Дармен Садвакасов, CSI: «Любая стратегия может быть разбита о человеческий фактор» (ЧАСТЬ 2)

Спустя 25 лет в Казахстане может появиться собственный мозговой центр, сопоставимый с Boston Consulting Group. Его создатели – известные отечественные экономисты Олжас Худайбергенов и Дармен Садвакасов.

Продолжение… Первая часть беседы – здесь: Дармен Садвакасов, CSI: «Консалтинг нельзя заставить купить» (ЧАСТЬ 1)

— Все давно устали от большой четверки, большой двойки, большой тройки и всех безупречно сшитых костюмчиков. Все больше людей приходят к пониманию, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Я не представляю, чтобы в Японии стратегии ее развития писали не сами японцы. Или китайцы пустили в свои государственные программы американцев или немцев. У Вас есть амбиции участвовать в разработке таких программ? И как Вы думаете, в чем вообще уникальность локального компонента? Может как раз в этом у нас и проблема, что мы в своих не верим, а чужих не можем правильно использовать?

— Сейчас со стороны правительства появился интерес к местным экспертам. Нам не так давно дали возможность разработать один достаточно важный документ. И мы прилагаем все усилия, чтобы сделать этот проект с максимальным качеством. Это станет неким примером того, что отечественная структура самостоятельно без привлечения зарубежных консультантов может разрабатывать документы такого масштаба. С одной стороны, мы являемся консультантами, но с другой мы – граждане нашей страны, и, также как другие, хотим, чтобы Казахстан процветал. Вот и вся уникальность. Надеемся, что это будет поддержано. Тогда мы быстро сформируем компетенции.

— И какую поддержку Вы видите со стороны Правительства?

— В последние месяцы я вижу от премьер-министра очень серьезное внимание к мнению экспертного сообщества. На экспертном совете по экономике, в состав которого вошел мой коллега и партрнер Олжас Худайбергенов, премьер не только активно взаимодействует с экспертами и обсуждает их рекомендации, но и практически заставляет всех министров отчитываться о том, что сделано по их рекомендациям, данным на предыдущих встречах. Рекомендации запротоколированы и по каждой из них от министров требуется ответ – принято или нет. Если не принято, то почему. Если принято, то что конкретно сделано. Это очень серьезное внимание и поддержка. 

— Все замечательно, но это напоминает мелкий ремонт в квартире по затыканию дыр. На самом деле, у государства нет четкой экономической стратегии в принципе. Более того, здесь заложен очень глубокий системный конфкликт. Не может правительство само себе писать стратегии и само же контролировать ее реализацию. Вопрос стратегического планирования вообще должен быть выведен за рамки исполнительного органа. Возможно, этим должна заниматься отдельная консалтинговая структура, возможно государственная. Возможно, по принципу государственного-частного партнерства.

Надо объективно признать, что за последние годы функция стратегического планирования сильно аутсорсилась от зарубежных стратегических консультантов

— Я догадываюсь, что вы имеете в виду Агентство стратегического планирования, которое было создано в 1997 году и занималось планированием и мониторингом реализации стратегии. Оно было выведено из состава правительства и подчинялось главе государства и в целом обеспечивало наличие системы сдержек и противовесов. Эта модель на тот момент была востребована. Сейчас за стратегическое планирование отвечает министерство национальной экономики. Поскольку это министерство одновременно является исполнителем стратегических и программных документов, по крайней мере по отдельным направлениям, есть вопрос конфликта интересов. С другой стороны, наличие в составе минэкономики комитета по статистике, а также постоянного притока сводной информации по всем сферам экономики, дает сильнейшую синэнергию с функцией стратегического планирования. В то же время, надо объективно признать, что за последние годы функция стратегического планирования сильно аутсорсилась от зарубежных стратегических консультантов, что в купе со сравнительно невысокими зарплатами в госсекторе и высоким уровнем текучести кадров прилично ограничивает эффективность стратегической функции государства. Процесс держится на персоналиях, компетентные кадры в спросе. Хотя эта потребность наблюдается во многих сферах. Вот у меня вопрос: Вам хватает компетентных журналистов в вашей команде?

— Нет, конечно.

— Неудивительно. Мы проводим очень много различных встреч, ездим в регионы, посещаем предприятия. На разных уровнях разговариваем с бизнесменами, представителями малого, среднего и крупного бизнеса. В результате этих встреч получаем более объективную картину, понимаем актуальные проблемы в экономике. Мы во многих сферах слышим о нехватке кадров. Например, в сельском хозяйстве не хватает грамотных агрономов или ветеринаров. Молодые люди не хотят жить в селе. У них сейчас другие ценности.

— Это проблема воспитания или несбалансированной системы ценностей?

Любая стратегия, какой бы она идеальной не была, разобьется о человеческий фактор

— Любая стратегия, какой бы она идеальной не была, разобьется о человеческий фактор. Мы стали свидетелями, как у нас за последние годы набрала силу культивация материальных ценностей. Приоритеты у молодежи сформировались на этой базе. А раньше воспитанием занимались по-другому. Была четкая методология, система. Например, в школах был заведующий по воспитательной работе и у него был конкретный набор мероприятий, который он должен был провести со школьниками в течение года. А сейчас система воспитания стала ответственностью родителей, которые в силу загруженности часто проводят с ребенком всего несколько часов в день. Система воспитания – тот важный общественный и экономический аспект, который надо анализировать и корректировать.

— К сожалению, стратегия государства сегодня предполагается как некий пакет экономических мер. А стратегия – это прежде всего идеологическая кампания. Это социальный контракт между властью и обществом. И вот здесь я все-таки хочу вернуться к проблеме публичности. Мне кажется, одна из фатальных ошибок правительства в том, что оно считает будто обществу не нужно знать про их танцы с бубном. А ведь огромная армия чиновников – это тоже общество. Пока хотя бы эта энергия масс не будет вовлечена решение задач государства, результата не будет.

Практически любую проблему или некорректные действия чиновника любого уровня можно вывести в открытое информационное пространство

— Сейчас появились социальные сети и практически любую проблему или некорректные действия чиновника любого уровня можно вывести в открытое информационное пространство. Но тут возникает другой нюанс. Поскольку информации слишком много, то через три дня даже о важной проблеме никто не помнит. Внимание отвлекается другими событиями. И вот здесь публичность уже теряет свою магию. При этом по системным проблемам нужны системные меры и это как раз то, чем занимаются правительство и эксперты.

Нам нужны сотни, тысячи историй успеха обычных людей и это должно быть, своего рода, идеологией

Что касается публичности, то я за концепцию малых дел. Каждый человек на своем уровне может делать свой вклад, оказывать влияние на процессы. Нам нужны сотни, тысячи историй успеха обычных людей и это должно быть, своего рода, идеологией. Наши новостные ленты должны быть пестрить историями об инженере, который внедрил новый подход на предприятии, о враче, спасшем жизнь пациенту или о парне, который поехал за рубеж, отучился и привез технологию домой и т.д. Этот позитив создаст уверенность.

— Очевидно, что вы очень амбициозная команда. Не станет ли вам когда-нибудь тесно в консалтинге? Не захочется ли реального влияния?

— Создавать продукцию не хуже зарубежных конкурентов – это очень амбициозная и непростая задача. Мы ставим перед собой цель выйти на международные рынки и в этом нет проблемы с точки зрения нашего персонала. У нас в CSI практически 95% людей разговаривают на английском. Но это вопрос подготовленности к конкуренции. Идти на зарубежные рынки нужно с конкурентными преимуществами, сильной экспертизой, четкой методологией и выстроенными процессами.

—  Кто Ваши конкуренты на локальном рынке?

— Даже на местном рынке мы ориентируемся на международные компании. Мы не берем на себя смелость заявлять, что являемся их глобальными конкурентами, поскольку понятно, что у этих компаний тысячи сотрудников, десятки или сотни офисов по всему миру. Но, по крайней мере, здесь мы ориентируемся на них.

— То есть вы в принципе не рассматриваете казахстанские компании как конкурентов?

— Мы будем только рады, если будут еще какие-то казахстанские компании на этом рынке, которые смогут также комплексно развиваться, как наша компания. У нас очень многие консалтинговые или аналитические структуры завязаны на одном или двух конкретных экспертах. Мы бы хотели построить систему, которая была бы не привязана к моей или Олжаса экспертизе, была бы самодостаточна на основе знаний и компетенций всей команды, без зависимости от какого-то конкретного человека.

— Можно ли в Казахстане создать действительно независимую консалтинговую структуру? Страна у нас очень политизированная, монополизированная, не свободная и зависит от групп влияния. И более того, CSI тут же начали подозревать, что вас купила некая группа влияния…

Можно построить независимую компанию. Ею мы и являемся. В этом наша слабость и сила

— Мы знаем и верим, что можно построить независимую компанию. Ею мы и являемся. В этом наша слабость и сила. Мы знаем про казахстанский опыт в создании аналитических структур, которые нередко находились под опекой одного определенного человека или одной финансово-промышленной группы. К чему это приводит? Это подобно предприятиям на госзаказе, которые работают на одного заказчика и не стремятся развиваться и ориентироваться на клиента. Мы не можем себе позволить такого, поскольку мы сразу потеряем мотивацию к формированию конкурентоспособности. Диверсификация и независимость – наши приоритеты.

— И как, получается?

— Будем надеяться, что получится. Понятно, что уверенно заявить об этом можно будет минимум через несколько лет. А пока работаем на репутацию.

• 76
• 71