Бермуды нашего времени

Расул Жумалы

То, что Казахстан является типичным примером страны с моноэкономикой, а львиную долю его экспорта формируют углеводороды, всем известно. Что, в общем-то, не есть хорошо с точки зрения сбалансированности народного хозяйства. Но даже при этом можно было бы жить не хуже других, производя одной только нефти в объеме 1,5 млн баррелей в сутки. Так почему если мы такие богатые, мы такие бедные?

Рассуждая о причинах кризиса в мировой экономике, эксперты едины во мнении относительно его побудителей. Да, отчасти сказались объективные факторы, обусловленные устареванием самой экономической системы. Однако даже она могла бы еще длительное время нормально функционировать, не будь субъективных вещей. В числе последних те же самые эксперты называют алчность, жадность и, как вытекающие из этого, спекуляции, коррупцию, махинации и всевозможные «темные схемы». Сейчас страны мира по-разному пытаются бороться с кризисом. При этом стало совершенно очевидным, что успеха достигают те страны, которые не на словах, а на деле искореняют подобные паразитирующие явления. Одними из таковых выступают офшоры.
Не сказать, что в докризисные времена отношение международного сообщества к офшорным зонам было благожелательным. И это вполне естественно. Практически любая страна стремится к получению максимальных доходов, и зачастую продвигается в этом направлении посредством налогов. В результате может больше вложить в собственное развитие, а следовательно, получить больше прибыли на очередном этапе. Офшоры же действуют в противовес интересам национальных государств, за исключением тех, на территории которых находятся. Фактически торговля через них – это форма вывоза капитала в самом широком смысле этого слова. Как это происходит?
Существует всего несколько ограничений для офшорных компаний, в частности они не могут получать прибыль в стране пребывания, заключать сделки с обычными компаниями, зарегистрированными в этой стране. Кроме того, нужно зарегистрировать здесь офис, своего агента и платить государству символическую пошлину за освобождение от налогов. Зато удобств, которые дает офшор, масса. Разрешено заключать контракты с аналогичными офшорными компаниями, зарегистрированными в этой стране, и с другими компаниями по всему миру. Вести деятельность по всему миру, открывать филиалы, представительства, дочерние компании, совместно с кем-либо учреждать новые компании или покупать доли в них. Открывать счета любых типов по всему миру, заключать любые типы контрактов, инвестировать свои средства, играть на бирже или на валютном рынке, а главное – получать прибыль, не платя никаких налогов. Не нужно проводить ежегодный аудит или сдавать бухгалтерскую отчетность. Конечно же, без проблем можно получить карточки VISA или MasterCard на свою офшорную компанию, без кредитной истории и рекомендаций, а значит, иметь круглосуточный доступ к своим деньгам и пользоваться ими посредством сотен тысяч банкоматов по всему миру, оплачивать покупки и путешествия, оставаясь неуязвимым для налоговых органов. То есть офшор дает возможность вести бизнес, забыв о налогах с прибыли.

А у нас в квартире газ…
Казахстан в духе общих тенденций тоже давно озаботился сделками через офшоры. Вроде бы о прекращении пагубной практики уже много лет говорят в парламенте, правительстве, ФНБ «Самрук-Казына», АФН, НДП «Нур Отан» и прочих серьезных инстанциях. Налоговым кодексом предусмотрен ряд защитных механизмов от негативных последствий деятельности через офшорные зоны. Только в действительности не совсем приглядная получается картина – слов много, дел мало, ну а воз и ныне там.
Так, если в 2001 году на сделки через офшоры приходилось 25,6% от общего товарооборота Казахстана, то в 2003-м данный показатель достиг более 36%. Казалось бы, обобщенная статистика за последующие годы выглядит лучше, однако исчерпывающих данных об объемах сделок через офшоры нет. Что касается инвестиций, то за первое полугодие 2008 года их объем составил 1,5 млрд долларов США. Основными странами вложения оказались Россия – 1,1 млрд, Нидерланды – 941,7 млн, Швейцария – 655,7 млн, Виргинские острова – 512,8 млн, США – 452,6 млн. Получается, что всего за полгода 8,3% от всего объема инвестиций Казахстана «закачано» в Британские Виргинские острова… БВО – самая крупная в мире классическая офшорная юрисдикция, которая привлекает отсутствием налогов (уплачивается лишь ежегодный взнос – 350 долларов) и бухгалтерской отчетности. Сегодня на Виргинских островах зарегистрировано более 700 тысяч офшорных фирм, причем информация о владельцах строго засекречена.
Но почему, несмотря на дружное осуждение, ущербный, в принципе, вид экспорта процветает? Как говорится, значит, кому-то это надо. С другой стороны, понятно и то, что никто, кроме государства, не в состоянии прекратить продажу через офшоры.
В свою очередь компания, которая владеет ресурсами, говорит: «Нам неудобно нефть продавать порциями – кому в цистернах везти, кому подавать в трубу, кому направлять морем. Мы нашли оптового покупателя, который берет весь наш объем, но он цену предлагает ниже мировой. Поэтому ему мы нефть и сдаем». И попробуйте докажите, по какой именно цене он нефть продал. Налоги платят с той цены, которая попадает в отчетность. Офшоры и создают разницу, которая вообще не облагается налогом.
В основе потрясающих экономических показателей Казахстана последних лет и нынешнего достаточно стабильного еще состояния лежит потенциал и ресурсы роста нефтегазовой отрасли республики. Это ясно. Не совсем понятно другое: как, несмотря на то, что у нас объем экономики вот уже десятый год подряд возрастает, перераспределяемая через бюджет часть национального продукта аналогичным же образом не растет? Сейчас процент доходной части бюджета к ВВП ниже, чем даже в государствах с вековыми капиталистическими традициями. Итак, почему?
Потому что не знаем точно, сколько от экспорта нефти в чистом виде получил Казахстан. Эта информация закрыта. Поэтому не стоит удивляться, когда с казахстанской экономикой происходят весьма странные, на первый взгляд, вещи. К примеру, Китай, превратившийся еще в 2003 году во второго крупнейшего в мире потребителя нефти, в течение последних лет значительно увеличил объем закупок в далекой Африке. Между тем наша страна, непосредственно соседствующая с Поднебесной и богатая нефтью, сама вдруг стала импортировать нефть у китайцев. Некоторые эксперты пытаются объяснить это тем, что, мол, наша нефть продается в экспорт дороже той цены, по которой покупается сюда китайская нефть. Но это не совсем правда. Во-первых, по некоторым данным, до 50% казахстанской нефти идет через офшорные зоны. Во-вторых, с начала 2000-х мировые цены на нефть стремительно росли. Соответственно, у Казахстана наблюдалось большое положительное торговое сальдо. Однако значительное превышение экспорта над импортом и в те годы не вселяло большого оптимизма. Данная ситуация косвенно свидетельствует о том, что значительная часть валютной выручки попросту не возвращается в Казахстан. Об этом же говорит и динамика продажи валюты на Казахстанской фондовой бирже. Объемы предложения на ней американских долларов часто совершенно не коррелируют с размерами поставок сырья на экспорт. В условиях, когда основные объемы нефтедобычи осуществляются зарубежными компаниями, большое торговое сальдо свидетельствует о вывозе экспортной выручки за рубеж.
Сами нефтедоллары возвращаются в Казахстан только в тех объемах, которые нужны компаниям для уплаты налогов, выдачи зарплаты персоналу и воспроизводства нефтедобычи. При этом налоговая нагрузка в нашей стране на недропользователей совсем небольшая. Для большинства крупных добывающих компаний она составляет 15–20% с одного доллара. Для сравнения: уровень налоговой нагрузки на добычу нефти в соседней с нами России достигает 50–60%, в Азербайджане – около 50%, в Норвегии – 80%.
Дополнительной трудностью в отслеживании нефтяных финансовых потоков остается закрытость контрактов, даже для парламента. Масса претензий к казахстанской статистике и главному статистическому ведомству. Мало того, что страна живет в условиях перманентного дефицита информации, так еще и поступающие в открытые источники сведения зачастую оказывается неточными. Другая проблема – общая непрозрачность «нефтянки». В связи с дефицитом информации нельзя проверить себестоимость продукции, а ведь именно себестоимость является тем стержневым элементом, отталкиваясь от которого, необходимо проводить все другие расчеты.
Печальный факт заключается в том, что нефтегазовая отрасль Казахстана работает как бы сама в себе и для себя родной. Она лишь в малой степени выполняет функцию мультипликатора для остальной экономики страны. Как результат, увеличение добычи и экспорта нефти слабо сказывается на благосостоянии большинства населения страны. А в период кризиса и те, кто охватывался данной линией жизни, оказались под вопросом.
Потому и получается, что почти весь период экономического развития Казахстана – это хроника пропавших денег, в том числе в современном «Бермудском треугольнике».