Между модерном и постмодерном: усталость

Так сложилось, что у нас смена модерна на постмодерн полностью не произошла. Обе парадигмы культуры продолжают существовать параллельно, вступая в противоречие и порождая конфликт. Постмодерн, как и модерн, – это, прежде всего, категории культуры. Каждая из них оказывает определяющее воздействие на экономическую и политическую жизнь, систему социальных отношений и поведенческие нормы. В этом надо разобраться, чтобы понять, где проходит линия разлома, что оборачивается пользой, что идет во вред, от чего следует избавиться как от устаревших и откровенно одиозных норм и форм. Это актуально именно на пороге новой приближающейся эпохи, некоторые тренды, запросы и вызовы которой уже намечены.

Безусловно, быстрая трансформация культуры и культурных артефактов эпохи постмодерна была обусловлена процессом глобализации и стремительным развитием средств массовой коммуникации. Глобализация принесла унификацию одежды, привычек, поведения людей, их предпочтений, что, казалось бы, должно было привести к ослаблению местных традиций, разрушению привычных образа жизни и ценностей. Однако постмодерн – это не модерн с его навязыванием единых образцов и стандартов, его западоцентризмом. Постмодерн, признаком которого является именно глобализация, поставил заслон для тотального «захвата» мира ею. Заслоном выступили постмодернистские установки: ценность разнообразия и множественности культур, традиций, языков, стилей; отказ от бинарных оппозиций (центр и периферия, доминирующая и подчиненная культуры); стирание границ между массовым и элитарным и т.д.

Постмодернизм, лояльный и толерантный, приветствует плюрализм культурных языков и стилей, формируя единое богатое культурное поле. Это выражается не только в принятии, например, культур Востока и Запада, но и в смешении стилей в музыке, моде, дизайне, живописи, кино, что привело к появлению новых жанров искусства.

Там, где процесс глобализации проходил слишком агрессивно, реакцией были запретительные меры, а то и вовсе культурный изоляционизм. Это в равной мере касается стран Запада, Востока, Севера и Юга планеты. Так, например, набирающий обороты процесс глокализации представляет собой одну из форм такого протеста против чрезмерной унификации и, как следствие, стирания культурной уникальности. Таким образом, при более стремительном проникновении глобализации в материальных, технологических сферах деятельности, в сфере культуры мы обнаруживаем целый спектр тенденций, начиная от полного, некритического принятия глобальных изменений до сопротивления им. Национализм тоже представляет собой своеобразный ответ на глобализацию, универсализацию.

Наша культурная зависимость в период Советского союза, как следствие агрессивного навязывания доминирующей культуры и внушения мысли об отсталости нашей собственной, имела слишком продолжительную инерцию. Это выразилось в том, что после восстановления независимости страны мы так долго решались на продвижение своей культуры, по-прежнему ориентируясь на чужие образцы, считая их достойными подражания. Эту практику мы наблюдаем до сих пор, например, в стремлении создавать копии того, что видим в других странах. Когда речь идет о технологических вещах, заимствование, копирование имеют целесообразность и не вызывают сомнений (мы отстаем, и потому перенимаем). Но в случаях, когда есть прямая необходимость предложить аутентичное, мы нелепо заимствуем то, что передает суть, своеобразие чужого (последний пример – «Венеция» в Туркестане). Мир проявляет интерес к оригинальному, частному, локальному, и уникальная в прошлом кочевая культура может предложить именно то, что недоступно в других точках мира.

Мы не только не умеем воспользоваться наследием предков, но и не научились делать «витрину» из своих достижений. Пример: когда в Астане проходил концерт Димаша, приезжающие иностранцы ожидали увидеть всюду его изображения (в рекламе и пр.), слышать на каждом шагу его песни, т.е. окунуться в атмосферу страны, которая подарила миру уникального исполнителя. У нас же по советской традиции широко представлены только портреты «первого лица государства». Мы не видим на улицах городов, в рекламе лиц наших спортивных и других известных людей. У страны словно нет фронтменов.

Постмодернистская культура характеризуется ретроманией, цикличностью, креативными переработками. Это – не только смешение стилей, но и воспроизводство стилей прошлого (дискотека 80-х, ностальгическое кино, ретро-стиль в дизайне предметов быта и помещений). Вольное обращение со стилями, направлениями представляет собой сопротивление навязываемым стандартам, представлениям, идеологиям, иерархиям, авторитетам. Культура после эпохи модерна стремится вырваться из-под идеологического контроля, государственного заказа, требуемого «правильного» изображения мира, единственно возможной интерпретации событий. Творческие союзы (художников, писателей и т.д.), прописанные нормы в искусстве – анахронизм прошлого века.

Без свободы мышления мы не создадим настоящего искусства. Нет парадокса в том, что при ментально отсталой и зависимой власти, к тому же стремящейся по советской привычке сохранять контроль над культурой (госзаказ как инструмент), мы не рождаем нечто, способное стать по-настоящему новаторским. Обратите внимание на то, что яркими явлениями в культуре последних лет мы обязаны тем, кто не зависит от государства, госзаказа. И это – те исполнители и художники, которые не ориентируются на некий единый образец (например, бывшую метрополию), а творят и создают новое, находясь в русле мировых трендов.

Безусловно, молодежь быстрее впитывает новые культурные веяния и ценности. Остается сожалеть о попытках чиновников, партийной номенклатуры делать из них массовку по советским лекалам (это настоящий подрыв постмодерна). Диктат школ по поводу причесок, бантов, «белый верх, темный низ» и пр. – это просто рудимент прошлого. Нынешняя мода диктует не только стиль одежды, но и нормы поведения, привычки, хобби, отражает новое мировоззрение. Постмодерн избегает ошибки модерна – навязывать всему миру один шаблон, одно модное направление. Приветствуются любые сочетания, которых нельзя встретить у других, т.е. востребована индивидуальность, нестандартный образ.

Постмодернистское искусство назвали «паразитирующим», потому что оно использует ранее созданные образцы. Самое время создавать казахский стиль с элементами ретро и этно (предметы костюма, кроя, декора и пр.). Эклектика, как доминирующий принцип, позволяет сочетать различные стили, фактуры и пр. (цивильный пиджак с кедами; шелковое платье с сапогами). Компиляция узаконена (пример в музыке – продукт диджея).

Постмодерн дает возможности все новым и новым творцам, потому что происходит стремительная смена стилей. Это обстоятельство обусловлено законами общества потребления: постоянно предлагать рынку что-то новое, производить, продавать и снова создавать новое. Конечно, от мелькания образов, вещей, новых моделей, — этого бега без остановки и погони за новым накапливается усталость. Обращение и интерес к ретро объясняется тем, что прежние стили успевали сформироваться, обрести окончательные формы и семантику. Современные стили не только быстро меняются, не успев до конца сформироваться, но и ускользают от четких, устойчивых очертаний, что затрудняет их осознание. Стремление к устойчивости и нехватка смыслов заставляют искать их в прошлом.

Искусство постмодерна тяготеет к развлекательности, происходит процесс шоутизации культуры. Массовая культура делает человека неразборчивым и не способным критически воспринимать явления и факты. Продвинуть можно любой товар, любую идею, просто привлекая к ним внимание, подав как шоу. Чтобы добиться известности достаточно уметь подать как шоу свое творчество/дело/образ жизни, пусть даже посредством скандалов, оценочность которых (знак плюс или минус) нивелирована.

У нас и чиновники презентуют свою рутинную работу подобно звездам шоу-бизнеса, из выполнения функциональных обязанностей делают шоу, по заранее разработанному сценарию (выходы «в народ», отчеты с заготовленными вопросами и ответами).

Сегодня побеждают не привлекательными идеями, а средствами, с помощью которых эти идеи продвигаются. Нет политической программы – зато есть шоу. Главный принцип инфотеймента – информируя, развлекай. Шоутизация охватила политику, госструктуры: мероприятия – на камеру, грамотный promotion «товара», заказанные по законам рекламы отклики и оценка через СМИ, ЛОМов, постановочные видео, флешмобы и пр. Важна не столько сама работа и ее результаты, сколько удачная картинка, новостной контент.

Игровое отношение ко всему из искусства постмодерна перекочевало в жизнь. Мир настолько фальшив, глуп, абсурден, что не заслуживает серьезного к нему отношения. И человек, общество отвечает иронией, ограждается шутками и осмеянием. Юмор становится прививкой от косности мышления, конформизма, избитых стереотипов, обветшалых «авторитетов». Ирония особенно чувствительна к идеологиям, признакам пропаганды.

Чрезмерная роль государства и идеологии в прошедшую эпоху модерна привели к отторжению всяких идеологий (партий, вождей), особенно требующих героизма, жертвенности, терпения, преодоления испытаний во имя мифического будущего (в то время, как идеологи живут благополучной жизнью в настоящем). Государство слишком долго (почти век) нескольким поколениям обещало наступление счастливой жизни и благополучия. Постмодерн поставил на этом точку. Он не доверяет метанарративам и является выразителем состояния усталости от громких лозунгов эпохи модерна. Человек постмодерна хочет жить здесь и сейчас, прожить счастливо свою собственную жизнь.

Устаревшие механизмы воздействия, мотивировки не работают. Устав от государства и его «опеки», человек постмодерна предпочитает рискованное, но свободное плавание. Например, фриланс. Новые номады предпочитают не быть привязанными к определенному месту. На смену гуманистическому «оседлому» образу жизни и ценностям приходит постгуманистический – номадический. «Первый из них – более безопасный, но он ведет к появлению «дисциплинарной индивидуальности» – объекта манипулирования власти; второй – более рискованный, не дающий гарантий, но способный сделать человека действительно свободным посредством номадического экзистенциального самопроектирования» (И. Скоропанова).

Но, оторвавшись от власти идеологий, человек попадает под власть рекламы, СМИ и других каналов передачи информации, этой новой силы влияния. Эта власть посягает не только на кошельки потребителей, образ жизни, вкусы, но и на мозги, мышление, ментальное, интеллектуальное порабощение человека. Сначала человека приучают покупать те или иные рекламируемые звездами спорта и эстрады вещи, питаться, путешествовать, как советуют звезды, а потом приучают смотреть на мир, оценивать явления и события, думать так же, как думают или относятся к чему-либо известные личности. Реклама стала работать тоньше, власть научилась продвигать нужный информационный контент через множество разных каналов коммуникации. Но мир меняется стремительно, и так же как изобретаются новые приемы, так же быстро они теряют свою новизну и актуальность. Игра и шоу не могут длиться долго.

Ф. Джеймисон рассматривает постмодернизм как культуру, которая характеризуется отсутствием глубины и целостности, утратой историчности, ослаблением эмоций. Все это – результат фрагментации стремительно меняющейся жизни, смены потоков информации. Как следствие общество становится фрагментированным, фрагментируется сам человек и его чувства. Человек в поиске все новой информации, развлечений не успевает остановиться, осмыслить происходящее, сформировать свое отношение, эмоционально откликнуться. Все это оборачивается быстрой усталостью, безразличием, депрессией. Человек словно выпадает из истории, не понимает ее и не видит себя в ней. Отсюда и тяга к ностальгическому кино, эпохам прошлого, попытки заглянуть в будущее – это ностальгия по настоящему, по историчности, желание обрести свое место в истории.

От государства человек повернулся к себе, вниманию к своей личности, своим пристрастиям. Иными словами, от идеологии, сквозь призму которой человек осознавал себя, он обратился к собственной идентичности и корням. Именно постмодерн открыл новые виды идентичностей.

Теперь постмодерн демонстрирует угасание. Он поменял мышление в сторону раскрепощения, освобождения от шаблонов и стереотипов, метанарративов, идеологий.

В постмодернистской игре человека незаметно потерял что-то важное – духовность, справедливость, мораль, чувство ответственности. Постигшая общество усталость, вновь актуальные поиски философами новых смыслов и причин переживаемого кризиса сигнализирует о необходимости обновления. Это новое приближается, у нас – на фоне еще неизжитого наследия модерна, не до конца осознанного и пережитого постмодерна.

(Продолжение следует).

• 59
• 60