Великое крипто-ограбление

Центральная Азия ежегодно теряет около $1,7 млрд, или 3% своего ВВП, в результате неэффективного управления водными ресурсами, которое снижает урожайность сельскохозяйственных культур. Исследование Европейского Союза предостерегает: возможность возникновения конфликтов в Центральной Азии из-за дефицита воды и продовольствия становится все более реальной.

Согласно выводам экспертов ЕС, в зоне формирования стоков Сырдарьи и Амударьи уже сейчас продолжается интенсивное таяние ледников. За 50 лет объемы ледников уменьшились на 40%, что грозит уменьшением стока основных водных артерий. Уже сейчас, по данным Министерства сельского хозяйства Казахстана, в республиках сокращается объем воды в стоках рек. По официальным расчетам, уже к 2050 году регион лишится своих ледников. По оценкам экспертов, к 2050 из-за глобального потепления средняя температура в увеличится на 3 градуса. В результате площадь пустынь может передвинуться к северу на 300-400 км, что поставит под угрозу продовольственную безопасность региона.  

При этом, давление нарастает с каждым годом, так как население в Центральной Азии с 2000 года увеличилась почти на десять миллионов человек, а ограниченные пахотные земли истощаются в результате чрезмерного использования и устаревших методов ведения сельского хозяйства. Обширная коррупция и неспособность выстроенной еще в советские годы инфраструктуры функционировать по-прежнему без сбоев, на фоне отмечаемого экологами региона изменения климата и все более засушливого лета, вероятно, будут иметь долгосрочные негативные последствия.

«Без системного партнерства и диалога по вопросам управления трансграничной водой в регионе может возникнуть серьезная конкуренция за водные ресурсы. Сегодня в регионе сформировалось общее понимание, что игнорирование вопросов совместного использования природных ресурсов обходится дороже и попросту экономически невыгодно. Потери региона при отсутствии партнерства в совокупности составляют не менее 4,5 млрд. долларов США», — считает  исполнительный директор Регионального экологического центра Центральной Азии Искандер Абдуллаев

Однако очевидно, что водный вопрос приобретает все большую политическую окраску и, более того, становится элементом угроз и даже причиной внутрирегиональных  конфликтов. 

Использование водного вопроса для решения политических вопросов – это тревожный сигнал для региона, хотя и ранее страны верховья нее раз говорили, что это их главный рычаг во взаимоотношениях с соседями, которые не воспринимают их всерьез в силу слабости экономики. Однако вода в 21 веке может стать ресурсом куда более значимым, чем, например, нефть,  поэтому это отношение свысока может оказаться весьма недальновидным.

Ещев 2012 году авторитетная International Crisis Group представила данные своего исследования о том, чем чреват водный вопрос для Казахстана. В нем отмечалось, что  вода уже давно является основной причиной конфликта в Центральной Азии. Две страны — Кыргызстан и Таджикистан — имеют избыток; остальные три Казахстан, Узбекистан и Туркменистан не получают свою долю от великих рек региона — Сырдарьи и Амударьи.

В свое время ныне покойный Ислам Каримов открыто пригрозил соседям, что из-за воды в Центральной Азии может начаться война. В основном эта угроза в целом осторожного на такие громкие выпады Каримова была обращена к Таджикистану, который вопреки его воле вознамерился построить Рогунскую ГЭС, прорыв которой может привести к масштабной экологической катастрофе в регионе. Сейчас Ташкент и Душанбе менее болезненно реагируют на этот вопрос и уже слышны примирительные нотки, однако проблема Рогуна и других ГЭС так и не сошла с повестки дня.

Директор проекта в Центральной Азии International Crisis Group Дейрдре Тайнан заметила, что коррупция, скрытые интересы и негибкие позиции всех государств региона препятствуют поиску взаимоприемлемого решения.

«Стратегия совместного развития с упором на реформы сельского хозяйства и энергетической области будет в их интересах, но такой поворот потребует радикального сдвига в позициях региональных лидеров», — подчеркнула она.

В свое время Нурсултан Назарбаев предложил создать водно-энергетический консорциум, который станет регулировать сток воды в реках. С одной стороны, рыночный механизм поможет отрегулировать водооборот, с другой – хозяйствующий субъект займётся привлечением инвестиций и технологий, обслуживанием гидросооружений. Одним словом, преимуществ много. но предложение тогда не нашло отклика на региональном уровне. Тем не менее, сегодня в Центральной Азии уровень конфликтности из-за воды снизился, что позволяет перейти от взаимных упрёков к решению сложной проблемы. Об этом в первую очередь говорят участившиеся заявления политиков.

Складывается впечатление, что страны региона пытаются использовать благоприятную ситуацию для решения водно-энергетической проблемы. Но нет готового рецепта, все предложения носят характер идей и требуют детальной проработки.

В то же время, есть немало примеров, когда более сложные противоречия разрешались эффективным способом. В мире имеется 263 международных бассейна, которые пересекают политические границы между двумя или более странами. Эти бассейны, на территории которых живут около 40 процентов мирового народонаселения, охватывают примерно половину площади земной поверхности. На них приходится около 60 процентов имеющейся на земле пресной воды. Международные бассейны частично захватывают территорию 145 стран, а территория 21 государства полностью входит в международные бассейны.

ООН в своем исследовании водных ресурсов уверяет, что споры вокруг воды можно урегулировать дипломатическими методами. За последние 50 лет имело место лишь 37 приведших к применению насилия ожесточенных споров из-за водных ресурсов, тогда как в этот же период было подписано 150 связанных с этими ресурсами договоров.

Одним из международных документов, непосредственно посвященных совместному пользованию водными ресурсами, является заключенная в 1997 году Конвенция о праве несудоходных видов использования международных водотоков. В ней закреплены два ключевых принципа, которые должны определять поведение государств в отношении общих водотоков: «справедливое и рациональное использование» и «обязанность не причинять существенного вреда» соседям. Тем не менее страны сами должны определять, что именно означают эти термины в контексте их конкретных водосборных районов. Для вступления в силу Конвенции необходимо, чтобы ее ратифицировали не менее 35 стран; до настоящего времени ее ратифицировали лишь 12 стран.

Теоретически Центральная Азия не должна испытывать серьезного дефицита воды: регион обладает достаточным запасом водных ресурсов – 20,525 м³/год. Для сравнения Ближний Восток обладает только 7,922 м³/год, а Северная Африка еще меньше – 2,441 м³/год. Однако эти ресурсы распределены неравномерно: две страны Кыргызстан и Таджикистан располагают основными ресурсами крупнейших рек региона – Амударьи и Сырдарьи, тогда как странам нижнего стока Казахстану, Узбекистану и Туркменистану требуется огромное количество воды для ирригационных нужд. Кроме того, водные запасы, по прогнозам, будут значительно сокращаться в связи с климатическими изменениями, имеющими серьезные последствия для ледников Тянь-Шаня и Памира на десятилетия вперед, что только обостряет необходимость в серьезном пересмотре вопросов водопользования. Ледники Тянь-Шаня теряют в среднем 5,4 миллиарда тонн льда ежегодно с 1960 года, в общей сложности 3000 км³.

По мнению Marlene Laruelle, Director of the Central Asia Program at GW, водные проблемы Центральной Азии не являются проблемой дефицита воды как такового, но результатом комплекса политических, геополитических, экономических и социальных мотивов. После 1991 года переговоры по поводу обмена воды на нефть и газ регулярно срываются в связи с тем, что новые независимые государства не могут договориться по поводу условий.

«Однако не следует недооценивать технические и экономические причины неэффективного управления водными ресурсами. Здесь должно также учитываться то, что центральноазиатские страны с советских времен унаследовали концентрацию экономического развития на больших энергоемких производствах,  и их переход к рыночной экономике имел парадоксальный эффект. Износ оборудования и устаревание распределительных сетей требует серьезных инвестиций, которые страны региона не способны осуществить без иностранной помощи. Но местный рынок остается непривлекательным для иностранных инвесторов: административные аппараты поражены коррупцией, правительства удерживают низкие цены на электроэнергию во избежание социальных волнений, а обанкротившиеся и стратегически важные компании отказываются оплачивать свои счета за электричество. Кроме того, нынешняя элита не ставит долгосрочные задачи, такие как возможность устойчивого развития, она предпочитает получать быстрые доходы в иностранной валюте, и поэтому отдает предпочтение крупным гидроэнергетическим проектам, предрасположенным к коррупции. И, наконец, энергетические проекты, предлагаемые центральноазиатскими правительствами, крайне политизированы: они часто нацелены на укрепление суверенитета, без учета экономической рациональности. Комплексность и разнообразие данных проблем, усугубляется дальнейшим ухудшением межгосударственных отношений, а также эскалацией официального дискурса, который систематически связывает энергетические переговоры с государственной безопасностью, что существенно осложняет поиск решений», — считает исследователь.

Такой уровень безответственности по отношению к воде является уникальным: страны региона потребляют больше воды на душу населения и на доллар ВВП, чем жители любого другого региона планеты. Туркменистан и Узбекистан потребляют воды в два раза больше, чем Соединенные Штаты. Всего 700 тыс. жителей столицы Туркмении Ашгабада по показателю потребления воды сопоставимы с городом Чикаго с населением в 2,7 млн. человек. Израиль, страна со схожими климатическими условиями и  в равной степени развитым сельским хозяйством, потребляет всего 5 % воды от объема Туркменистана.

Проблемы также носят социальный характер, поскольку вода в регионе распределена неравномерно. Две наиболее полноводные страны Таджикистан и Кыргызстан также являются самыми бедными в регионе. В обеих – более трети населения (35 и 33 % соответственно) проживает за чертой бедности, большинство из них в сельской местности. Уровень ВВП на душу населения в 2014 г составил $2,7 тыс. (РТ) и $ 3,4 тыс. (КР). Для сравнения в Казахстане этот показатель, до того, как экономический кризис обрушился на регион, составлял $24 тыс., в Туркменистане $14 тыс., в Узбекистане $5,6 тыс. Около половины населения Таджикистана и Киргизии  (46% и 48% соответственно) продолжают работать в сельском хозяйстве, где переход от колхозов к частному фермерству происходил не без многих социальных, экономических и правовых осложнений.

В Таджикистане только 45% сельского населения имеет доступ к центральному водоснабжению, остальные используют воду из других источников, таких как родники, колодцы, оросительные системы, каналы и т.д. Эти источники редко отвечают санитарным нормам: они загрязнены отходами жизнедеятельности человека и животных, а также стоками из ирригационных систем и пестицидами, что значительно повышает риски заражения инфекционными заболеваниями. Для обновления системы водоснабжения требуются капитальные структурные изменения и инвестиции, которые правительство Таджикистана не может предоставить самостоятельно. UNICEF, USAID и такие НПО, как Oxfam, разработали множество проектов по улучшению ситуации на локальном уровне: были проведены программы осведомленности в школах, заменены трубы в системах центрального водоснабжения, а в некоторых населенных пунктах установлены водяные насосы, которыми владеют и управляют местные жители.

Во многом схожая ситуация наблюдается и в Киргизии. Половина населения в сельской местности использует воду из стояков, на расстоянии около 250 метров или меньше от своих домов, в то время как другая половина должна пройти еще дальше. Около 40% сельского населения также не имеют доступа к воде из специальных систем и до сих пор вынуждены полагаться на каналы, реки, родники. Только одна четверть жителей сел имеет доступ к воде 24 часа в сутки, а треть – менее 12 часов.

Ситуация с санитарией также сложная, так как огромное количество школ не получает воду из центральных систем, что также вносит свой вклад в высокий уровень детских болезней, вызываемых паразитами.

Таким образом, проблема водно-энергетической сети Центральной Азии неоднозначна. Она представляет международный интерес, поскольку правительства стран региона потенциально хотят воспользоваться перспективой экспорта электроэнергии, в частности в Южную Азию, в ближайшие десятилетия.  Проблема также имеет региональный характер, так как регуляция обмена электроэнергией между странами Центральной Азии – главный камень преткновения в регионе – зависит от способности или неспособности правительств прийти к соглашению. Этот вопрос также является и национальным, поскольку переплетение сетей между республиками и слабая связь между регионами внутри стран ставит вопрос об обеспечении национального суверенитета. Кроме того, ситуация имеет важное значение и на локальном уровне, потому что государственные учреждения и население сельской местности, а также городов, не в состоянии справиться с объемами потребления и проблемой традиционного неправильного использования воды.

• 71
• 73