Заговор против здравого смысла: что скрывают власти о Кантаре

Ночью 6 января 2022 года, во время самых массовых протестов в истории независимого Казахстана, президент Токаев призывает к вводу в страну войск ОДКБ. На следующий день он заявил, что дал приказ «стрелять на поражение без предупреждения». С тех пор прошло три года, но, увы, до сих пор точно неизвестно, что происходило в те кровавые дни. Узнаем ли мы когда-нибудь правду?

Очередную годовщину Кантара приходится встречать в том же смятении, что и два и три года назад. События января 2022 года остались в коллективной памяти не как ясный символ перемен (или катастрофы), а как непонятный сон, в котором смешались крики «Шел кет!», серый туман, звук автоматных выстрелов и запах крови.

Официальную версию событий в январе 2023 года представила Генпрокуратура. Наиболее лаконично ее сформулировал президент Токаев в прошлогоднем интервью. По его словам, было три волны «событий»: началось всё с массовых протестов жителей, потом перешло в беспорядки, подстрекаемые некими заговорщиками, а последнее слово осталось за бандитами, заговорщиками и террористами, «в том числе прибывшими извне». Под заговорщиками понимаются представители так называемого «старого» Казахстана в КНБ, недовольные попытками прогрессивных реформ, начатыми Токаевым со вступления в должность президента. Причём госпереворот готовился, как утверждается, еще с 2021 года – он и стал ключевым «событием» Кантара.

Заявления о террористах, иностранных боевиках и прочих экстремистах будут фигурировать в сообщениях государственных лиц и дальше, даже вопреки результатам официального расследования.

Так, генпрокурор Берик Асылов в 2023 году рассказал о том, что среди всех 720 уголовных дел, заведённых на тот момент в связи с январскими событиями, есть только восемь подозреваемых, которые являются «приверженцами деструктивных религиозных течений». А именно их власти обычно и подразумевают под террористами.

В сообщении генпрокурора также упоминаются «25 лиц, состоящих в запрещенных экстремистских движениях». Но здесь, по всей видимости, речь идет о предполагаемых сторонниках Аблязова, – террористами их назвать сложно даже при наличии хорошего воображения, характерного для представителей власти.

Что же получается, 20 тысяч террористов превратились в восемь человек? Кто же они такие? Неужели восемь человек сыграли такую важную роль? Это что, какие-то главари недобитой ИГИЛ? Высокопоставленные талибы? Или, может быть, глава сирийской Аль-Каиды, а ныне де-факто глава Сирии Абу Мухаммад аль-Джулани?

Из открытых данных известно разве что об одном невнятном приговоре за «призывы к терроризму» – двум жителям Семея, Чингизу Альпиеву и Ринату Алиеву. Но даже в этом (единственном!) случае, обвинение содержит много белых пятен, поэтому правозащитники включили осужденных в список политзаключенных.

Как нас уверяют власти, террористы захватывали государственные здания и творили прочие бесчинства. Но почему-то в тех приговорах, где людей осудили за атаки на государственные объекты (например, дело о «захвате аэропорта» или о нападении на резиденцию президента), фигурируют обычные граждане Казахстана, и ни про какую координацию их деятельности заговорщиками/террористами в официальных обвинительных актах речи не идет.

Вторая важная категория участников Кантара – криминалитет. И если версия про террористов изначально выглядела надуманной, то свидетельств об участии криминальных элементов было достаточно. Вот только никого кроме «Дикого Армана» на скамье подсудимых мы почему-то не видим. Хотя в том же докладе генпрокурор говорит о 42 арестованных членах ОПГ и 126 лицах, ранее осужденных за убийства, кражи, грабежи и разбои. Где они все? Почему же обществу не показывают лица этих злодеев и не раскрывают их связь с бывшим руководством КНБ? Возможно, потому что эти уголовные дела засекречены?

Кстати, дело «Дикого Армана» тоже засекречено, а оно вообще-то является ключевым, исходя из нарратива властей. Как и дело Карима Масимова (главного заговорщика) и его бывших коллег по цеху Даулета Ергожина, Ануара Садыкулова и Руслана Искакова. Суд над еще одним важнейшим участником этой истории Саматом Абишем проходил в абсолютной тайне – никто даже не знал, что его судят. А условный приговор Абишу наводит на мысль, что за этим был явный недобрый умысел.

Эти факты не мешают президенту говорить, что «следствие прошло в открытом режиме», – об этом он заявил в недавнем интервью. Генпрокурор об этой открытости, видимо, не знал, потому что свой доклад двухгодичной давности он сопровождал фразами вроде «иную информацию раскрыть не могу». Относительно ключевой идеи о заговоре Масимова он сказал следующее: «конкретные детали озвучить не вправе». 

Оправдание для секретности очевидное – государственная тайна. С этим сложно не согласиться – государство, кажется, действительно заинтересовано в том, чтобы держать события Кантара в тайне. В тайне от общества, разумеется.

Получается странная ситуация. Власти выдвигают свою версию о спланированном заранее государственном перевороте. Никаких конкретных доказательств этой версии они не приводят, а ключевые уголовные дела засекречивают. Альтернативный взгляд на Кантар как на народное восстание называют «серьезной угрозой» и «провокационными разговорами». Оказывают давление и следят за правозащитниками, которые документируют нарушения прав человека во время и после Январских событий.

Таким образом, предполагается, что общество просто должно беспрекословно верить тому, что говорят представители власти, несмотря на многочисленные несостыковки, лишь малая часть из которых была приведена выше.

Реальность заключается в том, что интересы у государства и общества относительно Январских событий различаются. Для государства важно представить ровный нарратив, выгодный для легитимации собственного режима. Для общества – узнать правду.

Поэтому наивно ждать, что нынешние власти вдруг сделают всю информацию открытой, проведут добросовестное расследование и расскажут все как было. Это не было сделано даже по отношению к Декабрьским событиям, которые произошли почти 60 лет назад. Хотя казалось бы – Желтоксан стал основой национального мифа независимого Казахстана.

Из этого следует очевидный вывод – детальная и правдивая картина событий может быть восстановлена только путем независимых расследований со стороны гражданского общества. И государство к этим расследованиям лучше близко не подпускать.

• 37
• 27