Чем чревата активность прокси-переговорщиков Кремля

Внешняя политика Кремля все больше напоминает запутанный лабиринт. Прокси помогают на начальных этапах взаимодействия иностранных государств с Москвой, ведь точек входа в диалог становится больше. Но впоследствии найти выход оказывается все сложнее.

Глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) Кирилл Дмитриев выдвинулся на роль ключевого переговорщика с США. Руководитель внутриполитического блока Кремля Сергей Кириенко взял под свое кураторство сначала Абхазию, Южную Осетию и Приднестровье, а потом и пророссийские режимы в Африке. Сергей Шойгу, став секретарем Совбеза, начал регулярно посещать дружественные Москве страны и вести переговоры с их руководством.

После начала полномасштабной войны неформальная российская дипломатия, которая раньше оставалась в тени, вышла из сумрака и заняла центральное место во внешней политике России. Кремлю такая полифония кажется удобной, но у нее есть серьезный минус: в конечном счете она серьезно затруднит достижение четких договоренностей между Москвой и руководством других стран.

Добрые следователи

Главным переговорным треком между Россией и США стали не контакты по линии МИД – Госдепартамент, а диалог Кирилла Дмитриева и Стива Уиткоффа. Спецпосланник Дональда Трампа уже успел побывать в Москве несколько раз, а Дмитриев в начале апреля стал первым высокопоставленным российским чиновником, посетившим Вашингтон после февраля 2022 года. Обе стороны после этих переговоров неизменно отчитываются об успехах. Не уточняя, впрочем, о чем именно идет речь.

Глава РФПИ начал активно вести соцсети, где пишет оптимистичные посты, полные превосходных степеней, – как у Дональда Трампа или Илона Маска. Опытный бизнес-переговорщик угадал точки, на которые можно давить, чтобы заслужить расположение американского президента и его команды. Он старается как можно меньше обсуждать с окружением Трампа напрягающие американского лидера темы – в первую очередь войну с Украиной, а вместо этого предлагает эффектные «сделки»: освоение Арктики, добычу ресурсов, полеты в космос.

В результате Дмитриев во многом подменяет собой официальную российскую дипломатию – причем не только МИД, но и внешнеполитический блок президентской администрации. Дипломаты от этого не в восторге: в СМИ хватает утечек о том, что глава МИД Сергей Лавров и помощник Путина Юрий Ушаков не хотели видеть главу РФПИ за столом на российско-американских переговорах в Эр-Рияде.

Дмитриев – не единственный пример выхода непрофильного чиновника на внешнеполитический контур. Первый замглавы президентской администрации, куратор политического блока Кремля Сергей Кириенко проводит экспансию в разные сферы и добрался до внешней политики.

Он выбрал достаточно извилистый путь. Сначала Кириенко стал куратором Абхазии, где сумел урегулировать разразившийся там в конце 2024 года политический кризис и провести на пост президента более удобного для Москвы кандидата. Эту победу оценили в Кремле, и теперь команда Кириенко будет курировать не только Абхазию, но и Южную Осетию. А следовательно, так или иначе взаимодействовать и с руководством Грузии, ведь абхазские чиновники уже рассуждают о перспективах диалога с Тбилиси. Кроме того, в зону ответственности Кириенко заодно перевели Приднестровье.

Дальше куратор политблока вырвался за пределы постсоветского пространства. Технологи Кремля займутся консультированием дружественных властей стран Африки. Через Кириенко африканские руководители смогут эффективнее решать оперативные вопросы, касающиеся отношений с Россией. К тому же может активизироваться экономическое сотрудничество: рассчитывать на это позволяет активное взаимодействие главы политблока Кремля с представителями российского бизнеса и правительства.

Неформальной дипломатией активно занимается и секретарь Совбеза Сергей Шойгу. Он регулярно посещает дружественные России государства, встречаясь там не только с силовиками, но и с лидерами государств. Яркие примеры – переговоры с руководителями Китая и КНДР Си Цзиньпином и Ким Чен Ыном. Предшественник Шойгу Николай Патрушев выезжал за пределы страны куда реже и не вел диалог на уровне глав государств.

Плюсы и минусы

Дмитриев, Кириенко и Шойгу стали полуофициальными кремлевскими прокси-переговорщиками, дублерами МИД и кремлевского внешнеполитического блока. Они могут передавать послания Путина, получать встречные сигналы, помогать руководителям других стран, если тем это нужно и если это соответствует интересам Кремля.

С одной стороны, такая схема помогает России прорывать международную изоляцию. К примеру, если Трамп и его люди с трудом общаются с официальными дипломатами и не могут найти общий язык с окружением Путина по силовой линии, то на арену выходит более понятный американцам Кирилл Дмитриев. Он готов обсуждать приятные американскому руководству вещи, сводить друг с другом бизнесменов и в результате укреплять контакты России и США не только по вертикали, но и по горизонталям.

С помощью Кириенко Кремлю проще удерживать в своей орбите руководителей дружественных стран. Взаимодействие с африканскими лидерами теперь будет куда плотнее, чем могло бы быть по линии МИД, ведь команда Кириенко, по сути, начинает работать на них. Наконец, дипломатия Шойгу позволяет Путину оперативнее передавать послания другим главам государств.

Однако у этой диверсифицированной дипломатии есть и обратная сторона. Каждый прокси ведет диалог в соответствии со своими привычками и склонностями, а также своим пониманием «генеральной линии партии и правительства», а главное – позиции Владимира Путина. И далеко не факт, что все вышеперечисленное совпадает с реальными намерениями и целями российского президента.

Путин далеко не всегда доносит свою реальную позицию и до МИД, и до дублера типа Дмитриева. В результате она может оказаться сюрпризом, например, для Трампа – ведь ни один из предварительных переговорщиков полностью не раскрывал карты. Не раскрывал, просто потому что и не обладал всей полнотой информации.

Размытие внешнеполитического контура создает еще одну проблему, которая хорошо видна на примере переговоров России и США. По завершении очередного раунда контактов с участием Дмитриева обе стороны излучают оптимизм, но после диалога на уровне официальных дипломатов или силовиков он улетучивается. Специально подобранный для роли доброго следователя прокси формирует завышенные ожидания, а в итоге – вскрывающийся затем контраст с реальностью лишь усиливает разочарование.

Проблема также в том, что из-за размытости ролей прокси договоренности с партнерами Москвы могут де-факто оказаться «личными договоренностями», скажем, с Кириенко или Дмитриевым. Такие соглашения будут ненадежными: ничто не помешает их пересмотреть, если договаривающийся потеряет былое влияние и расположение Кремля.

МИДу, который и раньше не был ключевым игроком при принятии внешнеполитических решений, теперь отводится все более незавидная роль. Для руководства других стран ведомство Лаврова – это не более чем злой следователь, контрастирующий с добрыми прокси.

В результате устройство внешней политики Кремля все больше напоминает запутанный лабиринт. Прокси помогают на начальных этапах взаимодействия иностранных государств с Москвой, ведь точек входа в диалог становится больше. Но найти выход оказывается все сложнее – хотя бы потому, что любая договоренность с дипломатом-дублером имеет неофициальный характер.

Диалог с США показывает, что отношения с государствами будут зависеть от умений и личной позиции каждого отдельного прокси. При этом рано или поздно дублеры начнут конкурировать не только с МИД, но и между собой. Тем более что российский президент в последнее время поощряет конкуренцию среди своих подчиненных.

Однако если практика такой гибридной прокси-дипломатии будет расширяться, то Владимир Путин рискует превратиться в партнера сомнительной надежности даже для симпатизирующих ему коллег. В выигрыше останутся только Дмитриев, Кириенко и подобные им амбициозные представители системы власти: прокси-дипломатия позволит этим чиновникам укреплять позиции, тем самым улучшая карьерные перспективы.

Андрей Перцев

Источник здесь.

• 36
• 30