дети здесь! Кого ты идешь искать?». Но я знаю, что он гордится и поддерживает: подождет с поисков, откроет мне ночью дверь, чтобы я никого не разбудила.

– Бывают такие случаи, что человек пропадает после семейного скандала? У людей какие-то свои инфантильные разборки, а вы тратите время?

– Да, такие случаи бывают. И мы возмущаемся не потому, что их осуждаем, но это действительно временной ресурс. В этот момент наши команды могли пойти и разбираться с реальным случаем. Найти какую-то зацепку. В этот момент да, все злятся.

Не так давно мы искали женщину. Она поругалась с детьми и ушла. Оказалось, что она ушла к мужчине. А мы ее ночью искали. Останавливали похожих женщин, расспрашивали. Потом оказалось, что она абсолютно нормальная, адекватная. Просто родные впали в панику, а это всегда мешает.

– А какие были самые сложные поиски для вас?

– В физическом плане – когда мы этой весной искали австралийского туриста в горах в непогоду. Об этом тогда много еще писали в СМИ. Идти в гору во время дождя сложно, было невероятно скользко. К сожалению, мы не нашли его живым. Но мы до последнего надеялись.

– Волонтеры всегда надеются?

– Да! Даже когда нам говорят – «возможно тело», все равно у нас в голове, что скорее всего он жив. Кто-то говорит, что надежда убивает. Да нет, она силы дает.

– А в каких самых необычных местах вы искали людей?

– Да все обыденно, как у всех волонтеров: горы, подвалы, заброшенные дома. И в этот момент какой-то рубильник включается… или, наоборот, выключается. Чувство страха уходит. Ты действуешь на адреналине – или, может быть, это называется надежда. Все равно каждый раз, когда заходишь в «заброшку», надеешься, что ты найдешь кого-то живого.

– А какие поиски для вас были самыми морально сложными?

– Сложно сказать… когда ты работаешь в команде, вы поддерживаете друг друга, это воспринимается по-другому. Но, как мы говорим между собой, «у каждого поисковика есть своя боль».

И вот да, у меня есть такой человек. Пропал мужчина 1987 года рождения, но у него ментальные нарушения и в душе он как восьмилетний ребенок. Он мог передвигаться, подрабатывал там, где работали инвалиды. Его отвозил водитель, но как-то он вышел с работы без водителя и пропал. До сих пор его ищем, надеемся найти какую-то информацию.

– Как волонтерам может помочь обычный алматинец?

– На самом деле внести вклад не так сложно. У нас есть страницы в соцсетях, и информационная поддержка, репосты – тоже хорошая помощь для нас. Люди начинают обращать внимание. Где-то сидят, открывают ленту в соцсетях и начинают смотреть по сторонам. Бывает, что лицо показалось знакомым – и звонят, говорят, что видели человека, и эта информация подтверждается.

Те, кто подписаны на наши страницы, пишут координаторам и тоже оказывают содействие.

Также хочется, чтобы люди не проходили мимо, если видят, что человеку нужна помощь. Понятно, что это не всегда просто, но возможно. Если девушка, например, идет одна и ей страшно, она может попросить прохожих, чтобы подойти вместе.

Многие говорят: «он пьет, сам виноват, пока сам не исправится»… Но я видела много случаев, когда из-за неравнодушия, даже какого-то небольшого проявления участия человек начинал жизнь заново.

И еще один важный момент: хотелось бы попросить сотрудников гостиниц и хостелов не дезинформировать туристов. Нередко встречаемся с тем, что приезжему человеку дали неверную информацию о маршруте. Про сложность, длительность и т.д. Потом этого человека ищут.

Так как я часто хожу в горы, нередко встречаю просто неподготовленных людей. Тоже приходится помогать. Хотелось бы напомнить, что горы – вещь непредсказуемая, и такие походы требуют подготовки. Часто люди не продумывают даже питье и перекус, при этом идут с детьми.

Это уже не про поиск людей, но так как в горах нам приходится бывать нередко, встречаемся с таким легкомыслием.

– Как, по вашему мнению, государство может помочь волонтерам-поисковикам?

– Могу сказать, что волонтеры всегда нуждаются в помощи в плане оборудования. Качественные фонари, треккинговые палки для гор, специальная обувь (альпинистские кошки).

И главное, что вопрос волонтерства редко поднимается на государственном уровне. Люди не понимают, чем занимаются волонтеры, зачем им помогать. И человеческий ресурс – один самых важных для волонтеров. Людей очень мало.

Могу сказать, что как поисковик я благодарна за взаимодействие МЧС, республиканскому оперативно-спасательному отряду (РОСО). Проходим обучение, тренинги, у нас есть сертификаты о прохождении подготовки в сфере гражданской защиты, разрешения действовать во время ЧС. Когда произошли январские события, мы оказывали помощь.

– А если говорить о полицейских – бывает ли ревность с их стороны? Споры о том, кто нашел человека?

– В основном нет. Для нас это не важно, мы и не спорим. В основном волонтеры и полицейские работают вместе и самое главное – найти человека.

Для меня не важно, кто нашел, как об этом написали в СМИ. Важен только тот факт, что человека нашли.

– Волонтерам хочется признания?

– В волонтерство не стоит идти за признанием, тогда вряд ли что-то получится. Конечно, все мы люди, и нам хочется обратной связи, где-то благодарности. Руководитель Lider.kz Дильмира Блац не оставляет нас без внимания. Бывает, что оперативники говорят слова благодарности. Но как только в голове появляется пунктик «а я?», то фокус сразу переключается.

Хотя бывает так, что человек идет за признанием, а потом это оказывается делом его жизни. Я бы сказала, что это сложный путь. Но у каждого он свой.

• 53
• 51