Субхашис Гош: «В моем искусстве — слияние восточной и западной сущностей»

С середины 90-х художники Казахстана все смелее обращаются к язы­ку абстрактного искусства, чтобы говорить о не­видимом, но доступном чувствам и разуму духовном содержании жизни. Современные художники часто прибегают к абстракционизму без знания сложностей этого направления. Индийский живописец Субхашис Гош – исключение. С первых выставок в 2012-13 году его индивидуальный стиль вызывает интерес в мире, что необычно для художника, который только начал свое путешествие в искусстве.  Недавно его работа была приобретена для крупнейшей коллекции картин Фонда Боба Гуччионе (основатель мужского журнала «Пентхаус»).  

Субхашис Гош. Родился в 1973. Живет в Калькутте, Индия.

Субхашис, расскажите о своих ранних интересах. Как начинался ваш творческий путь?

Я никогда не думал об изобразительном искусстве как о профессии. В Индии это был очень плохой выбор для карьеры. До меня в семье не было ни одного художника, от родителей я перенял близость к природе. Мама родом из бенгальской деревушки и отец с юности любил путешествовать по всей Индии, по ее лесам, он был железнодорожником. С раннего детства я рисовал карандашом, затем кистью на бумаге, копируя изображения из журналов, газет или книг. Этим занимались и другие дети, но мои копии были настолько хороши, что родители, хотя и не всерьез, но стали поощрять меня. Я перепробовал несколько художественных школ и конкурсов, но не вписывался в их рамки. Никогда не любил учиться искусству на уроках. Такова моя натура — не подчиняться рутинным правилам. С подросткового возраста привык заниматься самообразованием через книги, фильмы и музыку. Меня вдохновляли классические живописцы эпохи Возрождения и я копировал их работы. Это не путь, чтобы стать художником, но так проходил мой процесс обучения. Отец был против профессионального художественного образования, да и я не очень рвался в арт колледж. В 18 лет меня больше интересовал графический дизайн. Лишь когда изучал коммерцию в университете, я наскоро, за три месяца прошел базовые основы фигуративной теории в частном классе художественного колледжа.

Как же вы стали художником?

Прошло много времени прежде, чем я понял, что живопись — оптимальный способ самовыражения для меня. С этого началось мое становление художника; я оставил свою работу и теперь нахожусь в постоянном поиске того, как облечь свои видения в образы. Скрытая истина мира природы не дает мне покоя и толкает к выражению своих чувств. Живопись, являясь самой удобной формой общения, помогает визуально оформить мысли, эмоции, вопросы. Природа – мой самый желанный предмет, считаю ее чрезвычайно загадочной. Вдохновение приходит от чувственности природных стихий. Могу ли я играть скрытыми чувствами природы? Этот разительный контраст стараюсь передать на бумаге и холсте. Самое важное – то, что интуиция способна поглотить меня изнутри настолько, что я могу достичь сокровенных глубин. Вслед за поиском ума, я нахожу внутренний темп в каждом элементе земли и действительно могу управлять доброй волей своего произведения, придавать ему направление.

Есть ли у вас определенный стиль или манера, которая отличает от других?

Я не вписываюсь ни в одну категорию, в которой меня классифицируют: импрессионист, фламандец, экспрессионист, неокитаец.  Мой творческий стиль состоит из китайских ударов кистью, индийской техники смывки, западно-индийских цветовых схем и энергетической силы. Я никогда не пытался изобрести его, он возник сам собой, когда предмету потребовался истинный способ проекции.  Думаю, в этом мое фундаментальное отличие от других. Мои работы больше принадлежат к жанру, для которого характерна сильная и тонкая живописная манера с вибрирующими цветами, рассеивающимися в экзистенциальной энергии. Источник энергии важен, он исходит из самой работы. Мои мазки кисти — это брызги цвета в абстрактной форме и посредством абстракции я пытаюсь достичь мистерии композиции.

Насколько мотивируют вас восторженные отклики зарубежных коллег?

Определенно, это поднимает мою работу на следующий уровень. Нет смысла отрицать, что высокая оценка западного историка культуры и арт-эксперта Мими Шмидт стала лучшей мотивацией. С собственной точки зрения рассмотрел мои работы и известный американский художник Пол Руссо. Пол увидел в них классическую фламандскую традицию, в то время как доктор Шмидт нашла родство моей души с поздним Цзян Дай Цзеном (Chang Dai Chien). Последний слывет «азиатским Пикассо», хотя я никогда прежде не видел ни одной его картины. Я как китаец действительно люблю работать с акварелью и тушью. Но, в отличие от китайской живописи, мои работы являются смешанной техникой, в них есть сложная детальная прорисовка эмоций пастелью, пером и тушью. Не думаю, что у меня есть близкое сходство с китайским искусством или фламандским стилем. Такие оценки говорят скорее о слиянии восточной и западной сущностей в моем искусстве.

Углублению путешествия в мир искусства способствовал и странный случай, оказавший на меня сильное позитивное воздействие. В 2010 году я работал над серией под названием «Мальчик» и вдруг, в один прекрасный день обнаружил в интернете почти аналогичную картину русского художника по имени Евгений Агнин. Никогда прежде не слышал о нем, но наши мысли об одном и том же предмете совпали настолько, что я прервал работу и связался с ним, чтобы дать ему знать об этом поразительном факте.

Реалистический стиль в вашей графике уступает место абстракционизму в живописи. Почему?

Это естественно. В графической серии «Луга и леса» крохотные детали пером и тушью создают впечатление времени и пространства, сам пейзаж там не столь уж важен. Но у пера есть определенные границы, и когда эти ограничения достигли точки насыщения, я в смешанной технике передал ту же серию в абстрактной форме.  И это правда, что реалистическая графика превращается в абстрактную природу, где абстракция служит достижению меланхолии, гипотетической загадки пространства-времени.       

Насколько значимы для вас идея и метафора?

Зависит от того, над каким предметом работаю. Не всегда могу использовать метафору в описательных работах. Так, в работе «Луга и леса 13» видно пугало посреди посевов урожая у милой, тихой реки. Присутствие пугала здесь вызывает тонкие, странные чувства. Этот предмет был необходим и я его использовал. В других работах той же серии он был не нужен.

Но есть работы, в которых идея играет большую роль. В серии «Город» я вижу: … ревущий конь лицемерия, бьющий из телевизоров … автомобили-улитки в качестве ловцов снов приземляются с парашютами …– сонные люди… Я рисую мой город. Множество идей, метафор использовал в серии «Король», где боевой единорог иллюстрирует беспокойство обычного человека, насекомые, ползущие к небу, бородатое лицо, сочащееся как дым среди развалин, пронизанных смертью, откуда поднимается лицо в противогазе. Я продолжаю эти две серии, они чрезвычайно важны для меня. Кроме них, вызревает еще одна серия, целиком основанная на идее.    

Назовите две-три ваши любимые работы и почему?

Есть множество одинаково важных для меня работ, но есть произведения, которые принесли истинное удовлетворение. Оно достигло апогея в работе «Луга и одиночество 1», где некое неведанное чувство исходит из зеленых трав и сумеречного света.  Во-вторых, «Эта оранжевая шляпка», в которой наиболее значимая вещь – затуманенные глаза «девушки из ниоткуда»: я пытался поймать ее бесчувственность в затерянном путешествии во времени. Третья работа очень личная. Это — мой собственный портрет: я один, ошеломлен, в другой версии мира, где время и пространство теряются в огромной истине Вселенной. Только один цвет используется здесь, чтобы дать почувствовать стремление прикоснуться к вечной тайне Вселенной.  

Ваш самый глубокий творческий инсайт?

В глубине души есть слой, который захватывает меня целиком — познать истину. Поиск истины заставил ладить с искусством. Как средство выражения чувств, живопись не имеет ограничений, она открывает двери так же, как книги и музыка. Живопись – не просто способ самовыражения, а средство, которое может исследовать философию. В конце концов, философия — это путь поиска, пик великолепного путешествия, в котором ум находит удовлетворение. Истина экзистенциализма в том, что люди, опираясь на анализ существования, находят себя в этом мире. В моих работах изображает экзистенциальная вера, за которой кроется основная идея: кто мы, что мы и почему мы здесь? Эти вопросы ведут меня по жизни и в процессе работы с кистью я получаю ответы на них.

Какие стили и техники собираетесь исследовать как вызов в будущем?

Никогда не фиксирую отдаленное будущее. Как уже сказал, я не следую какому-то конкретному жанру или стилю. Это происходит естественно, в процессе. Относительно техники, есть идея попробовать видеоинсталляцию, так как имею близкий опыт работы с пленочной техникой и как ее использовать — мыслю очень четко. Так что, технически фильм не будет для меня новым вызовом.

Большое спасибо за интервью.

Беседу вела Дина Дуспулова, арт-эксперт

• 70
• 73