История Казахстана написана Россией

Историю пишут победители, потому что она всегда инструмент обоснования, оправдания оккупации территории, колонизации, навязываемой идеологии, проводимой имперской политики. Колонизаторы переписывали историю, вырабатывая удобную для них версию исторических событий и закрепляя ее версию в качестве канона всей мощью идеологического аппарата. «Создавать» историю для колонизированного народа колонизаторы считали своей прерогативой; в тоталитарном обществе эта функция была присвоена идеологами.

Почти век казахская история преподносилась с точки зрения России и места Казахстана в истории России. Но это – история России (с тенденциозным взглядом на казахов-кочевников), но никак не история Казахстана. Казахи были лишены возможности иметь собственную историю. Советская историческая наука, подчиненная идеологическому догмату, грешила фальсификациями. Любая попытка объективного и научно аргументированного рассмотрения исторических событий преследовалась и каралась. Отступившим от «генеральной линии партии» грозило не только навешивание ярлыка «националист», запрет заниматься научной работой, но и осуждение по пресловутой 58 статье. Иными словами, народ был лишен права голоса, права на собственный взгляд на историю.

Проблема голоса «Другого» – одна из ключевых в постколониальной теории. Запад в свое время лишил Восток голоса и говорил за него, от его имени, т.е. присваивал голос того, кто якобы, как убеждали себя колонизаторы, сам не мог описывать себя. В нашем случае нация могла говорить устами носителей исторической памяти (бии, шежіреші, образованные алашординцы), но они были репрессированы в 1930-ые годы, часто лишенные не только голоса, но и жизни. Так, советы, присвоив голос «Другого», создали за нас, вместо нас, для нас допустимую, единственно разрешенную версию нашего исторического прошлого.

Прежние имперцы не желали, а нынешние – не готовы слышать голос «Другого», потому что он ломает привычную для них картину мира, разрушает не подвергаемое ими сомнению представление о собственном культурном и нравственном преимуществе, открывает ранее замалчиваемые факты, представляющие колонизатора в негативном свете.

Причина одностороннего освещения событий ХХ века кроется в господствовавших в историческом дискурсе замалчивании объективных фактов, а теперь – в уклонении от объективной оценки более чем 100-летнего периода истории Казахстана. Уклонение выражается в создании другой, замещающей истории, переносе акцента на далекое прошлое или современность. Этот принцип исключения позволяет избегать неудобных, болезненных тем, кодировать или обходиться клише вместо серьезного исследования и открытых научных дискуссий. Это все тот же прием: посредством умолчания лишить «Другого» его собственного голоса. Именно этим объясняется и закрытие доступа к архивам.

Переосмысление и создание более полной картины произошедшего возможно лишь посредством включения голоса «Другого», противоположной стороны, оппонента: проигравшего, колонизированного, эмигранта и т.д. Это – единственный способ избежать маргинализации, подавления или присвоения голоса «Другого».

Согласно Э. Саиду, восточный ренессанс начался тогда, когда Восток обрел свой голос (рубеж XIX-XX вв.). Стали переводиться восточные тексты с санскрита, авестийского и арабского языков. Запад услышал голос Востока, стал проникаться его многовековой философией, удивляться многообразию и богатству его культуры. Это был доселе неизвестный Восток, не шаблонный, не ограниченный рамками западного представления о нем, далекий от сложившегося взгляда на него. Существующая гегемония европейских идей, касающихся Востока, привычное представление о превосходстве Европы над восточной «отсталостью» долгое время не допускали мысли о том, что Восток может иметь иное представление о взаимоотношениях Запада и Востока, другую оценку колонизатора и его деяний.

Многие бывшие колонии, вернув независимость, не позволили себе легкомыслия оставить колониальное прошлое без оценки, без осмысления, без работы над его последствиями. Они понимали, что в противном случае колониальное прошлое еще многие десятилетия будет продолжать оказывать свое тлетворное влияние на общественное сознание, самооценку ранее колонизированных народов, сохранит существовавший расовый антагонизм и мн.др.

В 1970-1980-ые годы молодые ученые США и Великобритании (часто выходцы из бывших колоний) подвергли разгромной критике принятую трактовку многих исторических событий и смогли осуществить перелом не только в подходе к истории, но и в ее преподавании. Ими фактически были созданы новые научные школы и направления исследований, такие как постколониальные, этнические, исследования диаспор. Во многих областях гуманитарных, социальных знаний стали появляться новые теории и критические подходы. Это была долгая борьба ученых-выходцев из бывших колоний за право иметь свой голос, свою точку зрения, отличную от точки зрения «белого» человека, свободную от европоцентристского взгляда.

Не следует думать, что эти процессы на Западе происходили гладко, быстро и бесконфликтно. Многие трактовки истории, отличные от традиционно принятых и привычных, встречали сопротивление не только широкой аудитории, но и академического сообщества. Однако эти трудности и конфронтация были преодолены посредством диалога, научных дискуссий, популяризации новых идей, интерпретаций и нового видения разных сторон известных событий. Например, в Англии вместо прославления величия Британской империи теперь говорят и о том зле, которое она несла колонизированным народам; сформировалось сознание и общественное мнение в пользу антиимперских взглядов. Пример США не менее показателен: там почти не осталось белых пятен в истории колонизации коренных американцев и истории рабства. Это находит отражение в литературе, кинематографе и т.д.

Другой аспект проблемы деколонизации истории включает два направления исследования: 1) как влияет продолжающаяся практика имперской риторики на воображение, поведение, самопозиционирование тех, кто проповедует имперство; 2) что происходит с мировоззрением и как меняется идентичность того, кто расстается с позицией имперского доминирования и ее составляющими (расизм, шовинизм и др.). Это предмет отдельного научного исследования социологов, антропологов, психологов.

Важно понимать, что любой коллективный критический проект, каковым является дискуссия о недавнем историческом прошлом, также представляет собой некую социальную практику, национальный диалог, направленный на поиск национального согласия и, значит, перспектив для будущего. Наше отношение к событиям недавней истории характеризует нас, нашу готовность вновь допустить или, напротив, способность не допускать повторения трагического прошлого. Наконец, принятие своей истории со всеми ее поражениями и ошибками – это показатель зрелости нации.

Сложный опыт объективной оценки собственного негативного прошлого получили многие страны, и это есть свидетельство их готовности быть честными перед собой, не прятаться за идеологическими штампами и ложными стереотипами, не избегать признания собственных ошибок и вины. Не буду приводить уже ставший хрестоматийным пример Германии, осуществившей далеко непростой шаг и подвергнувшей переоценке события 1933-1945 гг. Обратимся к Франции, которая могла принять удовлетворяющую ее трактовку происходящего в годы Второй мировой войне, где она выступала пострадавшей стороной, подвергшейся оккупации. Однако спустя время французы вернулись к событиям периода оккупации, чтобы преодолеть связанные с ней умолчания, вытеснение памяти, осмыслить и оценить произошедшее без купюр. Поль Рикёр в книге «Память, история, забвение» упоминает об Анри Руссо, который внес значимый вклад в историю «синдрома Виши», а также помог своим соотечественникам перейти к «работе памяти». В дополнение к истории режима Виши была предложена другая (параллельная) история, воспоминания об оккупации, восстановление ее т.н. «остаточного действия», того, что осталось вне официальной версии. Сложная тема для французов, но они ее осилили. Было осуществлено «возвращение вытесненного», преданного забвению и умолчанию. Оно никуда не делось и оставалось в памяти людей, в их душевном смятении, скрываемой боли или стыде. Эта работа позволила определить разрывы между официальной историей и реальным знанием людей о событиях. Что и какие факты были вытеснены господствующим мифом о Сопротивлении? Анри Руссо предпринимает «новое обыгрывание слабого места», что позволило демистифировать идеологию Сопротивления, а также осветить, акцентировать внимание на другом аспекте – антисемитизме. Прежде взгляд был сосредоточен на одной стороне войны – оккупации Франции Германией, и упускал из виду другой факт – истребление евреев во Франции. «Одержимость» определенными событиями избирательна и всегда приводит к тому, что господствующие повествования сужают поле видения и исключают то, что тревожит и может нанести урон репутации страны.

Так, Франция расставила точки над «i», так же, как сделала это в случае с оценкой Варфоломеевской ночи, события которой долгое время были камнем преткновения и служили поводом для конфронтации французов; как сделала это позже, переосмыслив войну в Алжире.

Негативные события собственного прошлого нация пропустила через себя, приняла и подвергла моральному суду. Моральная историческая ответственность, признание ошибок, понимание последствий и память о трагедии способствовали единению нации, созданию основы общего прошлого и, значит, общего будущего.

В нашей отечественной истории накопилось слишком много замалчиваемых и вытесненных из памяти событий, слишком много остается «белых» пятен. Наше недавнее прошлое беспокоит, привлекает все больше внимания, и происходит это именно потому, что оно продолжает определять наше настоящее. Сложно двигаться вперед, имея неотрефлексированный исторический опыт, тем более такой сложный и неоднозначный, какой имеем мы не только в истории прошлого века, но и в уже новейшей истории периода Независимости.

В оценке прошлого страны исходят с позиции их нынешнего развития и современных ценностей. Суть в том, чтобы дать прошлому моральную оценку. Этот акт становится объединяющим этическим началом для граждан страны, основой для дальнейшего развития общенациональных ценностей, которые и служат фундаментом национального единства.

Сегодня граждане Казахстана — люди, которые имеют общее прошлое, пусть и не очень продолжительное с точки зрения истории. Но в среднем уже 3-4 поколения представителей разных этносов живут в Казахстане. При данных предпосылках мы все еще не составили единую гражданскую нацию. Первый шаг к этому – «проговорить», принять свое прошлое. Демаркационная линия проходит не между народами, а между идеологиями и идеями. Защита советского тоталитаризма позволяет думать о том, что до сих пор люди считают допустимым и возможным концлагеря, суды троек, политрепрессии, цензуру, диктатуру партийной номеклатуры и мн.др.

Единая гражданская нация (людей разной этнической принадлежности) зиждется на базисе: единые язык, история и ценности. Обращает на себя внимание тот факт, что это – именно те самые явления, которые вызывают в нашем социуме споры и становятся основой для конфронтации. Разрешение разногласий в этих вопросах даст нам искомое национальное единство и, как следствие, позволит сообща развивать страну.

Что значит единая история? Речь идет не о факте наличия общего исторического прошлого, а о нашем нынешнем отношении к значимым событиям прошлого, о совпадении оценок и отношения к ним (одобрении, гордости, сожалении, осуждении и т.д.). История должна быть основана на научно аргументированных фактах, без искажений и идеологических штампов, а отношение к ней должно базироваться на оценке с точки зрения общечеловеческих ценностей и морали. Такое прочтение истории не станет поводом для тех разногласий и разломов, которые мы с сожалением наблюдаем в обществе сегодня. У нас параллельно существуют разные, порой диаметрально противоположные трактовки прошлого, словно мы находимся по разные стороны конфликта. Это и есть свидетельство разных ценностей, проповедуемых в обществе.

Один из путей преодоления разлома – возвратить вытесненное из истории, услышать голос «Другого». Интерпретации фактов истории со стороны колонизаторов и идеологов тоталитаризма хорошо известны, – осталось увидеть историю глазами другой стороны.

(Продолжение следует)

• 121
• 98