Что общего между Казахстаном и Беларусью?

25 августа, 2020

1073

«Есть масса людей, для которых слова вроде «свободы», «права», «человеческое достоинство» — пустой звук, бессмысленный набор букв, это все не является их ценностью. Ну в самом деле, глупо же лезть под пули из-за каких-то украденных голосов. Носители таких взглядов и есть электоральная база автократов типа Назарбаева и Лукашенко».

Узурпированная власть

Откуда и как пришел во власть Лукашенко, в чем разница с Назарбаевым при кажущемся сходстве, какие у Лукашенко были возможности не допустить этого взрыва и почему он их упустил? На эти и другие вопросы отвечает политолог и историк Андрей Шухов.

— Французский политический философ Алексис де Токвиль в 1835 году выпустил знаменитый труд «Демократия в Америке», в котором предсказал, что Америка будет величайшей страной мира. Тогда это всем казалось какой-то завиральной идеей. Америка была глубокой периферией цивилизованного мира, это все равно, что сегодня утверждать — через сто лет миром будет править Патагония какая-нибудь. Но Токвиль первым понял, почему эта периферия обойдет метрополии. Потому что только там работал механизм регулярной сменяемости власти. Посидел два срока (если переизберут, конечно), собрал чемоданчик, съехал из Белого дома. Черчилль признал в свое время, что у этой модели, разумеется, много недостатков, но лучше ничего не придумали.

В тот момент, когда правитель решает посидеть еще один срок, он превращается в узурпатора. У него могут быть самые благие мотивы. Трудно вообще представить человека, который признался бы себе: да, я вцепился в президентское кресло, чтобы еще больше разбогатеть, или что я не представляю себе жизни без вот этого антуража, парадов, пресмыкательства, или просто боюсь, что преемник начнет мстить и все отнимет, а то и прикончит… Нет, у них исключительно благородные помыслы, по крайней мере на уровне деклараций: то им надо доделать какие-то тридцать лет длящиеся реформы, то еще что-нибудь, некоторые впадают в такое состояние (хочется избежать слова «маразм», но не получается), что начинают считать себя отцами нации. Это самая распространенная психическая болезнь среди политических долгожителей в третьем мире. Не бывает же отцовства на два срока, это же навсегда!

И всё! Это тот самый момент, когда здоровые клетки политического организма перерождаются в раковые. Режим начинает окукливаться, мифологизироваться, работать не на развитие, а на самосохранение. Соответственно перерождается и аппарат, и окружение, и вся властная иерархия – единственным смыслом хождения во власть становится извлечение прибыли, единственная гарантия удержания во власти – личная лояльность. Тут-то и начинается отрицательная селекция. В любой сфере. Взять, например, юриспруденцию. Кто был у Назарбаева, когда все начиналось? Нагашбай Шайкенов, великий юрист, прекрасный человек, светлая ему память. И кто теперь? Вот эти клоуны, которые продули все, что только можно, влипли в позорнейшее дело Стати. Это же мировой рекорд идиотизма: хулиган из подворотни наехал на прохожего, тот оказался боксером, и теперь хулиган бегает с порванными штанами, уворачивается от пинков и пытается изобразить, что контролирует ситуацию. И так во всем.

Представляете, кем бы был Назарбаев, если бы решился уйти от оперативного управления году в 2005-м? И Батьке этому несчастному, если бы тот тоже вовремя сдал пост, не пришлось бы этих мучений переживать – невыносимо смотреть, как он стоит перед рабочими, слушает «уходи, уходи», и поверить не может. А почему? Потому что он же уверен был, что его встретят овациями. Рабочий народ же за него: работа есть, зарплата есть, что им еще надо?

У них же нет экспертной оценки рисков – какой дурак захочет приносить правителю плохие известия? Раньше за такое головы рубили – ну, теперь не рубят, но на карьере можно ставить крест. Поэтому надо говорить то, что правитель хочет услышать. Это похоже на кокпит самолета, приборы которого показывают не реальные параметры полета, а то, что хочет видеть капитан. Понятно, чем такой полет кончится. Вот у Лукашенко, похоже, и кончилось. Я буду крайне удивлен, если на этой неделе он будет еще президентом Беларуси.

Мэром стал осел

— А что не так сделал Лукашенко с точки зрения прикладной политологии?

— Все, что делали он и его администрация несколько последних месяцев – это набор последовательных провальных ошибок. Не знаю, мог ли Лукашенко выиграть выборы, но усидеть в своем кресле и не допустить того, что сейчас там происходит – у него были все шансы. Но он их упустил, почему – для меня некоторая загадка. Во-первых, катастрофической ошибкой было посадить основных конкурентов и допустить до выборов Тихановскую. Понятно, что это ему посоветовали его кагэбэшные советники, застрявшие в глубоком советском прошлом. Мол, женщина в традиционалистском и даже (в деревнях) в патриархальном обществе, никаких шансов не имеет. Но люди, которые занимаются выборами, знают один показательный прецедент. В Латинской Америке дело было: на выборах в каком-то городке заставили сняться всех претендентов, кроме самого мэра, жители разозлились и выдвинули осла (кто-то сообразил, что ни в одном законе не написано, что претендент обязательно должен быть человеком). И осел победил! Потому что мэр всем просто надоел. Смертельно. Это важный электоральный фактор. Черчилль надоел англичанам в 45-м, Де Голль надоел французам в 68-м… Такое случается даже с великими – а уж с нашими-то не очень великими руководителями и подавно. Но вы можете, например, представить человека, который скажет, — Нурсултан Абишевич, вы тут порядком уже всех заколебали? И у Лукашенко тоже таких смельчаков не нашлось. Вторая ошибка. Посадив конкурентов, он лишил себя возможности маневра, возможности, например, выстроить альянс Лукашенко-президент и Бабарико-премьер. Или хотя бы поиграть в такую игру – вот, мол, я готов к диалогу, готов включить представителей оппозиции в правительство. Вроде бы очевидная тактика, спасительная для него и устраивающая общество. Но его колхозно-кагэбэшному окружению такие идеи в голову прийти не могут. Они же недоговороспособны, для них это проявление слабости. А третья ошибка оказалась роковой: мухлеж с этими 80 процентами. Ну, нарисовал бы процента 53, например. Всем понятно, что тоже мухлеж, но не такой топорный, своего рода реверанс в сторону общества – оно бы оценило. И подтасовки (а это вообще-то уголовное преступление) доказать при таком раскладе было бы гораздо труднее.

Цена прекрасных дорог

— Те из наших, кто бывал в Белоруссии, восхищаются их прекрасными дорогами, чистотой, хорошо развитым сельским хозяйством, отсутствием тунеядцев и прочими социалистическими благами…

— При Гитлере в Германии тоже были прекрасные дороги. До сих пор по этим автобанам любо-дорого кататься. И промышленность работала, и рабочие места, и весь этот набор благ, которым обожатели Лукашенко теперь всем тычут в глаза… Говорят, будет хуже – мол, после каждой революции становится хуже. Во-первых, это очень спорное утверждение. Во-вторых, а какие критерии этого «хуже – лучше»? Качество жизни нельзя измерить, грубо говоря, в калориях. Есть еще важнейшие факторы нематериального характера: безопасность, доступ к информации, участие в политической жизни, социальные лифты… Ничего этого автократии и диктатуры обеспечить не могут, это противоречит их природе – они держатся на насилии, контроле информации и узурпации политических механизмов. Разумеется, есть масса людей, которые готовы удовлетвориться нижней ступенью пирамиды человеческих потребностей Абрахама Маслоу – потребностями физиологическими. Для этой массы слова вроде «свободы», «права», «человеческое достоинство» — это пустой звук, бессмысленный набор букв, это все не является их ценностью. И, конечно, эти люди твердо убеждены, что и для других это никакая не ценность. Ну в самом деле, глупо же лезть под пули из-за каких-то украденных голосов, «голос человека тоньше писка», как говорил Маяковский. Носители таких взглядов и есть электоральная база автократов типа Назарбаева и Лукашенко. Тут-то и кроется засада: не признавая за другими права на политическую волю, эта публика сама абсолютно безвольна, и когда будут сносить ее кумиров, она палец о палец не ударит, чтобы их защитить. Если вернуться к этим прекрасным дорогам… У нас есть знакомые, они жили в Чили во времена Пиночета. Мы их спрашивали, — каково это, что это было? По их словам, был тот же самый набор: хорошие дороги, чистые улицы, рост ВВП, после голодных бунтов времен Альенде – изобилие продовольственных товаров. Но было и другое – исчезали люди, воздух был пропитан страхом, и в какой-то момент всем стало понятно, что так жить нельзя, так продолжаться не может. Люди моего поколения помнят, чем это кончилось — как Пиночет в Лондоне то ли впал в старческое слабоумие, то ли имитировал его, чтобы не быть выданным новым властям.

Беларусь – это Лукашенко

— Значит ли это, что вы видите много общего между Назарбаевым и Лукашенко?

— Конечно, у них много общего. Оба пришли к власти после распада советской системы. Оба – глупо это отрицать – многое сделали для своих стран. Оба не избежали искушения узурпировать власть. Оба вели искусную игру с метрополией, играя на страхах и комплексах ее правителя. Оба зачистили политическое пространство под ноль. И оба собирались править до упора. На этом совпадения заканчиваются и начинаются расхождения. Знаменитая в узкопрофессиональной среде политтехнологов работа гарвардского политолога Лукана Вэя «Олень в свете фар» ( Deer in Headlights) реконструирует обстоятельства прихода Лукашенко к власти. С того момента прошла четверть века, многие уже не помнят, как это было. Победить на выборах тогда должен был ставленник белорусской бюрократии Вячеслав Кебич – никто не сомневался, что так все и произойдет. Участие в выборах молодого директора колхоза Александра Лукашенко должно было придать выборной процедуре видимость демократичности и соревновательности. Но неожиданно Лукашенко во втором туре набрал больше голосов, и постсоветская белорусская номенклатура, дезориентированная и явно переоценивавшая степень принципиальности условного Запада, не решилась на подтасовки. Потом-то выяснится, что Запад готов не только закрывать глаза, но деятельно соучаствовать во многих безобразиях постсоветских режимов, но это будет потом. Лукан Вэй объясняет этот парадокс тем, что на заре белорусской независимости природа бюрократии была не персонифицированной, но сословной, а значит, в известной степени — автономной. Кебич проиграл – Кебичем нужно пожертвовать ради сохранения власти бюрократического сословия. Лукашенко сделал из этой истории соответствующие выводы и быстро привел базис белорусской государственности к постулату Людовика Четырнадцатого «L’État c’est moi» — «Государство – это я». Модель «Беларусь – это Лукашенко» работала четверть века, но, как мы теперь видим, полностью себя исчерпала: белорусы наконец поняли, что «государство – это мы». И в этой новой реальности для Александра Рыгоравiча, увы, места нет.