Трагическое наследие Назарбаева: институциональное проклятие

Казахстан платит огромную цену за постназарбаевское наследие. Только косвенные потери от эмиграции образованных, квалифицированных и талантливых людей составили порядка 40-50 млрд. долларов США, или 30% от ВВП Казахстана. При этом, за двадцать лет сырьевая зависимость экономики только увеличилась. Все это не что иное, как бомба замедленного действия.

Казахстанская «бомба» «рванула» в январе этого года, когда резкий рост цены за литр сжиженного газа с 60-80 до 120 тенге спровоцировал политические катаклизмы. Президент К.Токаев поставил довольно точный диагноз: «Налицо явный дисбаланс и очевидная проблема справедливости распределения национального дохода. Международные эксперты (в частности, KPMG) утверждают, что всего 162 человека владеют половиной благосостояния Казахстана. В то время как у половины населения ежемесячный доход не превышает 50 тысяч тенге. Это чуть больше 1300 долларов в год. На такие деньги прожить практически невозможно. Как я уже сказал, такое расслоение и неравенство опасно. Ситуацию надо срочно менять». Как бы драматично ни звучали эти цифры, но даже они не полностью отражают реальные размеры экономических проблем постназарбаевского Казахстана. 

После обретения независимости в 1991 году Казахстан перенял набор экстрактивных институтов, созданных еще при СССР: зависимое и ангажированное правосудие, однопартийное государство, доминирующий государственный капитализм и гипертрофированная государственная система найма. Те, в чьих руках оказалась власть, использовали ее не для поддержания экономического роста, а для увеличения доли своей собственности.

Назарбаевский клан менял конституцию, принимал нужные законы, назначал своих исполнителей по всей вертикали госуправления. Итогом стала экономика, где обогащение узкой группы людей происходит в ущерб всему остальному населению страны. Получив контроль над самыми продуктивными отраслями национальной экономики – будь то добыча и переработка ископаемых, энергетика, связь, транспорт, банковская деятельность, строительство и торговля – элита перманентно использовала политические права для расширения собственных экономических возможностей. 162 человека, которым по данным KPMG принадлежит 55% всех богатств Казахстана – неизбежное следствие выстроенной экс-президентом страновой экономической модели. Слой казахстанских бизнесменов, способных составить экономическую, а затем и политическую конкуренцию монополистам у власти, был практически уничтожен. 

Что происходит в квазиэкономике Казахстана?

В результате, при экс-президенте в Казахстане сформировалась деформированная экономика. Это утверждение можно подтвердить рядом агрегированных сигналов и индикаторов. Одним из ключевых из них является динамика ВВП страны с 1993года, рассчитанная МВФ и Всемирным банком, позволяющая выделить два ключевых момента. Первый – это отсутствие экономического роста за последние 10 лет. После пика 2013 года, экономика «сжалась» на половину в период с 2014 по 2016 годы, и к прежним значениям больше не возвращалась. 

Второе – экономический рост Казахстана сильно коррелирует с Commodity Price Index или индексом сырьевых цен. Несложно заметить, что при 50% падении цен на нефть в 2016 году, экономика страны сократилась на 25,5%. 

Для сравнения, экономический кризис 1998 года в России, признанный одним из самых тяжёлых в истории этой страны, привел лишь к 5% падению ВВП РФ. Можно сделать вывод, что «бумажный» рост экономики страны происходил при практическом отсутствии физического роста экономики. И когда ВВП увеличивался, росло не число заводов, прибыльных бизнесов или национальных научно-технологических открытий, а росла цена на нефть «в трубе», или объем нефти, прокачиваемый через «трубу». В итоге, экономика «трубы» в Казахстане подменила собой экономику развития. Подобный экономический рост вводил в заблуждение не только авторитетных западных экономистов, но и саму политическую элиту Казахстана до тех пор, пока страновая экономическая модель не исчерпала свои возможности и не продемонстрировала несостоятельность в моменты резких колебаний цен на сырье.

Структура портфеля БВУ также является наглядным индикатором разбалансированности экономики Казахстана. На январь текущего года по данным НБ РК совокупный ссудный портфель БВУ составлял 20 трлн. тенге. Анализируя данные, можно заметить, что 70% кредитного портфеля банков в Казахстане – это займы физических лиц, и 19% – кредиты МСБ. В странах ОЭСР это соотношение ровно противоположное – бизнес кредитуется на большую половину портфеля, а ипотека, холодильник и личное авто на меньшую. Таким образом, банковские деньги в Казахстане в основном «проедаются» обществом, не вкладываясь в основной и оборотный капитал МСБ. 

Дополнительно о разбалансированности экономической системы Казахстана свидетельствует торговая структура поступления валюты в страну и ее оттока за рубеж. Сегодня около 90% валютной выручки генерируется за счет экспорта сырья, а порядка 90% готовой продукции поставляется из других стран. Экономические программы правительства «Программа индустриально-инновационного развития», «Дорожная карта бизнеса 2020», «30 корпоративных лидеров», «Экономика простых вещей» и прочие, на которые за последние 20 лет было потрачено более 100 млрд. долл. США не привели к диверсификации валютных поступлений через снижение сырьевой зависимости. В начале реализации Программы «Индустриально-инновационного развития», в 2001 году, минеральное сырье, металлы и зерновые занимали 82,6%в общей структуре экспорта Казахстана. В 2021 году общая доля экспорта сырьевых товаров составила 86,1%. За 20 летний период реализации данной программы сырьевая зависимость экономики увеличилась.

Технологическая отсталость – результат институционального, а не сырьевого «проклятия»

По мнению ряда авторитетных международных экономистов, важнейшими двигателями устойчивого экономического роста являются технологические инновации и образование. В Казахстане за 30 лет независимости не было внедрено ни одной технологии высокой степени сложности. Это значит, что наша страна каждый день накапливает не только технологическое, но и интеллектуальное, культурное, демографическое отставание страны от современного мира.

Наша страна платит высокую цену за неспособность казахстанской экономической модели поощрять технологические инновации, инвестиции в человеческий капитал и мобилизацию талантов. Вполне возможно, что наш казахстанский Билл Гейтс или Илон Маск не смогли получить необходимое образование, не нашли рыночных возможностей для организации проекта, и в итоге, потеряли шанс состояться в той профессии, для которой они родились. Личный талант важен во все времена, но даже он, для того чтобы быть реализованным, требует институциональных условий.

В результате за последние семь лет Казахстан покинуло более 300 тысяч человек, треть из которых молодые люди в возрасте от 15 до 28 лет. Если рассмотреть обратный процесс – миграцию, то в Казахстан из других государств заезжает в четыре раза меньше людей. Причем, из въезжающих в Казахстан и получающих гражданство только у 17% есть высшее образование. Это приводит к резкому снижению качества человеческого капитала. По подсчетам Всемирного банка, потеряв одного хорошего специалиста в технической и гуманитарной области, государство в будущем недополучит более 1 млн долларов США. С 2000 по 2020 год косвенные потери российской экономики от эмиграции квалифицированного населения составили около 600 млрд. долл США. В то же время, вклад мигрантов в экономику США только в 2015 году составил 2 трлн. долл., а в мировой ВВП в том же году – 6,7 трлн. долл. США.

Для Казахстана подобный анализ не производился. Если составить приблизительный подсчет, взяв за базу ВВП России и Казахстана, то при пропорциональном пересчете за последние 20 лет, косвенные потери от эмиграции образованных, квалифицированных и талантливых людей, составили порядка 40-50 млрд. долларов США, или 30% от ВВП Казахстана. 

Как сойти с назарбаевской институциональной колеи?

Президентом К.Токаевым сегодня много говорится о равных возможностях для каждого казахстанца. Но это означает потерю привилегий для все еще сильных старых элит. Приватизация государственной собственности и деолигополизация сырьевых отраслей, транспорта, банковской сферы, энергетики и торговли неизбежно подорвет экономические, а затем и политические позиции противников реформ. Удастся ли Казахстану сойти с выбранной экс-президентом институциональной «колеи», ведущей страну к бедности и катастрофическому неравенству?

Несмотря на усилия назарбаевской элиты «зачистить» крупный и средний бизнес от независимых и нелояльных игроков, узкая прослойка крупных предпринимателей, не связывающих себя с политической элитой, все же «выжила». Этот класс давно желает изменить «правила игры» и расчистить дорогу для «созидательного разрушения». Многие из них, ставших свидетелями либо жертвами расправ над «неугодными» бизнесменами, хорошо понимают, насколько важна справедливая судебная система, подлинное, а не мнимое представительство интересов в парламенте, неподкупная и прозрачная работа генерального прокурора или министра юстиции, независимый компетентный и предсказуемый Национальный банк.

Вполне возможно, что этот независимый класс крупных и средних собственников в союзе с гражданским обществом и нынешней политической системой готов принять участие в построении более справедливых политических и экономических институтов. И в этом смысле важно, чтобы в Казахстане произошла не просто смена элит, когда одна группа узурпаторов сменяет другую, а переход к широкому распределению политических прав и восстановление системы сдержек и противовесов. 

Как показывает опыт развитых стран, экономическая модернизация возможна только при сильном гражданском обществе, на запросы которого чутко реагирует государство. Это позволит переломить тенденцию депрофессионализации и коррумпированности государственного аппарата, обеспечив транспарентность и меритократию в вопросах найма государственных служащих и принятия важных политических решений.

Но, что еще важнее, это придаст импульс к появлению плеяды новых политических деятелей, подотчетного парламента, справедливой правоохранительной системы, компетентного и независимого Национального банка, независимых СМИ и регулярной ротации правящей элиты через прозрачные и справедливые выборы. Именно в таких политических экосистемах, как показывает практика развитых стран, рождается благоприятный инвестиционный климат. И только в подобных политических и экономических экосистемах общество Казахстана может ждать появление своего Конрада Адэнауэра, Ли Куан Ю, Джорджа Вашингтона, Илона Маска или Била Гейтса.

Альтернативой такому сценарию являются слова экс-гендиректор МАГАТЭ Мохаммеда эль-Барадей, написавшего в январе 2021 года в своем «Твиттере»: «Тунис: репрессии+социальная несправедливость+отсутствие каналов для мирного изменения системы=бомба замедленного действия».

• 175
• 160