Евразийский Союз

1 ноября, 2011

307

На протяжении всего постсоветского двадцатилетия идея эта будоражит сознание российских державников. Сейчас она обрела провозвестника в лице Путина, предложившего своей статьей в «Известиях» обновленное прочтение этой старой темы. Масса комментариев в прессе, в интернете. Много спекуляций, домыслов, как позитивно, так и скептически воспринимающих очередной мегапроект новоявленного «кремлевского мечтателя». То были «создание гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Владивостока», «создание единого энергокомплекса между Россией и Евросоюзом», а теперь вот вброшен в медийное поле новый проект: «создание мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной связки между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанскти регионом», которое «способно войти в число лидеров глобального роста и цивилизационного прогресса,… которое «позволит не просто вписаться в глобальную экономику и систему торговли, но и …задавать правила игры и определять контуры будущего». Особенно впечатляет намерение войти в состав Большой Европы, «объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов». Не больше и не меньше! Абсолютно в духе соцреализма: давайте воспарим над реальностью и представим себе перспективы, которые сулят нам новое «наднациональное объединение» братских народов Евразии. То, что Россия по качеству медицинского обслуживания на 130-м месте из 190 по данным ВОЗ (Всемирная Организация здравоохранения), на 120-м месте из 183 по рейтингу «Ведение бизнеса-2012 (Doing Business-2012)», что ни один российский университет не вошел в высшую, насчитывающую 200 университетов в мире, лигу (включая мою Alma Mater — МГУ), в которую, между прочим, уже входят китайские, — это, как и многие другие не радующие факты, не затемняют видение светлого будущего, просматривающегося в разрабатываемых «нацлидером» эпохальных проектах. Поневоле сбиваешься на ернический тон.

Что касается моста между Европой и Азией, то вот сведения из российской прессы («МК», 12 октября 2011): «по российской территории проходит менее 1% «евразийской» торговли, хотя на излете советской эпохи эта доля достигала 11%. Китай не делает на нас ставку, идя в обход: сейчас 7 из 10 крупнейших портов мира — китайские. … Мы пытаемся перекинуть мост через территорию, на которой нет ни достаточно людей, ни инфраструктуры; строим его для единственного клиента (имеется в виду, разумеется, Китай – прим.Б.Р), у которого есть альтернативные пути транзита и который крайне искусен в использовании своего монопольного положения». Идея эдакого трансконтинентального виадука от Китая до Европы давно внедрилась в сознание «евразийцев» и часто озвучивается в их грандиозных планах. Если же серьезно, то транспортная инфраструктура на постсоветской части континента даже отдаленно не в состоянии обслуживать грузо-и пассажиропотоки. Не будем касаться авто-и железнодорожных сетей. С этим все ясно. Возьмем другую жизненно важную для экономики и жизни людей сферу транспортной инфраструктуры — региональное авиасообщение. Согласно авторитетному российскому эксперту в области аэрофикации России Алексею Смирнову (Lenta.ru, 23.10.2011), ближнемагистральная авиация в России «практически перестала существовать». Пассажироперевозки по сравнению с советским временем сократились на 40%, и из них половина — зарубежные. Поразившие меня цифры: в советские годы в России было 1300 аэропортов; сейчас осталось 300 (!). Не поверил бы, но очень уж надежный источник — Заслуженный пилот России Алексей Смирнов. Из них аэропортов со взлетно-посадочными полосами, пригодными для современных лайнеров, дай Бог, чтобы в десятке городов. Лететь из Воронежа в Екатеринбург или из Омска в Томск надо через Москву.

Озаботился бы, наконец, нацлидер «обустройством России», как советовал Солженицын. Тут есть, чем заняться. Так нет же, мучает его фантомная боль от ампутации провинций империи, «величайшей геополитической катастрофы двадцатого века». С присущей ему метафоричностью и точно сказал о нем тоже тоскующий по империи и сочувствующий ему доморощенный российский Киплинг Александр Проханов, «…вот эти инициативы, связанные с новыми пространствами, союзами, новыми имперскими образованиями, с новой имперской мечтой, которая в нем теплится, как последний уголек в камине остывающем». Похоже, что камин остыл и в нем уже не «возгорится пламя», как его не раздувай.

Все эти духоподъемные декларации о наднациональном Евразийском Союзе преподносятся граду и миру в то время, когда не выдерживает испытания на прочность уже осуществленный проект наднационального Европейского Союза, и глава Европейского Центрального банка Жан-Клод Трише заявляет, что «кризис евро-зоны приобрел системный характер» и что Европейский Союз находится в «эпицентре глобального кризиса». Похоже, что не реализуется идея союза суверенных государств, близких в цивилизационном смысле, принадлежащих к лагерю парламентской демократии, со свободным перетоком рабочей силы, с наднациональным Центральным банком-эмитентом, но с разными экономическими ресурсами, разной трудовой этикой, разной фискальной и социальной политикой. Возникла ситуация, когда фискальная беспечность, безудержный популизм — борьба за электорат и, как следствие, долговая обреченность одних, тянет за собой ко дну других, более устойчивых, более ответственных, и возникают альтернативы: или круговая порука, взаимовыручка входящих в еврозону стран (евробонды, Фонд Европейской Финансовой Стабильности, предназначенный для предотвращения суверенного банкротства членов ЕС), чему противится электорат стран-доноров (ну не хотят немцы, финны, скандинавы с их трудовой этикой и дисциплиной отказывать себе во многом ради поддержки не столь, как они, трудолюбивых и экономных греков, португальцев, испанцев!), или, по сути дела, отказ от национального суверенитета и создание европейской то ли конфедерации, то ли даже федерации. Вторая альтернатива немыслима, и в странах ЕС усиливаются позиции евроскептиков.

Вот Сорос видит выход в создании единого для еврозоны министерства финансов и в предоставлении Европейскому центробанку контрольных функций над национальными банками. Как бы внемля его советам, пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков развивает идеи своего патрона: «входящие в Евразийский союз страны должны сохранять политический суверенитет, но управление экономиками должно быть максимально интегрировано». Песков пояснил: Москва хотела бы создать единую валюту Евразийского Союза с единым эмиссионным центром. Валюта, надо понимать, — это рубль, а эмитент — российский Центробанк. Никто, мол, не покушается на ваш суверенитет, давайте только «максимально интегрируем экономики», интегрируем военную сферу (ОДКБ), интегрируем внешнеполитические приоритеты, делегируем принятие решений наднациональным органам, а в остальном… вы суверенны.

Только ли это предвыборная риторика российского самодержца? Может быть, это действительно глубоко внедрившаяся в его сознание идея — реставрация империи в несколько усеченном размере? Может быть, он действительно вошел в роль «собирателя земель» и видит в этом свою историческую миссию? Он, вроде бы, не идеалист, а прагматичный, даже циничный, политик. Но это, возможно, не мешает ему видеть себя, как историческую персону, которой судьбой уготовано воссоздать евразийскую державу вокруг Москвы. Верит в судьбу? Есть основания. Власть ему, ничем не выделявшемуся гэбэвскому подполковнику, была преподнесена на «блюдечке с голубой каемочкой». Как тут не поверить в своё провиденциальное предназначение? Это может быть и придает ему уверенность в возможности создать под своим скипетром новую модификацию союза авторитарных режимов с «имитационной демократией», сохранение, безопасноть которых, зависит от Москвы, т.е. от него. Иными словами, — пояс сателлитов, вассалов, если угодно. Опытный гэбэвский вербовщик, он уверен, что видит насквозь своих партнеров, уверен, что знает их проблемы, их подлинные мотивации и уязвимости, знает, на чем их можно купить и за сколько. Но и его партнеры по воображаемому Евразийскому Союзу не лыком шиты. Поднаторели в противостоянии притязаниям Москвы на контроль над «сферой привилегированных интересов» (в терминах пакта Молотова-Риббентропа — «сферой влияния»).

Полагая, и не без оснований, что охватившая мир протестная волна не может не нервировать правящие пост-советские режимы, Путин вбрасывает в игру главный козырь: Россия в роли «евразийского жандарма», гарантирующего стабильность в странах-членах предлагаемого Союза. На Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), в случае чего, им, по-видимому, полагаться не стоит. Пекин не склонен наделять ШОС полицейской функцией. Он изначально придавал ей экономический смысл и не поддавался усилиям Москвы превратить эту региональную организацию в военно-политический союз — евразийскую НАТО. Для Пекина ШОС — это возможность использовать не только и не столько рыночную емкость Центральной Азии (не так уж она велика!), сколько сырьевые ресурсы и транспортные возможности географии региона. Планируемое огромное увеличение военного бюджета России (пока декларируемое, т.е. если позволит динамика цен на углеводороды!) и проведенные вскоре после сентябрьской декларации Путина о намерениях «стратегические военные учения» на Урале должны, по идее, убедить будущих подопечных в серьезности намерений Москвы. По своему, отнюдь не стратегическому, а вполне тактическому, характеру учения отрабатывали боевые действия в населенных пунктах против боевиков, мятежников, с применением дронов, бомбардировщиков, танков, ударных вертолетов, артиллерии с участием разных видов войск, в том числе десантных. Была продемонстрирована высокая готовность беспощадного подавления очагов дестабилизации.

По-видимому, опасаясь реакции Пекина на очередную попытку Москвы восстановить контроль над Центральной Азией, Путин поспешил нанести визит в Китай и заверить могущественного конкурента в борьбе за влияние в регионе в верноподаннических чувствах и в готовности идти навстречу в китайских энергетических проектах. Похоже, что в Пекине спокойно относятся к всплеску интеграционной активности Путина. Растущее и неопровержимое превосходство Китая во всех областях (в российском экспорте в Китай львиную долю составляют сырьевые продукты, а доля промышленных товаров сократилась с 22% в конце 1990-х до 1,5% в последнее время) проявляется в снисходительном отношении к младшему партнеру по ШОС. Мол, пусть себе тешится! Общий рынок Единого экономического пространства или замышляемого Путиным Евразийского Союза, за исключением некоторой доли продукции аграрного сектора стран-участников, будет наполняться преимущественно не российскими, не белорусскими, не казахстанскими товарами. Известно какими. И вряд ли технологическая модернизация, обновление изношенных машин и оборудования казахстанских или белорусских предприятий может осуществляться за счет российской техники. Перевооружение самих российских предприятий почти целиком зависит от импорта, причем не только западного, но и все больше китайского. Я уж не говорю о потребительской сфере. Российско-китайское «Партнерство ради модернизации», по словам одного российского комментатора, это «национальное унижение — ведь помогать России модернизироваться будет страна, двадцать лет назад продававшая нам разве что полотенца и термосы».

Думаю, что путинская декларация о намерениях создания Евразийского Союза при всей её пафосности и ненаполненности конкретикой вызывает неоднозначную реакцию в военно-политических и деловых кругах России. Есть о чем задуматься и в Казахстане. Надо осмыслить, как среагировать с учетом «многовекторности», взвесив все pro and contra. Астана вошла в Таможенный союз и плюсов для Казахстана в нем немало. Но в напористости Путина легко угадывается стремление вывести Астану на орбиту Москвы в более широком плане. И это не может не насторожить казахстанских policy makers. Искушенный в балансировании между Москвой, Пекином и Вашингтоном казахстанский президент, думаю, найдет оптимальное решение. Из всех намечаемых Кремлем возможных членов «евразийского клуба друзей Москвы» у него наилучшие позиции для маневрирования в отношениях с автором доктрины «пространства привилегированных интересов». Экономический, ресурсный потенциал Казахстана ставит его в особое положение. Думаю, что под внешне спокойным отношением Пекина к интеграционным увлечениям Путина скрывается не проявляющееся до поры до времени раздражение. По понятным причинам всё, что касается Центральной Азии, особенно Казахстана, там должны отслеживать с особой бдительностью. И Путин не может не учитывать этот момент в своих планах. Как бы не заиграться! Это, конечно, мои домыслы, но не вымыслы: они основаны на анализе публикуемой информации. Внешне подыгрывая Путину, Назарбаев не поступается собственными интересами и в области «трубопроводной геополитики», и в латентной конкуренции на рынках энергоносителей и металлов. Очень важный факт: соглашения по Таможенному Союзу не коснулись экспортных пошлин на эти важнейшие для обеих стран товары. Решения по этому вопросу перенесены на неопределенное будущее.

Что касается Белоруссии, т.е. Лукашенко, то ему смерть как не хочется «ложиться под Москву», но придется. Как говорится, «никуда не денешься, если не разденешься». За это ему обещана «интеграционная» цена за российский газ. Разыгрываемую им партию одновременной игры на двух досках — Брюссельской и Московской, он, по-видимому, пока проигрывает. Но, думаю, что какой-то неожиданный ход вызревает в голове этого, если не гроссмейстера, то мастера политшахматных комбинаций. Главная проблема архитектора проектируемого Евразийского Союза — Украина, конечно. Комментаторы справедливо утверждают, что без Украины путинский проект Евразийского Союза — это фикция. Янукович тоже пытается найти баланс между Брюсселем и Москвой. Его положение намного сложнее, чем у других приглашаемых Путиным кандидатов на вступление в евразийский пулл. В расколотой на две части Украине не может состояться авторитарный правитель, определяющий по собственному усмотрению внешнюю политику в ситуации, когда приходится выбирать между этими двумя центрами притяжения. Влиятельные экономические и политические силы, причем не только «западенцы», но и восточные, за евроинтеграцию. Но и рвать связь с Россией нынешняя правящая команда по многим экономическим и этнокультурным причинам не хочет и не может. Как усидеть на двух стульях — вот проблема для любого украинского лидера. И для Януковича сейчас. Тем более, что он не столь уж авторитарен и независим. Путин держит на коротком поводке российских олигархов. Назарбаев контролирует своих. У Лукашенко таковых вообще не водится: неоткуда им было взяться. Януковичу же приходится балансировать не только между Брюсселем и Москвой, но и между различными олигархическими группами (Фирташ, Ахметов, «донецкие» и др.), поддерживая между ними равновесие. С этим довольно-таки ограниченным и совсем не харизматичным, с уголовным прошлым, ставленником «донецких» намерены побороться за президентство гораздо более интеллектуальные во всех отношениях, более привлекательные для электората, вполне утвердившие себя публичные политики, такие, как Яценюк, Тягнибок, Гриценко и на подходе другие. Они — умеренные националисты, отнюдь не пророссийские. Они больше сориентированы на Европу. Еврошанс еще не упущен, несмотря на реакцию на Западе на судилище над Тимошенко. Долго ли Янукович будет оставаться «нерукопожатным» в европейской политэлите? Не думаю. Что касается Тимошенко, то рейтинг её до посадки снижался, image в электорате тускнел и она не была так уж опасна для Януковича. Сейчас же — другое дело. Освободить Тимошенко для него и стоящих за ним «донецких» столь же рискованно, как для Путина и стоящих за ним «питерских» освободить Ходорковского. Короче говоря, очень сомнительно полноценное вхождение Украины в Таможенный Союз. Тем более, маловероятно, что Янукович поддастся интеграционным притязаниями Путина, в какой бы привлекательной упаковке они не преподносились. «Самостийность» Украины, отторжение от «москалей» — это непреодолимо, это смысл её существования, заложенный в массовом подсознании людей во Львове, Полтаве или даже Донецке. «Старинный спор славян между собой» неразрешим и поныне.

Что же касается центральноазиатских кандидатов, которым упомянутый выше интерпретатор сокровенного смысла путинского проекта Александр Проханов советует «как можно скорее со всех ног бежать в Евразийский Союз, который предлагает им Россия», то Узбекистан и Туркменистан вряд ли побегут. Остаются Кыргызстан и Таджикистан. Тут шансы, безусловно, есть. Но не думаю, что даже сама идея интеграции с ними встречена с энтузиазмом в массах и в российских политических кругах. Неостановимый поток наркотиков и трудовых мигрантов с юга и без того возрастает. Социальные, демографические и пр. последствия устранения даже немногих препятствий на его пути легко предсказуемы и очевидны. Если вброшенный в медийное поле эскиз проекта Евразийской интеграции — это не более, чем пиаровская акция, то «с какого будуна» Путин вообразил, что она повысит его рейтинг? Какой такой «общий рынок» с Кыргызстаном и Таджикистаном? Стратегический интерес перевешивает? В чем он? Такие вот недоумения возникают при ознакомлении с новой инициативой российского нацлидера.

Евразийская идея, которая была популярна в 20-е и 30-е годы прошлого века в среде русской эмиграции, видевшей в ней идеологическое обоснование возможностей реанимации рухнувшей империи, обрела новое звучание в постсоветские годы и новых глашатаев в лице проповедников реставрации Союза. Наиболее значительным и наиболее откровенным среди них был умерший недавно маститый российский философ Александр Панарин, который прямо заявлял, что евразийство в наши дни является псевдонимом, прикрывающим стремление «восстановить интегрированное союзное пространство». Он утверждал, что «евразийская концепция базируется на роли России, как сверхдержавы, и главный вопрос заключается в условиях, при которых славянские и тюркские народы Евразии вновь станут составной частью Российского государства».

Ностальгия по романтизированному великодержавному прошлому закодирована в psyche широких слоев российского общества. Она созвучна настроениям правящей политэлиты, используется ею, как обоснование «евразийской идеологии», сокровенная цель которой — реинтеграция частей бывшей империи вокруг Москвы. Словосочетание «Евразийский Союз» ласкает слух российских ирридентистов. Но если оценивать возможность реализации этой возбуждающей их идеи с учетом обостряющейся межэтнической конфронтации в России («понаехали тут»!), растущей, во многом объяснимой, ксенофобии, размаха националистических движений в стране, то удивляешься оторванности геополитического прожектерства Путина и его пиаровского аппарата от реальной жизни. Или они, как в мандельштамовском, погубившем его, стихотворении «живут под собою, не чуя страны»?