Борис Надеждин: Война между Казахстаном и Россией маловероятна, но возможна

Российского политика Бориса Надеждина сняли с президентской гонки после того, как он набрал неприлично большое количество сторонников. Тем не менее, он по-прежнему намерен легализовать оппозицию в России. В интервью exclusive.kz он рассказал о том, что изменится в России после инаугурации Путина, возможна ли война между Россией и Казахстаном и как он относится к тому, что российский бизнес все более активно присутствует в нашей экономике.

– Борис, что вы делаете в Алматы? Насколько я знаю, вы только что приехали из Ташкента, где встречались со своими сторонниками. Как прошли эти встречи, что вы почувствовали?

– Я, честно говоря, встречался со сторонниками и в Алматы. В Ташкент я прилетаю довольно часто, потому что я там родился, там могилы моих предков. К тому же, когда был сбор подписей, за меня проголосовали очень много людей во всем мире, включая Ташкент, Алматы и Астану. За последние два года многие уехали из России и мне было интересно с ними поговорить, узнать, хотят ли они вернуться на родину. Большая часть из них готовы, конечно, но только в том случае, если Россия опять станет нормальной открытой страной, которая ни с кем не воюет. Но треть людей примерно здесь обустроились и уже вряд ли вернуться.

– Как вам вообще разрешили выехать из страны?

– Не выпускать меня юридических оснований нет, но есть другое. В очереди на пограничном контроле меня и мою семью просят отойти в сторону, пограничники уходят куда-то и с кем-то консультируются, и только потом разрешают уезжать. Видимо, на меня стоит какой-то флажок и на мой выезд нужно специальное разрешение начальства, хотя официального запрета нет. Когда я возвращаюсь, процедура повторяется…

Поскольку я ни с кем из больших начальников не общаюсь, видимо, они за мной наблюдают и пока не знают, что со мной делать.

– А сами вы что собираетесь сделать? Как вообще складываются ваши отношения с Кремлем после того, как вас сняли с выборов?

– Никак. Когда меня сняли с выборов президента, я сразу дал понять, что буду дальше добиваться того, чтобы в России была легализована оппозиция. Наши лидеры оппозиции либо за границей, либо в тюрьме, а Навальный так вообще умер. Считать оппозицией коммунистическую партию или ЛДПР тоже не приходится. Поэтому я намерен участвовать в выборах в Госдуму 2026 году.

– Извините за странный вопрос, но, к сожалению, он в нашей действительности имеет право на существование: вам дадут это сделать?

– Я не знаю. Но я поступаю в полном соответствии с законами России. Я выдвинулся в президенты, стал собирать подписи, выстроились очереди моих сторонников, мы собрали 218 тысяч подписей в России и почти 30 тысяч за рубежом, в том числе, около 3 тысяч в Казахстане. Это абсолютно легальная деятельность, я ничего не нарушаю. Я же не виноват, что люди меня поддерживают.

Это миф, что в России все поддерживают Путина. Эти более 80 процентов голосов, которые он получил, далеко не соответствуют реальным настроениям людей. Реальная поддержка Путина намного меньше. В стране существуют десятки миллионов людей, которые не хотят, чтобы продолжалось то, что мы называем специальной военной операцией. Моя задача – легализовать их в парламенте.

– По сути, благодаря вам появилась норма, которая обязывает каждый ЦИК публиковать результаты выборов. По вашим оценкам, каково реальное количество проголосовавших за Путина?

– Моих наблюдателей не удалось поставить на участки, поэтому я могу только предполагать. Меня не зарегистрировали по трем причинам. Во-первых, испугал мой очень высокий рейтинг уже на старте компании. Вся моя избирательная компания – это сбор подписей, когда за три недели мой рейтинг вырос от 1% до 15%. Стало понятно, что если меня не снять, то уже вторым туром запахнет. Во-вторых, если бы меня зарегистрировали, я бы получил возможность выступать по российскому телевидению и меня с моей повесткой против политики президента и за прекращение СВО увидели бы десятки миллионов людей. И третье, как зарегистрированный кандидат, я имел бы возможность поставить наблюдателей и знать сколько людей и за кого отдали свои голоса на самом деле. Если использовать математические модели, то по ним получаются совершенно другие результаты. Но главное отличие в том, что реальная явка была намного меньше, а второе место получил совсем другой кандидат.

– Каковы ваши прогнозы в связи с последними изменениями в правительстве? Будут дальше закручивать гайки?

– Путин не будет сильно менять состав правительства и администрации до тех пор, пока не определится с преемником. Вот тогда могут быть большие перемены. Но не думаю, что это произойдет прямо сейчас, а по итогам предстоящих парламентских выборов. Поэтому я считаю эти выборы очень важными и планирую в них участвовать.

– Россия сейчас очень недвусмысленно даёт понять, что она не ждет у себя центральноазиатов. Да и мы все меньше стремимся в Россию. Как вы думаете, насколько продуктивна такая позиция со стороны Кремля?

 – Россия нуждается в рабочих руках. Россия – страна пожилая. Средний возраст россиян старше сорока, а средний возраст гражданина Таджикистана и Узбекистана – меньше 30 лет. Поэтому любой российский бизнес уже довольно охотно принимает выходцев отсюда. И это неизбежно абсолютно. Это большой глобальный тренд.

Да, ужасный теракт в Крокусе, где были арестованы граждане Таджикистана, вызвал антимигрантсткую компанию. Но это все пройдет и через несколько месяцев все будет как раньше.

– А как вы относитесь к тому, что в Казахстане за прошлый год удвоилось количество российских предприятий? По разным оценкам за прошлый российские компании приобрели 16 миллиардов долларов портфельных инвестиций и еще 6 млрд. за три месяца этого года.

– Это хорошо. Хорошо для всех. Чем больше между народами культурных, экономических, человеческих связей, тем меньше вероятность конфликтов. К тому же, в России довольно много денег. А куда сейчас может складывать деньги российский инвестор? Его не пустят ни в Америку, ни в Европу. Остается не так много мест, и одно из них – Казахстан. Да и тут вот возникает большое количество проблем, потому что казахстанские крупные компании попадают под угрозу вторичных санкций.

– Тем не менее, у нас есть опасения, что это пятая колонна и так далее, и так далее…

– Я на всякий случай напомню, что Китай гораздо больше инвестирует в Казахстан. То есть крупнейшим партнером Казахстана, по-моему, уже является Китай.

– Понимаете, мы не говорим по-китайски. Мы все еще очень много говорим по-русски, и, наверное, еще долго…

– Ну сто лет назад не говорили по-русски, теперь говорите по-русски. Через сто лет, может, по-китайски будете говорить все.

– Через сто лет и русские могут заговорить по-китайски…

– Нет, русские не заговорят. Слишком большая страна.

– Но как вы вообще видите будущие отношения Казахстана и России? Какие варианты?

 – Меня часто об этом спрашивают. Ответ таков: если я стану президентом России, то, конечно, отношения станут намного понятнее, прозрачнее и лучше, потому что во мне нету никакого имперского синдрома, от слова совсем. Я совершенно не собираюсь восстанавливать Российскую империю. Я бы никогда не начал в боевые действия с Украиной, например. Точно так же, никогда бы не начал разыгрывать карту русскоязычного севера Казахстана. Зачем? Я бы рассматривал бы Казахстан как абсолютно равноправного партнера, как суверенное государство, а не как осколок империи. А сейчас в Казахстане многие напрягаются из-за того, как Россия себя ведет. И правильно напрягаются.

– То есть риски вторжения России на территорию Казахстана есть?

– Они не высокие, но они есть. Понимаете, Кремль устроен так, что там решение принимает один человек. Это Путин. Но у него есть всяческие советники. Это мы называем «башни Кремля», у каждой из которых свои интересы и исходя из них они используют каналы пропаганды. Сначала какие-то странные заявления о Казахстане делал, например, Жириновский, потом Соловьев и это означает, что определенные круги в руководстве России об этом всерьез думают. Соловьев не сам по себе что-то придумал, он дает сигналы. Поэтому еще раз, я считаю, крайне маловероятным украинский сценарий у вас, но я бы не стал сбрасывать его со счетов. Что там в головах у этих людей, непонятно.

– Скажите, а вообще, что в голове у россиян?

– Россияне очень разные. Как и все. Но я предполагаю, что примерно 10-15% населения России искренне хотят восстановить Советский Союз, причем любым путем, пусть даже ценой огромной вины. Это те люди, которые считают, что любой ценой, не считаясь потерями, нужно взять Киев, победить Запад, а еще лучше вообще взять Вашингтон. Другие 10-15%, в том числе я, считают, что Путин ведет страну в тупик, нам нужен мир, нужны нормальные отношения, нужна демократия, свобода. Они совершенно не понимают, зачем штурмовать украинские города. Но основная масса населения абсолютно лояльна Путину. Если завтра он решит прекратить СВО, они скажут, что давно пора. И наоборот. Вот за это большинство и идет политическая борьба. И меня остановили в моей избирательной компании именно потому, что ко мне это большинство начало прислушиваться.

– Как вы оцениваете все более усиливающиеся слухи о распаде России? Насколько это реалистично?

– Это плохой сценарий. Мне совершенно не хочется, чтобы Россия распалась. К сожалению, риски распада маловероятны, но не нулевые. И увы, они стали сильно больше после того, как Путин начал специальную войну операцию.

– Вы видите разницу в подходах Назарбаева и Токаева при выстраивании отношений с Россией?

– У них совершенно разные задачи. У Назарбаева была задача сохранить стабильность в огромной, многонациональной, многоукладной стране. И он в целом с этим справился. А у Токаева задача совершенно другая – модернизация. И еще при Назарбаеве была огромная роль России, а вот теперь это место занимает Китай. И в этом смысле многовекторность, как это сейчас принято говорить, это чисто Токаевская история. При Назарбаеве ее не было.

– Но это правильно или нет?

– Правильно. Но с точки зрения президента России, конечно, важно, чтобы Казахстан был сильно с нами связан. Но если бы я был президентом Казахстана, я бы, конечно, пытался отстроиться от зависимости от России максимально.

– Если вдруг, не дай бог конечно, сложится так, что придется эмигрировать, какую страну выберете?

– У меня нет никакого желания уезжать из России. Я собираюсь жить в России, растить детей, заниматься политикой, добиваться того, чтобы Россия была мирной и свободной. Конечно, если мне, фигурально выражаясь, приставят пистолет к виску, и скажут: если не прекратишь, тебе будет плохо, то, наверное, мне придется эвакуироваться куда-то.

– На Запад, в Европу?

– Кому я нужен на Западе? Честно говоря, скорее всего, в Казахстан. Все говорят, что тут хорошо.

• 223
• 201