Желтоксан: о чем молчит Мухтар Шаханов?

Эксперты Комиссии Шаханова обнаружили во всех уголовных делах на «декабристов» ксерокопии справки, подписанной одним из заместителей прокурора республики, из которой следовало, что «массовые беспорядки» были организованы «националистически настроенными элементами» с целью оказания давления на руководство республики.

Нет никаких данных, свидетельствующих о наличии у демонстрантов умысла на нарушение национального равноправия и организацию массовых беспорядков. Посмотрите на снимки, сделанные в те дни. На лицах юношей и девушек, пришедших на площадь, нескрываемое любопытство и улыбки. Ничего общего с агрессивно настроенной толпой. На фотографиях плакаты, содержание которых только человек с больным воображением назовет националистическими и экстремистскими. К примеру, студенты нашего исторического факультета держали портрет Ленина, висевший до этого рядом с расписанием занятий. Решением суда студент Алматинского зооветеринарного института Ерлан Бисембаев был приговорен к 7 годам лишения свободы, в том числе за то, что нес в руках лозунг «Ни одной привилегии ни для одной нации, ни для одного языка!». Автором этих слов, как известно, является все тот же Ленин.

17 декабря с утра я был в Государственной библиотеке имени А. С. Пушкина. Надо было готовиться к очередной лекции. Только облюбовал место у окна в читальном зале, как подошел бывший сокурсник, аспирант КазГУ Бакытжан Аккасов и спросил: «Нуртай, ты почему здесь? Что-то происходит на площади, там собираются студенты». Я немедленно покинул библиотеку и устремился на площадь имени Брежнева. Она уже была оцеплена сотрудниками милиции, подойдя к которым я сразу увидел знакомый портрет Ленина в руках у своих студентов, стоявших в отдалении. Молодежь занимала только часть площади справа от здания ЦК Компартии Казахстана, если смотреть с трибуны. Судя по тому, что позднее они пошли пополнять свои ряды по улице Фурманова к общежитиям КазПИ, расположенным рядом с учебными корпусами, многие из них были нашими студентами. Всего в вузе тогда обучалось около 12 тысяч человек. Старший по оцеплению в звании майора милиции категорически отказался пропустить меня на площадь. Пришлось возвращаться в институт.

У декана факультета Шабдена Адилханова сидели его заместитель по учебной работе и заведующие кафедрами. Мне было поручено находиться в общежитии № 5, расположенном по Абая между Байзакова и нынешней улицей Манаса, где проживала часть наших студентов. Два дня я был здесь и ушел домой только ближе к ночи 18 декабря. Время от времени приезжал Шабден Адилханович, один раз наведался заместитель декана факультета педагогики и методики начального обучения (ПМНО), студенты которого занимали два верхних этажа. В общежитии в те дни находились 22 студента исторического факультета и 40 девушек с факультета ПМНО. Остальные разъехались по родственникам и знакомым. Никто не пострадал, кроме студентки третьего курса художественно-графического факультета Гульжан Б. Не знаю, по какой причине она оказалась в нашем общежитии у своих подруг с факультета ПМНО. 17 декабря, ближе к вечеру, девушка была задержана сотрудниками милиции, которых, по словам коменданта, привез какой-то человек, одетый в желтую дубленку. Я в это время уезжал встречать с работы супругу. Гульжан вернулась в общежитие поздно вечером следующего дня, избитая и заплаканная.

По данным западных источников, основанным на информации спецслужб и свидетельствах очевидцев (дипломатов, зарубежных студентов, обучавшихся в алматинских вузах, и др.), количество демонстрантов в те дни доходило до 10 тысяч человек. Такую же цифру приводит в своей книге «КГБ и власть» Филипп Бобков. В публикации Wall Street Journal от 19 марта 1987 года справедливо отмечается, что в события 17–18 декабря 1986 года были вовлечены не только студенты, но и представители других социальных и возрастных групп.  

Возникает вопрос: носили ли декабрьские события организованный характер? Если бы это было так, то акции должны были готовиться заранее, иметь четкий алгоритм действий, в которых каждый из лидеров играет свою роль. Этого ничего не наблюдалось. С утра на площадь вышла лишь часть студентов. Многие пошли туда только вечером 17 декабря. Я сам был тому свидетелем. Шествия носили хаотичный, а не организованный характер. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с информацией, поступавшей в дежурную часть УВД города, которая стала доступной Комиссии Шаханова.

О стихийном характере выступления молодежи говорится в ответе председателя КГБ Казахской ССР Н. Вдовина от 4 июня 1990 года на запрос этой комиссии. Виктор Мирошник, возглавлявший КГБ республики в 1986 году, говорит, что лидеров выдвинула стихия, а «намеки на националистическую организацию подтверждения не получили» . В те дни следователями госбезопасности было допрошено более 600 человек, но никто из них не говорил о том, что его кто-то подталкивал или подстрекал. По мнению А. Мурсалиева, с которым я полностью согласен, возникшие беспорядки были во многом спровоцированы безграмотными действиями властей, которые к тому же придали событиям характер межнационального конфликта, подобрав милиционеров, солдат и дружинников некоренной национальности.

Акция по вытеснению демонстрантов с площади на самом деле была карательной операцией. К сказанному можно добавить, что, согласно информации МВД, помимо сотрудников силовых структур против участников событий в те дни было задействовано 10 тысяч дружинников. Этот факт заслуживает отдельного внимания, поскольку то ли по недомыслию, то ли по злому умыслу группы дружинников формировались по национальному признаку.

То, что они состояли в основном из русских, еще больше обострило ситуацию, признает генерал Бобков, находившийся в те дни в Алматы. Ближе к ночи 18 декабря я возвращался домой. Из ворот находившегося недалеко автопредприятия неожиданно вышла группа возбужденных работников, вооруженная обрезками арматуры и железных труб. Сворачивать было поздно и некуда, уповая на Бога, быстро прошел мимо. Ощущения были не самыми приятными. Может быть, эти люди не имели никакого отношения к пресловутым «дружинникам», но сам этот случай свидетельствует о том, что нервы у всех были на пределе.

По прошествии времени все начали дружно оправдываться. В ответе на запрос упомянутой мной Комиссии Шаханова за подписью председателя КГБ Казахской ССР генерал-майора Вдовина говорится, что «органы КГБ в принятии решения о привлечении добровольных народных дружин к мероприятиям по поддержанию общественного порядка и их экипировке участия не принимали». Другой генерал, бывший первый заместитель председателя КГБ СССР Бобков, напротив, пишет: «Мы настаивали на том, чтобы народные дружины вышли на улицы».

Ответственные работники, стоявшие за такими неумными и, по сути, преступными решениями, сами сеяли панику и настраивали людей друг против друга. Нужен пример? Пожалуйста. Один из заведующих отделом ЦК Компартии Казахстана (!), приехавший к нам в общежитие вечером 17 декабря, с дрожью в голосе сообщил, что ситуация в городе вышла из-под контроля. По его словам, рядом с магазином спортивных товаров, который находился через дорогу от нашего института, лежат трупы девушек. Мы с Шабденом Адилхановичем, как ошпаренные, выскочили из общежития и поехали по указанному адресу. Ничего не заметив, завернули в институт, где кроме руководства и дежурного на вахте никого не было. Возвращаясь обратно, стали свидетелями преследования молодежи по проспекту Абая солдатами спецназа внутренних войск, экипированными в черную униформу с щитами и дубинками в руках.

По данным специальной комиссии, в состав которой входили врачи и судебно-медицинские эксперты, в лечебных учреждениях города были зарегистрированы 1233 человека с различными травмами и телесными повреждениями. Ни у одного из них не было выявлено клинических признаков алкогольного и наркотического опьянения. При этом надо учитывать, что очень многие не обращались за медицинской помощью, опасаясь репрессий. Более 2400 человек задержано, 99 осуждено, в том числе 23 женщины, и 5 несовершеннолетних, около 900 наказаны в административном порядке, в том числе лица, непричастные к демонстрациям. Из различных учебных заведений отчислено более 300 студентов и учащихся.

14 ноября 1989 года, выступая перед депутатами Верховного Совета, Мухтар Шаханов заявил, что «слухи о фактах многочисленных жертв, якобы скрываемых правоохранительными органами, документально не подтверждены». Тем не менее, этот вопрос остается открытым. Так, по показаниям врача больницы скорой помощи М., дежурившей в те дни в больнице № 2, от полученных черепно-мозговых травм здесь скончались два молодых человека. Одним из них, по всей вероятности, был студент Энергетического института Е. Спатаев. Кто же был вторым? Истории болезни тех, кто поступил в эту больницу с черепно-мозговыми травмами, так и не были найдены. Отчаявшись добиться справедливого расследования, в Конституционный суд обратилась жительница Чимкентской области М., дочь которой скончалась в одной из больниц Ташкента в результате травмы головы, полученной 18 декабря 1986 года во время разгона демонстрации. Чем закончилась эта история, неизвестно. Такова лишь малая толика информации, содержащейся в открытых источниках.

6 июня 1989 года на I съезде народных депутатов СССР писатель Мухтар Шаханов, как писала московская газета «Наш выбор», «прорвал заговор молчания», поставив ребром вопрос о создании комиссии «для выяснения настоящей истины о декабрьских событиях в Алма-Ате». Это требование Президиум съезда оставил без внимания.

Председательствовал на съезде Михаил Горбачев, который был прекрасно осведомлен обо всех аспектах того, что произошло в Казахстане. Тогда в поддержку предложения Шаханова выступила большая группа депутатов с обращением к съезду и Верховному Совету СССР. Его подписали Евгений Евтушенко, Борис Ельцин, Расул Гамзатов, Азербайджан Мамбетов, Валентин Распутин, Андрей Сахаров, Анатолий Собчак, Олжас Сулейменов и другие. После этого, полагаю, и было принято решение о «переводе стрелок» на республиканский уровень.

6 июля создается комиссия Президиума Верховного Совета Казахской ССР. 19 июля в Москве Шаханов выступает с заявлением о том, что эта комиссия «не способна объективно оценить декабрьскую трагедию», так как причастные к событию должностные лица продолжают занимать ответственные посты, а некоторые из них входят в состав этой комиссии. Ну и что? Через четыре месяца она была преобразована в рабочую группу, что вызвало волну общественного возмущения. В январе 1990 года создается новая комиссия по окончательной оценке обстоятельств, связанных с событиями 17–18 декабря 1986 года.

24 сентября 1990 года, заслушав доклад Мухтара Шаханова, Верховный Совет принимает постановление о завершении ее работы.

Этот документ, на мой взгляд, является ярким примером иезуитского подхода к оценке столь значимого для судьбы страны события. Многие острые углы доклада Мухтара Шаханова были откровенно сглажены. К примеру, комиссия пришла к выводу, что причины недовольства молодежи уходили своими корнями в «низкий жизненный уровень, социальную несправедливость и издержки командно-административной системы».

Президиум же Верховного Совета просто-напросто обошел эту проблему, указав лишь на непосредственную причину протеста: игнорирование центром мнения населения и, конечно же, «партийных масс» республики. Никого не смутила очевидная подмена понятий: это был повод, а не причина. И при чем тут «партийные массы», ведь среди десяти тысяч демонстрантов лишь немногие были членами КПСС.

Вся вина за бесчеловечное подавление выступления была переложена на тот же пресловутый центр и Колбина, а неоправданно жестокие, незаконные репрессии Президиум Верховного Совета объяснил «беспринципностью» отдельных следователей и судей, на которых оказывалось давление. По логике в этом же можно обвинить руководителей партийных и советских органов республики, ни один из которых не нашел в себе мужества хотя бы уйти с должности в знак протеста против вопиющего беззакония и попрания чести народа.

Вопрос об ответственности судей, выносивших незаконные решения, ни тогда, ни позже не ставился. Практически все участники репрессий, включая прокуроров, отделались легким испугом, многие из них в последующем занимали высокие должности в правоохранительных, судебных и других государственных органах.

Немногие сыны народа, предки которого избрали своим тотемом волка, олицетворяющего символ бесстрашия, повели себя достойно в те дни, когда началась вакханалия шельмования и запугивания. Но такие были. Среди них – Токтабай Сатыбалдин, бывший работник прокуратуры, занимавший тогда должность заместителя директора Государственной библиотеки имени А. С. Пушкина. Узнав о том, что произошло на площади Брежнева, он положил свой партийный билет на стол секретаря парткома, заявив, что не может состоять в партии, по вине которой пролилась кровь молодежи и попирается закон.

Актом гражданского мужества я бы назвал выступление Бейбута Койшибаева на партийном собрании аппарата Президиума Верховного Совета Казахской ССР 25 декабря 1986 года. Он единственный в те дни осмелился сказать, что только политически неграмотные люди могут воспринимать неодобрение молодежью решения пленума как проявление национализма. Койшибаев потребовал отбросить всякую предвзятость при рассмотрении дел участников демонстрации и не ставить самоцелью наказание ради наказания. Бейбут Орынбекович был первым, кто поставил вопрос об ответственности «особо усердствовавших» блюстителей правопорядка. Но это был глас вопиющего в пустыне. По данным управления кадров МВД, 2542 особо усердствовавших были награждены и поощрены, в том числе 113 сотрудников правоохранительных органов и 30 членов ДНД – грамотами Верховного Совета, на собрании аппарата Президиума которого выступал Койшибаев.

К сожалению, почти нет информации о сотрудниках органов внутренних дел, которые, в отличие от своих сослуживцев, награжденных орденами и медалями, не потеряли в те дни свое лицо, сохранили честь и достоинство. Подверглись гонениям офицеры Телибеков, Кисаров и Уйкасбаев из Калининского РОВД, открыто выступившие против незаконных методов ведения следствия. Следователь Советского РОВД капитан милиции С. Базарбаев отпустил юную швею Анаргуль Садыкову. Мархаба Ибраимова, к сожалению, не помнит имени следователя, который помог ей и ее подруге Зауреш покинуть здание Фрунзенского РОВД.

Двух работниц швейной фабрики, избитых на площади и выброшенных на мусорную свалку, нашел и привез в больницу №12 сотрудник милиции, имя которого тоже осталось неизвестным. Бывшая студентка художественно-графического факультета КазПИ Гульжан Б. только в 2013 году призналась мне, что ее, избитую при задержании, на свой страх и риск отпустил следователь, посадив на такси и оплатив проезд.

Темы Желтоксана боялись до такой степени, что к обсуждению доклада Шаханова не решились допустить депутатов Верховного Совета, в состав которого входили почти все секретари и заведующие отделами ЦК КПК, секретари областных, городских и районных комитетов партии, председатели исполкомов и прочие представители номенклатуры. Среди «народных избранников» был и начальник управления внутренних войск МВД СССР по Средней Азии и Казахстану, предшественник которого участвовал в подавлении выступления молодежи. Все закончилось тем, что материалы комиссии Президиум Верховного Совета направил в различные союзные и республиканские инстанции «для рассмотрения и принятия мер по вопросам, входящим в их компетенцию». Знакомая до боли, ласкающая слух чиновника, расплывчатая формулировка, ни к чему не обязывающая и, самое главное, исключающая ответственность.

И все же, благодаря работе Комиссии Шаханова, 18 мая 1990 года было принято постановление Политбюро ЦК КПСС, признавшего ошибочной «оценку массовых нарушений общественного порядка в г. Алма-Ате в декабре 1986 года как проявления казахского национализма».

Начался процесс пересмотра дел осужденных. 30 ноября 2000 года в закон «О реабилитации жертв массовых политических репрессий» были внесены изменения, распространившие действие его норм на участников декабрьских событий 1986 года. Все остальные вопросы зависли. До сих пор не дана исчерпывающая оценка того, что происходило в те дни в стране. Нет ни одного фундаментального научного исследования по истории тех дней. Нет ни одного художественного произведения, написанного на эту тему.

…. Офицер милиции, отпустивший упомянутую мною студентку КазПИ, даже спустя 27 лет не решился выступить на суде свидетелем по ее гражданскому делу.

• 949
• 71