Девальвация доверия

Магжан Куанышбаев

«Черная среда» — именно так запомнится казахстанцам 4 февраля 2009 года, когда Нацбанк одним махом обесценил тенге до коридора 150/$1 плюс-минус 5 тенге. Уровень девальвации составил 25%. Однако в первый же день спекулянты, воспользовавшись неразберихой, продавали доллары по 160—175 тенге, а цена одного евро взмыла до отметки 210 тенге. 5 февраля ситуация немного стабилизировалась, но многие обменники и банки уже успели сколотить на этом состояния.
Более того, как выяснилось, накануне обвала тенге, 3 февраля, в ходе валютных торгов на Kазахстанской фондовой бирже был продан рекордный объем долларов — 1,5 млрд. Остается только догадываться, кто те счастливчики, сорвавшие невиданный куш. Неспроста депутат Мажилиса Мухтар Тиникеев обвинил руководство Нацбанка в «сливе» информации о девальвации.
За исключением круга посвященных, все остальные пребывали в неведении об обесценивании тенге. Ведь накануне руководители финансового блока в правительстве утверждали совершенно обратное.  В частности, Бахыт Султанов, глава Минэкономики и бюджетного планирования (19 января 2009 г.): «Предел — это 10-процентная плавная, в течение длительного срока, девальвация. В бюджете курс тенге заложен на уровне 123,5 тенге за доллар, и говорить о курсе выше 130 тенге за доллар рано».
Как-то несолидно получилось, не было последовательности ни в словах, ни на деле. И вот из-за такого разнобоя на самом высшем уровне складывается устойчивое ощущение, что правая рука не знает, что делает левая. Возможен, правда, другой вариант: власти просто «не хотели будоражить народ». Но как в первом, так и во втором случае ясно одно — авторитет такого правительства среди населения явно не повысился.
Само решение принималось неожиданно, скрытно, чуть ли не под покровом ночи. А наутро люди проснулись, став беднее на четверть. Да, потом шеф Нацбанка убеждал, что акцию провели по всем канонам жанра, согласно рекомендациям авторитетных финансовых институтов. Хотя соседи сделали это постепенно, публично, что позволило избежать того социального напряжения, которым сопровождалось падение тенге.
Так, премьер-министр России Владимир Путин заявил: «Нам тоже неоднократно советовали провести девальвацию одномоментно и тем самым сэкономить несколько ярдов из золотовалютных резервов. Однако, как показало развитие ситуации, решение о плавной девальвации, которое было принято и обнародовано заранее, было абсолютно правильным, поскольку, несмотря на затраты ЗВР РФ, удалось тем самым избежать паники на валютном рынке, значительного обес-ценивания рублевых депозитов и неизбежного подрыва доверия населения к банковской системе, а также резкого роста цен, что при обвальной девальвации просто неизбежно… Мы просто не могли себе позволить еще раз проводить эксперименты с «шоковой терапией» над собственным народом…»

Девальвация — не панацея
С одной стороны, все вроде бы оправданно с точки зрения экономичес-кой теории, как-то: снижение инфляции, поддержка отечественного товаропроизводителя, стабилизация ситуации в банковской системе, экономия золотовалютных резервов страны и прочее. Кто бы спорил, и так понятно, что прожигать в топке каждый день по несколько миллионов долларов в целях стабилизации курса тенге — не самое лучшее решение. Только с октября 2008 года по январь 2009-го на эти цели было потрачено $6 млрд. Золотовалютные авуары республики оскудели до $46,2 млрд.
В пользу непопулярного решения говорили аналогичные процессы в соседних странах. В начале 2009 года девальвацию национальной валюты на 20% провела Белоруссия. В России Центробанк начал плавную девальвацию рубля с середины ноября 2008 года по 22 января 2009 года, когда была установлена верхняя граница валютного коридора на уровне в 41 рубль. Хотя справедливости ради следует заметить, что наш второй по величине торговый партнер Китай пока держит курс юаня.
С другой стороны, девальвация сопряжена с рядом очевидных рисков.
Во-первых, она негативно повлияла на банковский сектор, где и так очень высок уровень внешней задолженнос-ти, что предполагает дополнительные условные обязательства для правительства. Следующий момент — ухудшение качества активов банков, учитывая значительный объем кредитов в иностранной валюте, выданных компаниям, не использующим хеджирование, и гражданам, получающим доходы в тенге. Это также увеличивает валовой внешний долг финансового сектора более чем на 6% ВВП от прогнозируемого на 2009 год (до 43% ВВП). Банкам второго уровня (БВУ) в цифровом выражении вместо $12 млрд придется выплатить в лучшем случае $15—16 млрд в пересчете по старому курсу. В ситуации, когда внешние источники заимствования для казахстанских БВУ закрыты уже больше полутора лет, а внутренние источники финансирования (основными из которых являлись депозиты населения) теперь тоже стремительно тают, весь груз ответственности по их обязательствам ляжет на плечи государства как их нового основного акционера. А это значит, что не за горами еще одно привлечение средств Национального фонда, который копили всем миром.
Второй риск — это вероятность дальнейшего падения уверенности в стабильности кредитно-денежной системы и, соответственно, доверия к банковской системе, из-за которого давление на обменный курс может еще более усилиться. Всего за две недели февраля только частные вкладчики опустошили крупнейший в стране «БТА Банк» на $700 млн (по неофициальной информации, эта цифра занижена в два раза). Статистика по другим банкам замалчивается. Авторитетные международные агентства уже понизили долгосрочные кредитные рейтинги ведущих казахстанских банков.
Что до инфляции и стимулирования отечественного товаропроизводителя, то у нас, по статистике, на 85% импортозависимая экономика. Вывод лежал на поверхности — доллар подорожал на 25%, ровно настолько подорожает все остальное. Так и произошло. Уже к 20 февраля отмечался рост цен на продукты питания, потребительские товары. По данным НДП «Нур Отан», в ряде регионов рост цен на продукты питания составил от 30 до 40%, лекарства — от 40 до 60%. В ответ правительство принимает асимметричные меры в виде санкций, заключения меморандумов с товаропроизводителями, отзыва лицензий за ослушание. Да, до поры до времени силовой метод, похоже, — единственный способ борьбы с галопирующим ростом цен, правда, долго оправдывать себя он способен.
Остается экономия ЗВР. Но даже при этом нет веских гарантий того, что финансовые закрома не будут задействованы, чтобы удержать тенге в новом коридоре — 150 тенге. Откуда появилась эта цифра, кто ее просчитал? Насколько она соответствует реальному рыночному весу казахстанской валюты? Положение может спасти только рост цен на нефть, газ и другие виды сырья, которые экспортируются из Казахстана и десятилетие служили «палочкой-выручалочкой». Но и это маловероятно в обозримой перспективе.
Но самое худшее во всей этой истории — снижение доверия к правительству, банкам и тенге до критического уровня. Большая часть тех вкладчиков, что ранее еще держали накопленные средства в тенге, теперь переводят их либо в другие валюты (или золото), либо недвижимость, а оставшиеся будут вздрагивать при каждом очередном высказывании по поводу стабильности курса нацвалюты. Ибо когда наверху говорят, что чего-то не будет, — обычно это и происходит. Тем более что в ближайшие полгода эксперты прогнозируют дальнейшую девальвацию российского рубля, от колебаний которого Казахстан сильно зависим. И если последует очередной за год обвал тенге, хотелось бы, чтобы это сделали не по подобию 4 февраля. Боливар не вынесет двоих.