Почему китайские инвесторы не соблюдают экологические стандарты в Казахстане?

Экологи и международные эксперты по Центральной Азии попытались выяснить, как китайские инвесторы выполняют экологические требования в рамках инициативы «Пояс и Путь». Они предупреждают, что страны региона вошли в ключевую зону их интересов.

Американский ответ Китаю

Инициатива «Поиск и путь» — это прежде всего направление китайской внешней политики по вовлечению других стран мира в свою модель глобализации. В данный момент глобализация по-китайски, как считают эксперты, вступила в открытую и широкую конкуренцию с ее предыдущей версией, представленной США и другими странами. Напомним: концепция «Один пояс – один путь» предложена в 2013 году КНР для активизации международных многосторонних торгово-инвестиционных проектов с использованием китайского, а также зарубежного капитала.

– «Мы сейчас живём в интересный момент, когда два этих лагеря будут соревноваться на зеленом поле», – сказал международный координатор коалиции «Реки без границ» Евгений Симонов. – На последней встрече стран большой семерки (G7, Лондон, май 2021 года. – Ред.) было объявлено о формировании инициативы «Строим вместе и лучше», которая станет конкурентом китайскому экономическому проекту «Шелковый путь». Она направлена на развитие инфраструктуры с использованием набора достижений в области устойчивого развития из арсенала западных стран и созданных с их помощью международных институтов.

Китай в ответ на это собрал через неделю форум столь же высокого уровня, где 29 стран, включая Центральную Азию и Казахстан, подписали инициативу Зелёного Шёлкового пути. Это означает, что все они будут взаимодействовать с КНР в рамках инициативы «Поиск и путь» согласно высоким социально-экологическим стандартам. Боюсь, что я первым сообщил казахстанской общественности о подписании международной инициативы столь высокого уровня. Меня это несколько смущает, потому что пока Китай рассказывает у себя об этом широко и интересно, остальные страны-подписанты не уделяют этому большого внимания. И это тоже повод задать вопрос к местным властям: если они подписались, то какой смысл вкладывают в участие в этой ответственной инициативе? Ведь Китай будет разворачивать ее всерьез. Ему деваться некуда. У него, с одной стороны, своя собственная домашняя политика экологической цивилизации, с другой – идет все большее давление противоположного лагеря с тем, чтобы экологические стандарты были повсюду на высоком уровне. То есть ситуация стремительно меняется, теперь все страны будут соревноваться, кто из них более зелёный.

Экспорт из Поднебесной 

Нива Яу, сотрудница ОБСЕ в Бишкеке, считает, что инициатива «Пояс и путь», затрагивая множество аспектов, приведет тому, что Китай будет наращивать свои предыдущие усилия.

– «Самое главное, эта инициатива («Пояс и путь») выдвигает страны Центральной Азии на авансцену китайской внешней политики», – сказала она. – Это приведет к тому, что мы увидим гораздо больше акторов (участников) из Китая – образовательных учреждений и компании. КНР будет экспортировать свои производства, которые могут негативно сказаться на окружающей среде, в другие страны. Поэтому на экспертов, владеющих китайским языком, по ее словам, возложена очень важная миссия. Они должны мониторить поведение Китая в регионе.

Подчеркнув роль гражданского общества в обеспечении прозрачности происходящих процессов, Нива Яу сказала, что организация, которую она представляет, готова помочь активистам из Казахстана с поиском информации о 55 проектах, которые КНР собирается разворачивать здесь, но местные (казахстанские) власти держат это в секрете.

Контроль за партнером

Консультант Московского центра Карнеги Темур Омаров считает, что роль гражданского общества в проекте «Пояс и путь» должна быть очень высокой.

– Если учесть, что многие решения между странами, подписавшими эту инициативу, принимаются кулуарно, то только гражданское общество может повлиять на наличие контроля за соблюдением экологических стандартов, оговоренных местными законами, и снизить, насколько это возможно, риски появления разных непредвиденных проблем.
Как пример он привел случай, когда китайские инвесторы, купив 8,8 гектаров земли в Ташкенте на месте фактически действующей городской свалки, решили возвести там порядка 20 высоток вместе с детскими садами и школами. По узбекскому законодательству, возводить жилые объекты на свалке нельзя, так как земля, отравленная разными отходами, начнет активно «дышать». Но власти воспользовались тем, что после развала Союза некоторые кадастровые документы были утеряны. Самое интересное – когда активисты вышли в СМИ, пришел ответ от городских властей, которые признали: да, здесь была свалка, более того, она до сих пор действует (!).

– Правительства стран, наверное, зачастую даже не понимают, что подписанные документы, где все, казалось бы, выглядит хорошо, на самом деле несут в себе очень негативные моменты, – сообщил Темур Омаров. – Поэтому очень важно собрать большое количество представителей гражданского общества, которые, занимаясь узкими темами, точно знают, к каким экологическим последствиям может привести безответственное отношение к проекту.

Последнее самым прямым образом относится к строительству ГЭС, которые, используя водные ресурсы стран, меняют стоки рек, их температурный режим и химический состав, условия жизни местных флоры и фауны, геологические и геоморфологические процессы формирования долины рек, а самое главное, эти изменения неблагоприятны для экологической системы. 

Дефицит воды

Центральная Азии, по мнению экспертов, очень скоро из-за бесконтрольного строительства гидроэлектростанций столкнется с дефицитом водных ресурсов.

– Сейчас здесь осталось очень мало ещё неизмененных человеком рек с естественным руслом, – сообщил Евгений Симонов. – Этот ресурс нужно использовать разумно. На воду слишком много запросов и потребителей. Если убрать с нее какую-то часть безумного прессинга, то нужно прежде всего отказаться от гидроэнергетики, заменив ее на солнечную, ветровую и другие ВИЭ. Но, к сожалению, имеется масса заинтересованных в строительстве ГЭС корпораций и финансовых кланов. Еще бы! Это ведь одна из самых коррупционно емких типов инфраструктуры. И чем авторитарнее государство, чем активнее оно идет по этому пути. Таким образом, чем меньше контроля у общества за развитием энергетики, тем больше вероятности, что будут строить гидроэлектростанции. Кстати, это применимо не только для авторитарных государств, для этого достаточно иметь просто плохую систему управления. В Грузии, к примеру, сейчас идет всенародная смута из-за того, что власти предпринимают четвертую попытку строительства большой ГЭС. Правительство не может понять, из-за чего на улицах Тбилиси проходят сорокатысячные митинги, а люди не понимают, как можно не считаться с природой. Там, скорее всего, есть концессия (договор), выгодная иностранным компаниям, но, как только народ начинает с этим реально разбираться, проекты рассыпаются как карточный домик. В тех же странах, где общество не может с этим разобраться, китайские инвесторы и строительные компании ведут себя наступательно. КНР, кстати, у себя очень аккуратно планирует гидроэлектростанции. Там тоже уже пришли к выводу, что от них больше вреда, чем пользы. Но остановить этот маховик смогли только для мелких и средних компаний, крупные государственные продолжают строить. 

Строительство ГЭС – классический пример крупного инфраструктурного проекта с участием китайского капитала. По нашей базе данных, подрядчиками или инвесторами больше половины планируемых или строящихся гидроэлектростанции являются компании из КНР. Однако такие станции при меняющемся климате являются все менее надежными источниками энергии. Из-за того, что сток рек становится все более неравномерным и уязвимым, многие ГЭС, построенные совсем недавно, уже не могут устойчиво функционировать без нанесения существенного вреда окружающему миру, так как им не хватает воды для нормального функционирования. Даже в такой водообильной стране как Бразилия сейчас наблюдается энергетический кризис. 70% электроэнергии она получает от ГЭС, но последние пять лет в стране наблюдается засуха. Добавлю: примерно четверть всех ГЭС в этой стране построены за счет китайского капитала. Но дело здесь не конкретно в КНР. Вопрос в том, что англичане не возьмутся строить проблемные гидроэлектростанций, а китайцы – возьмутся, потому что за пределами своей страны контроля над ними нет.

Китай обидится…

Эксперты отметили, что в Казахстане экологические стандарты выше китайских, но местные чиновники, опасаясь спугнуть инвесторов, относятся настороженно к требованиям гражданских активистов обеспечить открытость информации по соблюдению экологических стандартов.

– К примеру, на их требование обеспечить публичность в отношении 55 проектов с участием китайского капитала, один из министров заявил, что они не хотят обнародовать этот список, так как это может вызвать недовольство партнеров, – отметил руководитель социально-экологического фонда Казахстана Вадим Ни.

Пока, к сожалению, в рамках программы «Пояс и путь» нет стратегии сотрудничества по управлению бассейнами рек.

– Это связано с тем, что Китай очень болезненно относится к этой теме, поэтому она была сознательно опущена при разработке программы, – утверждает Евгений Симонов. – Что касается сотрудничества в речных бассейнах, которые связаны с КНР, то там ситуация очень сложная. Например, в России нам удалось добиться, чтобы ряд конкретных программ напрямую учитывал увязку между инициативой «Пояс и путь» и природоохранными мерами в бассейне реки Амур. Была такая попытка и в бассейне Меконга в Юго-восточной Азии , но узнать, кто сколько Китай берёт воды из Меконга, не удалось. Есть ощущение, что Китай либо пытается использовать воду в качестве прямого инструмента геополитического давления, либо китайские управленцы одновременно считают, что им самим скоро воды не хватит. В связи с этим я думаю, что одной программы «Пояс и путь» будет мало. Что касается Казахстана, то в течение 8 лет здесь медленно и печально ведут разговоры о водоотделении. Но, с моей точки зрения, этот вопрос пока никак не решается. Для того, чтобы что-то менять, надо проанализировать для себя, что происходит в России и других странах, делящих с КНР общие бассейны и как это повлияет на Казахстан. Исследований по китайской водной политике много, вопрос лишь в том, есть ли здесь, в Казахстане, квалифицированные хозяйственники, китаисты и экологи, которые смогут это творчески переработать и  предложить что-то конкретное по зеленому поясу «Шелковый путь»?

Евгений Симонов подчеркнул, что речь идёт не о том, что китайские компании плохие, а о том, что они должны безоговорочно выполнять местное и международное законодательство.

– Это основной вопрос, на котором концентрируется внимание наша организация, – продолжает он. – У западных международных финансовых институтов есть механизмы влияния на экологическую деятельность своих компаний и у нас есть возможности обжалования их действий. В случае инвестиций из Китая стандарты при строительстве объектов могут быть снижены, а механизм диалога не предусмотрен.

Пример – Мойнакская ГЭС. Когда в 2008 году стало очевидно, что ее реконструкция затронет пойменные леса на реке Чарын, то власти Казахстана и китайские инвесторы намеренно отказались от оценки этого аспекта, ссылаясь на то, что не хватает данных. В результате, мы сейчас теряем уникальные пойменные ясеневые леса. Через четыре года после этого Банк Развития Казахстана и Азиатский банк развития решили профинансировать провода, идущие от Мойнакской станции через три национальных парка. Общественные организации обратились в государственные органы Казахстана и в соответствующие надзорные инстанции банков. И в течение 6 месяцев эти два банка заставили пересмотреть проект и провести линии электропередач так, чтобы они не нарушали целостности национальных парков. Вот конкретный пример того, как отличаются инвесторы, у которых есть механизмы вовлечения общества на экологическую деятельность этих компаний, и инвесторы, у которых эти механизмы не работают.

Сейчас в Казахстане пытаются отдать на приватизацию две крупнейшие ГЭС страны – Шульбинскую и Усть-Каменогорскую. Правда, сейчас этот процесс отложен в связи с большим скепсисом со стороны народа и несколькими депутатскими обращениями. Если приватизация все же состоится, то из распоряжения государства уйдут крупнейшие маневренные мощности. Одновременно с этим в конце года государство намерено объявить тендер на строительство новых маневренных мощностей, хотя существующие ГЭС можно модифицировать за цену в 10 раз меньшую. Эти две большие ГЭС могут производить гораздо больше энергии, чем любые вновь построенные. Но если они уйдут в частные руки, то ещё неизвестно, можно ли будет их использовать, как прежде. Энергетики больше озабочены тем, какие дивиденды при строительстве новых ГЭС под видом маневренных мощностей они получат. Вопросы экологии просто не входят в их компетенцию. Яркий пример этому – Капшагайская ГЭС, которая выпаривает примерно 15% стока реки или ежегодно, при этом она производит смешное количество энергии. И когда полтора года назад кто-то из специалистов, столкнувшись с большими перепадами – до 500 кубов, написал письмо руководству ГЭС, а нельзя ли равномерно спускать воду хотя бы зимой, то через неделю ему просто ответили, что могут, и с тех пор этих перепадов нет. Получается, что они были просто не в курсе, что кому-то это вредит. 

• 52
• 46