Реалии российской экономики эпохи "позднего путинизма"

Часть 1

Недавно бывший министр иностранных дел России Андрей Козырев в The New York Times высказал убеждение, что «Смена режима в России неизбежна, возможно, уже скоро (Regime change in Russia is inevitable, maybe imminent.).» Так ли это? Обращусь к лояльным режиму авторитетам, профессионально оценивающим ситуацию, и вряд ли склонным её драматизировать.

Но прежде немного в сторону: о важнейшем ресурсе прочности режима—пропагандистском. Потрясающе эффективна работа путинского агитпропа по промыванию мозгов россиян. От Москвы до Камчатки люди поддаются манипулированию их сознанием. На удивление податливым оказался материал. Недавно моя знакомая, живущая и работающая в Бостоне, побывала на родине—в кубанской станице. Встречали её враждебно: «обамериканилась». Мать сказала: лучше не ходи никуда, будь дома. Дороги разрушены, цены на продукты московские, работа — то есть, то нет, да и платят нерегулярно, ближайшая больница за 30 км. Вызывала к отцу «скорую», сказали, что она на выезде и ждать надо часов восемь: одна машина на район, ну и т.д. Но все в станице смотрят госканалы, впитывают всё, что даёт ящик, ненавидят  Америку и винят её  во всех трудностях. Америку, а не власть, не правящего их богатым Краснодарским краем в течение 15 лет (до апреля этого года; ныне он — министр сельского хозяйства) и заслужившего репутацию одного из самых коррумпированных феодалов путинской России Александра Ткачева (расположенная в его вотчине «Кущевка» — воспроизводит стиль и методы его правления). Пропутинское  большинство объясняет себе падение жизненного уровня происками Вашингтона, Запада, НАТО, черта — дьявола… Но не результатами пятнадцатилетнего правления российского самодержца и его краснодарского вассала. Стоит на эту тему посмотреть документальный фильм Андрея Лошака «Путешествие из Петербурга в Москву».

Не запомнил кто, кажется Дмитрий Быков, заметил недавно, что восстановить памятник Дзержинскому—это гораздо большая катастрофа, чем была установка его, что ностальгия по Сталину в наши дни страшнее, чем его культ при его жизни. Это очень емкая, очень многозначащая, полагаю, не требующая разъяснений, мысль. Развил её Олег Басилашвили в www.newrezume.org «Умница Басилашвили о современной России—люди как люди?». Дело не только в высоком профессионализме путинских пропагандистов. Дело и в ментальной предрасположенности массового сознания к восприятию внушаемого, в том, что  относится к сложившемуся в веках коллективному бессознательному. Ведь даже вполне, вроде бы, способные к независимому мышлению люди заглатывают то, что им преподносят госканалы устами «виртуозов пера и акробатов фарса», по уровню цинизма и изощренности намного превзошедших основоположника этого жанра.

Ничего феноменального. Это давно изучено и описано в работах социальных психологов. Густав Лебон о бессознательном, образующем «душу расы» (почти цитирую): в коллективной душе интеллектуальные способности индивидов, т.е. их индивидуальность, исчезают и берут верх бессознательные качества. Владимир Михайлович Бехтерев писал о могущественном действии взаимовнушения в массовом сознании, возбуждающем у разных по характеру, по развитию людей одни и те же чувства, настроения, укрепляющем объединяющую их мысль. Он называл это «психической заразительностью».  

Путин внешними авантюрами отвлекает внимание населения от падения жизненного уровня. Когда же наступит отрезвление? Используя избитую уже метафору, когда «холодильник возьмет верх над телевизором»? Алексей Кудрин в июне на деловом завтраке в Сбербанке сообщил, что реальные зарплаты упали на 10%, и что по итогам года произойдет «существенное снижение жизненного уровня», что многие предприятия будут вынуждены увольнять работников, что Россия сейчас «находится в середине шторма.».

Штормит все сильнее. Вице-премьер Ольга Голодец  на днях назвала «критичным» число бедных в России: «…по официальной статистике численность бедных достигла 22 млн. человек. Это критично.». Согласно Голодец, менее чем за год численность живущих за чертой бедности, т.е. ниже величины прожиточного минимума, выросла более  чем на 6 миллионов человек (с 15,7 до 22 миллиона). 

По данным ведущего российского регионоведа, профессора МГУ Натальи Зубаревич, 20 регионов России уже фактически « в дефолте». И многие другие вплотную приблизились к этому состоянию. Спад  инвестиций в большинстве регионов России ускорился в 4 раза, по сравнению с предыдущим годом. Резко сокращаются федеральные и региональные расходы на «социалку».  При ожидаемом сокращении доходов бюджета и при сохранении приоритета расходов на ВПК, расходы на «социалку» продолжат падение.

По оценке председателя Счетной палаты Татьяны Голиковой в текущем году дефицит региональных бюджетов составит около триллиона рублей. В конце прошлого года созданный и возглавляемый Кудриным Комитет гражданских инициатив провел исследования настроений в депрессивных городах и весях средней России, коих становится все больше, и пришел к заключению о высокой вероятности приближения экономической протестной волны.  

Ничего, кроме ухмылки, не могут вызывать регулярные, на камеру, отчеты губернаторов Путину о состоянии вверенных им субъектов федерации: вызванные «на ковер» наместники, сидя визави с ним, подобострастно докладывают об успехах в экономике и во всех областях социальной сферы. Никогда о проблемах. Сплошные достижения. Путин благосклонно выслушивает, кивает поощрительно головой, ритуально задает вопросы, дает советы, рекомендации, никаких внушений, разносов. «Цезарь был на месте, соратники рядом/ Жизнь была прекрасна, судя по докладам.»

На прошедшем в июне Петербургском экономическом форуме самую, пожалуй, мрачную оценку положения экономики на макроуровне дал академик Абел Аганбегян—единственный ныне здравствующий идеолог коррекции советской экономики 70х-80х  годов, инициатор и соавтор «Меморандума Заславской», положившего начало горбачевским экономическим реформам. Знаковая фигура, мэтр. Редко он появляется в массмедиа, не пророчествует, многоопытен, осторожен, индифферентен,  во всяком случае, в публичной сфере, по отношению к путинскому режиму. Так вот, Абел Гезевич поставил такой диагноз: стагфляция. Налицо все симптомы этого тяжелого заболевания: стагнация, рецессия, рост безработицы и высокая инфляция. Это посерьезнее, чем циклический кризис. И срок излечения гораздо длительнее. А если запустить болезнь, то выздоровление совсем не очевидно. 

Аганбегян приводит данные за текущий год, характеризующие серьезный спад ключевых экономических параметров: ВВП, индекса промышленного производства, инвестиций в основной капитал, объема строительства, экспорта и импорта, грузовых и пассажирских перевозок. По нарастающей сокращаются реальные доходы населения, растет смертность. 

В апреле 2013го бывший тогда министром Минэкономразвития, ныне—советник Путина Андрей  Белоусов выступил с программной речью на коллегии министерства, по существу—с программой реформ.  Предвидя, что вскоре начнется перестройка мирового энергетического баланса, что упадут цены на нефть, он сказал, что  «критически необходимо, чтобы Россия вошла в этот период с завершенными преобразованиями.» По его мнению, за это время власть должна провести масштабные реформы в экономике и в социальной сфере. Их стоимость он оценил в 7,5% ВВП или 3,5-5 трлн. руб. в год. По расчетам Белоусова, при темпах роста ВВП в 3% ежегодно нужный для этого капитал удастся накопить только через 10 лет,  и еще 5 лет понадобятся для самих преобразований. Такого времени у России нет, заключил Белоусов: «окно возможностей составляет три, четыре, максимум пять лет». Что же он предлагает? Ускорить экономический рост до 5-6% , для чего необходимо наращивать инвестиции в несырьевой сектор до 25% в год, а это возможно только при улучшении инвестиционного климата, для чего, и это главное, необходимы политические решения.

Спад инвестиций при сохранении низких нефтяных цен по прогнозу Академии народного хозяйства и госслужбы (РАНХиГС), возглавляемой  экономистом с заслуженно высокой профессиональной репутацией Владимиром Мау, составит в ближайшие годы более 25%, что в среднесрочной перспективе обернется массовыми увольнениями и еще большим падением реальных доходов населения.

Чтобы представить себе, как деградировала «реальная» российская экономика за пятнадцатилетний путинский период «вставания с колен», в какую зависимость она попала от импорта, достаточно привести несколько данных Минпромторга, опубликованных официозом—«Российской газетой» (05.08.2014). Доля импорта в отраслях машиностроения — 60-90%, в электронной промышленности—80-90%, в фармацевтической промышленности—60-80% и т.д. И там же: «Во многих стратегических отраслях промышленности доля потребления импорта оценивается на уровне более 80%, что создает  потенциальную угрозу для национальной безопасности». Меня, основательно занимавшегося советской черной металлургией и хорошо знакомого с её потенциалом, особенно поразили данные об импорте металлопродукции (приказ Минпромторга от 5 мая 20014г №839): доля импорта в потреблении нержавеющей стали в 2014 выросла до 68%, по горячекатаному листовому прокату — 62-66%, по холоднокатаному—84-92% и т.д. Невероятно! Какое там «импортозамещение»? В сельском хозяйстве оно гипотетически возможно, при соответствующих инвестициях в его инфраструктуру, льготном кредитовании и создании ряда других условий благоприятствования для cельхозпроизводителей. Но не в промышленности. Даже гипотетически.

Не будет преувеличением сказать, что разрушена индустриальная база экономики—«производство средств производства для производства средств производства», (используя марксистскую политэкономическую терминологию). Это результат гипертрофии добывающего сектора, нефтегазового, сопровождаемого дежурными заклинаниями о необходимости оторваться от «нефтегазовой иглы», о диверсификации. Это, в принципе, было возможно в период чрезвычайно благоприятной ценовой конъюнктуры на нефтяном рынке, когда на долю нефти и газа приходилось порядка 30% госбюджета, в то время как сейчас—более 50%.

 И тогда структурная ломка была невозможна без сокращения поступлений в бюджет, с соответствующими последствиями для населения. И тогда это было бы болезненно, но гораздо менее, чем сейчас. Тогда, в  «нулевые годы», когда экономика была на подъеме, у Путина была возможность продолжать реформы, корректируя секторальные пропорции, не хирургически—терапевтически, сохраняя социальную стабильность (доходчиво разъясняя населению, в стиле рузвельтовских «бесед у камина», цели и трудности «переходного периода», их оправданность, вынужденность). И не выпуская из рук властные рычаги. Для этого ему надо было обладать свойствами, которыми был наделен его предшественник и которых он лишен — стратегическим видением, политической волей и личным мужеством. Не тот масштаб личности. Требовались сосредоточенность на колоссальных внутренних проблемах, на экономике, искусство маневрирования, выбора приоритетов, и отказ от авантюр, гибкость и сдержанность во внешней политике. О его характере, о том, какие у него были  цели, как он их достигал в те «тучные годы», много написано, в том числе и мною в этом журнале, и не буду опять об этом. 

Его ментор, экс-премьер, патриарх старой кегебешной номенклатуры, в одной из своих ипостасей— академик-экономист, ушедший в июне этого года в «лучший мир» Евгений Примаков в январе этого года заявил, в достаточно резких выражениях,  на заседании «Меркурий-клуба», что власть в ближайшие два года должна провести  реальную диверсификацию экономики, дать максимальную экономическую свободу регионам. «Без этого мы потеряем свою страну как великую державу», — заключил он.

Сейчас для выживания в условиях продолжающегося спада, при том, что более половины доходов федерального бюджета обеспечивается экспортом нефти и газа (около 350 миллиардов долларов в минувшем году), о каком отключении от нефтяной иглы, о какой диверсификации может идти речь? Альтернативы нет. Отказаться от сырьевой ренты невозможно, особенно при быстро тающих золотовалютных резервах: чтобы профинансировать «правительственные программы», в текущем году предусмотрено сократить резервный фонд на 53 миллиарда долларов. Поезд ушел.      

Впрочем, у Примакова не было иллюзий относительно того, чего можно ожидать от Путина: «Нет оснований считать о готовности исполнительной власти предложить обоснованный, базирующийся на конкретных намечаемых действиях, проект разворота страны к диверсификации экономики и её роста на этой основе…». Антизападник старой школы, прагматик Примаков выступает  и против самоизоляции России от Запада, считает необходимым сохранять открытыми двери для сотрудничества с США и НАТО. Таким образом, самый что ни на есть авторитетный для Путина, для его чекистской камарильи, умудренный огромным жизненным и политическим опытом, утвердивший на практике свою не запятнанную коррупцией репутацию охранителя российских государственных интересов («разворот над Атлантикой») wise man, по сути дела вынес Путину обвинительный приговор.  

Разоблачения Путина Мариной Салье, Борисом Мироновым, весь компромат Бориса Немцова и др.— все это можно выдавать и выдается за клевету, все это можно оставлять без внимания. Но тут другое, тут сам, по определению Путина «великий гражданин России, образец патриотизма и самоотдачи родине» обвиняет его, и обвиняет не в коррупции (ну это бы ладно!), а в пагубности для страны его «ручного управления» и, заметьте, обвинение это достаточно широко растиражировано. Это серьезно. Это аукнется.

Из кризиса 2008 Россия вышла благодаря росту цен на нефть и обширным возможностям кредитования в международной банковской сфере. Эти факторы не работают сейчас и, судя по всему, не предвидится, что заработают в обозримом будущем.  В феврале Путин признал, что «неясно, какие меры необходимо предпринять, чтобы решить стоящие перед экономикой задачи». Несмотря на атаки отодвинутых от власти, условно говоря, консерваторов (глазьевцев) на занимающих ключевые позиции в определении экономической политики, условно говоря, либералов (кудринцев), последние пока пользуются  поддержкой и влиянием на Путина.

Путин проявляет уважительное отношение к Кудрину, по-видимому, ценит его, понимает, конечно, чем ему обязан: Кудрин, будучи министром финансов, смог уберечь Резервный фонд, из которого направляются средства на покрытие дефицита бюджета при сокращении доходов. Его воля и убежденность спасли эти сбережения от требований пустить их в оборот. Кудрин не дал «раскурочить загашник», уберег его, что спасло режим в  кризис 2008 и спасает теперь. Сколько было на него нападок, как его обвиняли, чуть ли не в саботаже! Выстоял. А каких возможностей «распила» лишил он якуниных, чемезовых, ротенбергов!

Не отталкивая от себя консерваторов, держа их на скамейке запасных, Путин пока опирается на опыт и профессионализм кудринских единомышленников (Улюкаев, Набиуллина, Силуанов). Дело, однако,  в том, что эти трое, да и не только они—вся экономическая команда правительства, включая первого зампремьера, экономического консильери Путина, Игоря Шувалова, в открытую, публично, заявляет, что подъем экономики невозможен без структурных, институциональных реформ. Без структурных реформ рост экономики невозможен, — утверждает и экономический помощник Путина Андрей Белоусов — и по статусу, и по профессиональному уровню, один из ведущих российских макроэкономистов.

О неотложной необходимости радикальных реформ говорил  на прошедшем в июне Петербургском экономическом форуме Алексей Кудрин.  Он считает, что «окно возможностей еще не закрыто» и предложил провести досрочные выборы президента, очевидно, чтобы предоставить ему для проведения реформ политический мандат. Все те, в чьем высокопрофессиональном уровне Путин не может сомневаться, кто сохраняет лояльность ему, пользуются возможностью опосредованно: в массмедиа, на экономических форумах (возможно лично не могут, не решаются сказать ему  прямо в глаза, то, что он не хочет слышать) убедить его в неотложной необходимости системных реформ. Все компоненты реформ известны и многажды высказаны. Да его и не надо убеждать, сам все знает, но и знает, что проведение структурных, институциональных реформ, способных вывести экономику из падения, несовместимо с сохранением его диктатуры. Мандат у Путина есть, а вот окна возможностей уже нет. Оно было в самом начале двухтысячных, когда он всерьез рассматривал десятилетнюю модернизационную «программу Грефа», когда премьером был Касьянов. Окно постепенно закрывалось и наглухо закрылось после 2012г, во время его третьей президентской каденции.

Продолжение следует…

• 150
• 163