Казахстан – все еще культурная колония России

Колонизируя народы и обосновывая культурное доминирование колонизатора над колонизируемым, империи подчеркивали прогрессивную и модернизирующую роль колонизации. Однако на деле происходило подавление, вытеснение, дискриминация местных культур и навязывание колонии чуждой культуры.

Определение доминирующего присутствия имперской культуры, подавляющей культуру национальную, демонстрация структуры и механизмов культурного доминирования стала одной важных составляющих постколониального дикурса. Проблема культурного доминирования и связанной с ней культурной зависимости рассматривалась в трудах Ф. Фанона, М. Фуко, Э. Саида, Г.Ч. Спивак, Л. Монтроза, Н. Хомски, А. Грамши, Т Моррисон, С. Холла и др.

Луи Монтроз утверждает, что использование опыта отчуждения или инаковости может спровоцировать как компенсаторное принятие доминирующей культуры, готовность к ассимиляции, так и стремление к сопротивлению или оспариванию ее.

Ответную реакцию в виде отстаивания своего культурного поля, внутренней жизни, П. Чаттерджи рассматривал как колониальный национализм, который представляет собой культурное движение, призванное защищать национальную независимость в духовной сфере.

Политический строй, общество и культура взаимно обусловлены. Особенно в условиях империи. Советский проект модернизации включал иерархию культурных ценностей, которая подчеркивала превосходство метрополии. Русская культура (язык, литература, музыка, поведенческие нормы и т.д.) в советский период доминировала, и это доминирование поддерживалось средствами идеологии, науки, системы образования, кинематографа. Так осуществлялась насильственная культурная ассимиляция колонизированных народов.

Проблема культурной независимости, освобождения от доминирующей культуры бывшей метрополии актуален в период постколониализма. Возрождение национальной культуры есть один из вызовов наследию колониализма. Возвращение независимости многих бывших колоний привело к пересмотру той культуры, которая продвигала и помогала сохранять колониализм. Параллельно шел процесс возрождения национальной культуры, порой переживавшей период бурного подъема, что было обусловлено искусственным сдерживанием и подавлением в период колонизации.

Подобную работу, добившись независимости, сразу проделали, например, некоторые африканские страны, что нашло отражение в концепции афроцентризма. Культурная революция народов Карибского бассейна открыла миру растафарианскую культуру (музыкальный жанр регги и др.). Сегодня мы наблюдаем возрастающий интерес к кочевой культуре, сохранившей аутентичность (охота с беркутом, кокпар и др.). Возрождение культур прежде колонизированных народов обогатило мировую культуру, открыла ее новые грани и самобытные явления.

Вспышки акцентированной, ярко выраженной приверженности своей культуре не происходят на ровном месте. Как правило, эти процессы подталкиваются внешними обстоятельствами и являются реакцией на подавление. Для сдерживаемых, замалчиваемых, подвергшихся ассимиляции явлений и феноменов культуры есть два пути – возрождение или забвение. «Постколониальные баталии», споры о национальной культуре, традициях и языке, которые возникают у нас вновь и вновь, – результат, с одной стороны, колониального мышления части общества, приученного стыдиться (опыт отчуждения!) и привыкшего рассматривать казахскую культуру (в широком смысле) как отсталую, второстепенную, не достойную сохранения и, с другой стороны, отсутствия программы реального культурного возрождения и развития после восстановления независимости. Такая программа была жизненно необходима, учитывая тот факт, что нам следовало не только преодолевать уже состоявшуюся культурную, языковую зависимость и частичную ассимиляцию, обусловившие некоторую консервацию собственной культуры, но и противостоять экспансии множества других культур после падения «железного» занавеса.

Мы непременно пройдем все этапы восстановления национальной культуры, несмотря на попытки воспрепятствовать этому, затормозить этот процесс. Мы это сделаем, потому что сохранение культуры, языка является одним из действенных средств сохранения нации, культурной идентичности. Если реку долго сдерживать дамбой, то, прорвавшись на свободу, она потечет мощным потоком, бурля, пенясь, сметая мелкие преграды и увлекая за собой встреченное по пути, пока не войдет в свое естественное русло и не понесет свои воды спокойно и размеренно. Понимание объективности этого явления настроит многих на сдержанное отношение к происходящему процессу культурного возрождения, актуальному до тех пор пока культура, достигнув положения выпрямившейся пружины, будет пребывать в естественном, легитимном, не насильственно сжатом состоянии.

Допустимо рассматривать два вида культурного доминирования: 1) в период колонизации культурный империализм как практика насильственного продвижения культуры одного общества в другое, чья культура, в свою очередь, дисквалифицируется; 2) в постколониальном мире культурная гегемония, продвигаемая посредством «мягкой силы» через потребление товаров, продуктов культуры, информационных технологий и т.д.

Названные виды различны по форме выражения, но одинаковы по содержанию или конечной цели. Первая уже привела к полному и частичному исчезновению ряда национальных культур, вторая продолжает оказывать доминирующее воздействие, ставя под угрозу культурное разнообразие мира, уничтожая историческое национально-культурное наследие.

Культурное влияние, которое мы наблюдаем сегодня, в зависимости от отношения субъекта воздействия может представляться угрозой или средством пополнения багажа собственной национальной культуры. Например, в середине ХХ века Японии, как «получающей» культуре, опора на собственную национальную самобытность позволила создать оригинальный контент: современный по форме и национальный по содержанию. Этот подход позволил японцам, с одной стороны, создавать новые сферы, подвиды, жанры культуры, «ояпонив» перенятое у Запада и предложив миру чисто японский культурный продукт и, с другой стороны, защитить, сохранить свое культурное пространство, допуская иностранное культурное присутствие лишь до известных пределов.

Развитые страны тоже подвержены риску засилья чужой культуры. Как правило, такие риски не игнорируются. Речь идет об экспорте американской культуры и ценностей, подрывающих ценность европейских культур и языков. Казалось бы, бывшая в течение веков законодательницей культурной моды (язык, литература, живопись, музыка, архитектура и др.), Франция далека от угрозы оказаться под чьим бы то ни было культурным влиянием. Однако послевоенная Франция оказалась под властью привлекательной американской идеологии с ее культом потребления. Вскоре стало очевидным, что США захватили господство не только над рынками потребления, но и над умами французов. Американская культура прививала миру вкус к своему языку, музыке, образу жизни, форме отношений в личной жизни и семье, поведенческим стандартам и моральным ценностям. И Франция начала активно сопротивляться американской культурной экспансии.

Так, в 1960-ые годы с целью защиты национального кинематографа, литературы, языка, музыки во Франции были разработаны программы, к реализации которых подключились все: от чиновников и творческих людей до зрителей/читателей. Это принесло свои плоды в 1970-1980-ые гг., когда бум французского кино и эстрады наблюдался не только во Франции, но и далеко за ее пределами. На телевидении и ведущих радиостанциях были введены квоты на трансляцию американской (и шире, англосаксонской) продукции.

По мнению европейских интеллектуалов, голливудские фильмы представляли угрозу для европейских традиций, европейского уклада жизни, европейской культурной идентичности. В 1990-ые гг. Евросоюз в рамках проекта «Телевидение без границ» инициировал введение квот на экранное время для кино- и телепродукции в странах объединенной Европы (не более 49 % экранного времени для продукции не европейского производства). Право вето в деле защиты теле- и киноиндустрии от иностранной продукции было закреплено в Конституции ЕС: при проведении международных переговоров в деле культурного и аудиовизуального обмена, «если существует риск нанесения ущерба культурному и языковому многообразию стран-членов ЕС», решения принимаются только единогласно.

Только защитой и квотами европейцы не ограничились. Были вложены огромные финансовые средства в развитие различных программ развития культуры, практика протекционизма в культурной политике выражалась в поддержке художников, творческих объединений и организаций.

В XXI веке сохранение и интенсивное развитие национальной культуры стало не только вопросом культурного и идеологического суверенитета, но и экономической привлекательности. Речь идет не просто о прибыли с прокатов кино, а о т.н. «культурной» экономике или креативной индустрии, которая превращает в товар индивидуальное творческое выражение, идеи, художественный талант, создает рабочие места за счет использования продуктов интеллектуального труда.

Целенаправленное конструирование культурного имиджа городов, узнаваемых брендовых мест усилиями дизайнеров, художников, архитекторов, скульпторов породило новое направление – маркетинг локаций. Культурные стратегии позволяют создавать новые культурные достопримечательности, привлекают инвестиции в «культурную» индустрию и позволяют получать прибыль за счет объектов, уникальных в глазах туристов, отдыхающих в публичных местах горожан. В условиях глобализации и стандартизации именно культурное национальное наследие или оригинальные произведения современного искусства могут привлечь туристов в страну. Самый простой путь достичь выгодного отличия – включить национальную составляющую. Это не только уникальные ландшафты, и историческое культурное наследие, но и современные культурные артефакты, содержащие оригинальную национальную начинку.

На наших глазах происходит смена индустриальной эпохи информационной. Добыча полезных ископаемых и производство материальных ресурсов уступает место экономике идей и креативных ресурсов. Востребованными становятся оригинальность, разнообразие, новизна, национальный колорит. «Культурная» или креативная индустрия представлена архитектурой и дизайном (одежды, пространства), кино и телевидением, ремеслами и промыслами, исполнительским и визуальным видами искусства, музыкой и издательским делом, множеством продуктов на основе программного обеспечения.

Отсутствие в стране «культурной» стратегии и вложений в «культурную» индустрию гарантирует зависимость от культуры, идей, новаций других стран. Пассивное потребление чужой культуры приведет к утрате культурной независимости, маргинализации и угасанию собственной культуры. Из состояния жертвы культурного империализма страны третьего мира рискуют перейти в положение вольного или невольного объекта агрессивного воздействия культурной гегемонии.

Как видим, от государства требуется не только защита национальной культуры, но и активная поддержка развития и продвижения отечественной «культурной» индустрии. Оригинальная национальная культура, ценная сама по себе как историческое наследие, содержит мощный потенциал для развития в стране креативной экономики и может производить экономический эффект.

В постколониальный период, как правило, некоторое время сохраняется инерция воздействия доминирующей культуры бывшей метрополии. Внушаемый долгие годы чрезмерный пиетет перед чужими культурами и, как следствие, их некритическое и нерассуждающее принятие при принижении собственной культуры грозят в постколониальный период уже добровольной культурной и информационной (само)колонизацией. До сих пор мы сталкиваемся с такими удручающими фактами, как признание собственных достижений лишь после их высокой оценки со стороны иностранцев. Мы сами словно не верим в то, что способны дать мировой культуре что-то уникальное и по-настоящему ценное. Это так постколониально!

Можно пассивно и всеядно поглощать иностранную культуру, а можно встроиться в актуальные мировые тренды и предложить свой культурный продукт, основанный на национальном своеобразии и даже экзотичности.

Наша нынешняя зависимость от иностранных технологий объективна, но, усваивая и используя их, мы можем занять свою нишу именно в производстве конечных «культурных» продуктов. Если направить усилия в этом направлении, успех непременно будет, потому что каждая культура уникальна и способна дать миру нечто новое.

Несомненное преимущество креативной экономики в том, что ее двигателем являются отдельные творческие люди, а индивидуальное творчество – это историческая традиция, свойство казахской культуры и склонность казахов. Следующий плюс состоит в том, что казахи, как наследники последней кочевой цивилизации, способны открыть миру, по преимуществу оседлому, то, что замалчивалось, осталось не раскрытым или искажалось в изображении номадов с европоцентристской и/или оседлоцентристской позиций. И, наконец, сплав этнических культур в Казахстане способен дать неожиданный результат, мотивировать некий кросс-культурный эксперимент.

Безусловно, неразумно, как это было при тоталитарном строе, практиковать запреты иностранной музыки, литературы, кино и т.д. Но ограничения на ТВ, радио в объеме, не несущем угрозы национальной самобытности, – разумны и уместны, а в нашем случае – необходимы, учитывая тот факт, что наша собственная культура относительно недавно была подавляема и все еще возрождается. Выдержит ли она еще один удар агрессивной культурной экспансии?

Чужая культура не несет рисков, если в обществе есть крепкий культурный фундамент, творческие силы, формирующие этические и эстетические ценности и ориентиры. И тогда любые культурные моды и веяния – не более чем разнообразие и увлечение, а не единственный пример для подражания. Но когда утеряны корни своей культуры, потребление чужой – это гарантия культурной (ментальной, идеологической) зависимости.

Если говорить о благе межкультурной коммуникации, то следует понимать, что в этом случае речь идет о взаимодействии, как минимум, двух культур, двух сторон. Если же у одной из сторон нет культуры (как суммы культурных норм и форм, как идентичности), то происходит не взаимодействие, не коммуникация между А и Б, а растворение одной стороны в другой, т.е. культурная ассимиляция. Это именно то, что грозило многим колониальным странам, и риск чего следует исключить, проходя процесс деколонизации.

Что мы наблюдаем у нас? В период, когда востребован уникальный культурный продукт, современная креативная подача, инновации в образовании и компьютерной индустрии, мы за бешеные деньги создаем копии (архитектура) с претензией на оригинальность, получаем вторичный продукт (Күнделік и др.), открываем франшизы (отели, фаст-фуды и др.), уродуем города одиозным псеводизайном (электрические деревья, развивающиеся полотнища, нелепые конструкции и уродливые скульптуры, вызывающие эстетический шок) и мн.др. Во всем этом нет национальной составляющей, того, что было бы маркировано культурными особенностями, отражало бы культурную идентичность народа, и без чего мы будем оставаться периферией с маргинальной культурой, отсталой, вторичной, заимствующей из различных культур порой несовместимые ценности, образцы, стандарты.

В качестве креатива у нас практикуют сочинения (позапрошлый век), франшизы (прошлый век), флешмобы (вчерашний день) и пр. В этом нет креативной, инновационной составляющей, а значит, нет и культурной ценности. При этом с уверенностью можно говорить о наличии казахского стиля в современной музыке и комедии.

В независимом Казахстане растет уже второе поколение детей, для которых не были созданы детская литература, мультфильмы, детские песни, компьютерные игры и мн.др. Что можно сказать о культурной идентичности молодежи и детей, которые растут на чужой культуре?

Мы вышли из колонизации, весь период которой сохранялась опасность потери своей национальной культуры. Преступно и самоубийственно теперь раствориться в чужих культурах.

Динамично развивающаяся национальная культура – свидетельство созидательной энергии нации, конкурентоспособности, инновационности, наличия у нее духовной свободы и богатого творческого потенциала.

• 121
• 100