Выборы в Европе: Франция без «фашистов», Великобритания без консерваторов.

На прошлой неделе в двух европейский странах – Франции и Великобритании – прошли парламентские выборы. Их результаты для многих стали неожиданными. В Великобритании произошел полный разгром консерваторов, которые управляли страной почти 15 лет, а во Франции не случилось прогнозируемого триумфа ультраправых.

Со стороны кажется, что такие результаты свидетельствуют о силе либерально-демократической системы: в ходе конкурентной борьбы победили кандидаты, предлагающие альтернативные программы. Действительность, как обычно, сложнее и свидетельствует скорее об обратном – кризисе европейской демократии и ее неспособности ответить на существующие проблемы в обществе.

Франция: в этот раз без «фашистского» правительства

7 июня завершился второй тур внеочередных парламентских выборов во Франции. Выборы в парламент в норме проводятся раз в пять лет и должны были состояться в 2027 году. Планы нарушили недавние общеевропейские выборы, на которых наибольшее число голосов от Франции получила ультраправая партия «Национальное объединение» – в два раза больше, чем президентский блок (31,37% против 14,60% соответственно). Президент Эмануэль Макрон воспринял это как возможную потерю легитимности его правительства и объявил досрочные выборы. Ставка Макрона была крайне рискованной и была рассчитана на то, что Франция в очередной раз проголосует за его сторонников, чтобы избежать ультраправой угрозы. Более того, президент планировал укрепить свои позиции в парламенте, поскольку по результатам последних выборов у его блока не было абсолютного большинства и многие решения блокировались оппозицией.

Разумеется, Макрон от этих выборов только проиграл. Однако не удалось добиться триумфа и ультраправому «Национальному объединению», хотя по результатам первого тура это казалось неизбежным – блок набирал 33%. Второе и третье место соответственно занимали левая коалиция «Новый Народный Фронт» и пропрезидентский блок «Вместе за республику». Во Франции мажоритарная система выборов и в каждом округе выбирается один представитель в парламент. Ко второму туру левые договорились с макронистами выставить единого кандидата в каждом округе против ультраправых, у кого было больше всего голосов по результатам первого тура.

Эта тактика сработала – «Национальное объединение» заняло только третье место (142 места в парламенте). Больше всего представителей в парламенте будет у левых (182), второе место получили макронисты (168 представителей). Однако в результате ни у одной политической силы сейчас нет абсолютного большинства, а это значит, что сформировать правительство будет очень сложно. Кроме того, объединение левых состоит из партий, которые находятся друг с другом в сложных отношениях, поэтому их электоральный союз вряд ли проживет долго. Есть несколько вариантов коалиционного правительства, включающего разные фракции. Но и этот вариант скорее всего приведет к тому, что принятие решений будет затруднено из-за противоречащих друг другу идеологических установок. В итоге вполне вероятным завершением этой истории могут стать новые внеочередные парламентские выбора, а то и президентские.

Эта неразбериха стала следствием затянувшегося кризиса политической системы во Франции. Партия «Национальное объединение» (раньше называлась «Национальный фронт») как мрачная тень нависает над неуверенным центристским консенсусом французов. Ее основатель, Жан-Мари Ле Пен, известен своими антисемитскими взглядами, а также членством в политическом движении, сотрудничавшем во времена немецкой оккупации с коллаборационистским правительством. Программа «Национального фронта» менялась со временем, но ее идеологическое ядро оставалось прежним – против мигрантов, за «традиционные французские ценности» и сильное государство, евроскептицизм.

В 2002 Ле Пен прошел во второй тур президентских выборов, но в итоге с большим разрывом проиграл действующему на тот момент президенту правоцентристу Жаку Шираку. После первого президентского срока рейтинг Ширака был невысоким, но он снова победил – потому что альтернатива в виде Ле Пена была еще хуже. Одним из народных лозунгов этой президентской компании был «За вора, но не за фашиста».

С этого времени центр сдвигался то немного влево (Франсуа Олланд, президент 2012-2017), то вправо (Николя Саркози, президент 2007-2012), производя впечатление топтания на месте. Симметричные процессы происходили и в парламенте. В 2017 году президентом стал центрист Макрон, а его соперницей во втором туре была дочь Ле Пена, Марин. Таким образом с самого начала легитимность Макрона во много держалась на том, чтобы не допустить крайне правых к власти. То же самое повторилось и в 2022 году, несмотря на то что рейтинг самого Макрона значительно упал после первого срока.  

Большинство французов уже давно не голосует «за». В этом году партия Ле Пен выступала как оппозиция этому центристскому статус-кво (неважно левому или правому). Но оппозиция оппозиции все-таки снова смогла победить. Страх перед националистами из «Национального объединения» оказался сильнее желания (каких угодно) перемен.

Великобритания: кто угодно, только не безумные консерваторы

На первый взгляд, парламентские выборы в Великобритании отличаются от французских в положительную сторону – с большим отрывом победила Лейбористская партия и получила 412 мест в парламенте, в то время как консерваторы только 121, несильно опередив либеральных демократов с 72 местами. Видимость сильной симпатии избирателей к лейбористам на самом деле вызвана сильной ненавистью к тори. После выборов 2019 года консерваторы сменили трех премьер-министров – крепкого правительства не было со времен Брексита, партию постоянно сотрясали скандалы. Кстати, Брексит тоже заслуга консерваторов, но вопреки их заверениям жить от этого лучше не стало. Доходы населения снизились, цены выросли, качество госуслуг ухудшилось, жилье для многих стало недоступным, здравоохранение трещит по швам. В общем, причин для недовольства достаточно.

Глава лейбористов Кир Стармер возглавляет партию с 2020 года. Партия считается умеренно левой, но с того момента как лидером стал Стармер левого там почти ничего не осталось – он проводил системную зачистку от возможных политических конкурентов из левого крыла, связанных с бывшим главой Джереми Корбиным. Программа Стармера производит впечатление набора косметических мер и не сильно отличается от курса, заданного тори. Пожалуй, наиболее выгодное отличие в том, что лейбористы давно не были у власти.

Интерес к выборам также характеризует низкая явка (60%) – одна из самых низких за всю историю всеобщих выборов в Великобритании. То есть британцы либо не пошли на выборы, либо проголосовали против консерваторов. Такой расклад отражает ситуацию, в которой «не за кого голосовать» превращается в «кто угодно только не <подставить нужное>».

В этом сходство с французскими выборами. Проблема, однако, не в том, что «хороший кандидат» еще не появился.

Во-первых, как хорошо заметно по французским выборам, некоторые кандидаты не могут устроить все общество. У Марин Ле Пен минимум 20% верных сторонников, но большая часть французского общества все еще видит в «Национальном объединении» свой страшный сон. За тех левых, которые требуют решительных перемен, тоже готовы голосовать только около 20% (часть нынешней коалиции составляют умеренные). Остаются центристы, которые становятся компромиссом, более предпочтительным, чем правые или левые.

Во-вторых, всякий раз оказывается, что какой бы кандидат ни пришел, он не может решить актуальных проблем. Даже если власть получает партия, занимающая близкие к крайним позиции в идеологическом спектре, ей не удается провести значительных реформ, не сломав весь каркас либеральной демократии.

Демократия не работает?

Наблюдая за европейскими электоральными состязаниями из Казахстана, невольно появляется зависть. Существование конкуренции разных политических сил мы воспринимаем как привилегию. Пусть результат не идеален, но в них хотя бы есть интрига. Можно не ограничиваться Европой – интрига была даже на недавних выборах президента Ирана, которые закончились победой кандидата от «реформаторов» Масуда Пезешкиана, выступающего за ограниченное сотрудничество с Западом. В казахстанской политике интрига обычно только одна – кого «назначит» действующий президент своим преемником.

Однако, если подходить серьезно, нельзя игнорировать проблемы, которые существуют в модели либеральной демократии. Главный показатель ее кризиса – отсутствие у граждан возможности реально влиять на политику в своей стране. Механизмы парламентского представительства помогают только выпустить пар накопившегося недовольства в условно оппозиционного кандидата.

Кризис западной модели демократии не означает, что нужно стать приверженцами азиатского просвещенного абсолютизма, ориентируясь на Китай и Сингапур с их любовью к репрессиям, жесткой дисциплине и контролю за гражданами. Но из этого следует, что простой импорт европейских институтов парламентаризма не приведет к ожидаемому результату – возможности народу самому определять, как ему жить, а не ждать пока придет хороший государь и сделает все как нужно. Казахстану, вернее сторонникам демократического Казахстана, придется изобретать для демократии другую политическую форму, где граждане более непосредственно участвуют в принятии решений. Запрос на такие перемены общий и в Европе, и в Казахстане.

• 18
• 12