«Казмунайгаз" перенес сроки IPO

Депутаты нижней палатки парламента согласились с тем, что среди них будет оппозиционеры. Даже расщедрились на то, что кто-нибудь из них может постоянно действующий комитет возглавить, еще в два секретарей из числа своих направить и даже раз в год парламентские слушания инициировать. Околовластные и почти независимые политологи мигом узрели в этом продвижение навстречу демократии. Так ли это на самом деле? И что в действительности имел в виду президент Токаев, когда несколько месяцев назад заявил «Нам нужен институт парламентской оппозиции»?

Хотели, как лучше?

Все началось с памятного выступления Касым-Жомарта Токаева на втором (и пока последнем) заседании НСОДа. Тогда, 20 декабря (в докарантинную эпоху), товарищ президент выдал сразу несколько инициатив, которые при другом раскладе можно было воспринять за вступление на каком-нибудь форуме демократических сил. Среди прочего, он сказал про введение уведомительных митингов, пожелание менять правила регистрации политических партий и необходимость разбавить парламент женщинами, молодежью и оппозицией.

Прошло ровно 4,5 месяца. Митинговый закон не прошел одобрения в обществе, которому, по первоначальной идее, он должен был служить, и без особого редактирования пронесся через депутатов обеих палаток. На нем мы уже много раз останавливались, поэтому перейдем к другим президентским инициативам. Поправки относительно квоты слабого пола и нового поколения в партийных списках тоже прошли быстро и без особых нареканий, только было смешно, что гендерное и возрастное равенство в политике должны регулироваться законом, а не самой политикой. Впрочем, разработчики этих поправок (на самом деле – несколько строчек) далеко от слов главы государства не отходили и отсебятиной не занимались (в отличие от Министерства информации, сделавшего из закона о мирных собраниях страшилку для активистов).

Законопроект о парламентской оппозиции тоже был рожден в мажилисе (фракцией партии «Ак жол» на основе одноименного проекта, разработанного еще восемь лет назад) и де-юре состоял из двух частей: «О внесении изменений в Конституционный закон «О парламенте Республики Казахстан и статусе его депутатов» и «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты по вопросам парламентской оппозиции». Азат Перуашев, представляя законопроект, отметил, что вводится определение «парламентская оппозиция», которая не входит в парламентское большинство и выступает с иной, чем оно (большинство) позицией по политическим и социально-экономическим вопросам.

Возможно, он сделал открытие для некоторых своих коллег, у которых на слово «оппозиция» может выступать сыпь на теле и перехватывать дыхание. Но, забегая вперед, скажем, что они по-быстрому прокатили через себя этот законопроект и, наверное, почувствовали себя демократами. Ведь было сказано, что поправки эти чуть ли не слово в слово списаны документов Венецианской комиссии, которая еще лет десять назад распространила доклад «О роли оппозиции в демократическом парламенте». Пересказывать его мы не будем, но коротко можно сказать, что соответствий «международным нормам» в «акжоловском» законопроекте не больше, чем соответствий тем же нормам в «абаевском» митинговом законе. И вообще, ключевое слово в венецианском докладе – это «демократическом», которое вряд ли можно проецировать на наш парламент.

Получилось, как всегда

Но не будем забегать вперед, а немного рассмотрим суть «дополнений и изменений». При этом не станем слишком вдаваться в скучные юридические термины, а приведем их в переводе на нормальный человеческий язык.

Итак, парламентской оппозиции, согласно законопроекту,  предоставляются правовые гарантии на инициирование парламентских слушаний «по актуальным вопросам жизнедеятельности государства и общества», причем, «не менее, чем один раз за сессию». При этом не сказано, кто и как будет определять актуальность заданных тем – возможно, это ляжет на плечи председателя палаты. А определять тему повестки дня на парламентских слушаниях можно аж два раза за сессию. Здесь просто необходимо  пояснить, что очередная сессия в нашем парламенте проходит раз в год, стартуя вместе с открытием политического сезона и заканчиваясь выходом депутатов на парламентские каникулы (в июне). То есть, все упомянутые права, мягко говоря, могут попросту остаться незаметными и оппозиционной фракции придется из сонма проблем выбирать одну-две для парламентских слушаний или часа.

Опподепутаты из соответствующих фракций также получают право на выступления на совместном заседании палат, пленарках, заседаниях комитетов и других парламентских мероприятиях. Странно, что разработчики забыли упомянуть право на подачу депутатских запросов или право вносить поправки. Ведь все перечисленное в новой редакции уже давно прописано в действующем уже четверть века конституционном законе «О парламенте РК».

Единственное, на что можно было обратить внимание, так это появление гарантированного права кому-нибудь из прорвавшихся в парламент оппозиционеров возглавить какой-либо постоянно действующий комитет мажилиса, а также закрепить два места секретарей из числа парламентского меньшинства в таких комитетах. Добрая и даже, скажем так, заботливая поправка, которая у многих политологов вызвала восторг, близкий к политическому оргазму. Обрадовались невзначай и некоторые гражданские активисты, посчитав это чуть ли не заочной победой и поспешив поздравить некоторых нацсоветчиков, стоявших у корней этих президентских инициатив.

Трезвым взглядом

А теперь, пока еще свежи эмоции, пора несколько остудить их и посмотреть на ситуацию трезвым взглядом. Во-первых, все эти поправки априори относятся к нижней палатке парламента, а по некоторым пунктам прямо сказано, что это касается мажилиса и только мажилиса. То есть, любая законодательная инициатива, рожденная в парламентской оппозиции, даже если и выйдет за пределы мажилиса, то может быть запросто прикончена в сенате с контрольным выстрелом его спикера (председатель палаты, как известно, имеет право решающего голоса).

Это касается буквально всего, что так бодро, но быстро обсуждали вчера мажилисмены. На этом можно было завершить критическую составляющую «прорывного законопроекта», но мы продолжим. Для этого следует вспомнить слова Касым-Жомарта Кемелевича, который заявил на встрече со своими «нацсоветчиками»: «Нам нужна парламентская оппозиция!». С одной стороны, это очень правильная и в какой-то мере даже вдохновляющая фраза. Однако, если читать «между строк», то нужно понимать, кто имелся в виду под местоимением «нам» и что подразумевалось под прилагательным «нужна»?

Ответ, как говорится, на поверхности. Это нужно власти для того, чтобы создать видимость реформ, показать зарубежным наблюдателям, что казахстанский парламент превентивно терпим к инакомыслящим и даже готов пододвинуться, чтобы уступить пару мест оппозиционерам. Понимаете ли, нужно поддерживать имидж второго президента, как великого реформатора, да и страна нуждается в зарубежных, прежде всего, европейских инвестициях, а Запад, черт его побери, не дает деньги, если ты прошлую «двойку» по демократии не исправил.

Но тут есть и другой интересный вопрос. А как, вообще, власти собрались запускать оппозицию в мажилис (не говоря про сенат), если вне парламента они ее постоянно душат, терроризируют, сводят на нет, а в перерывах – ссорят между собой? То есть, это тоже самое, что построить завод по переработке кофе, но не выращивать кофейные зерна и не завозить извне. Делать кофе из ячменя, как это было при соцреализме? Тогда кого из действующих «парламентских меньшинств» запишут в оппозицию – народных коммунистов и «акжоловцев» или обоих сразу? И как они будут делить право на парламентские слушания и места секретарей? Впрочем, это их проблемы.

У читателей и тех, кто еще питает оптимистичные чувства, может возникнуть логичный аргумент – а что, если все эти поправки являются подготовкой к предстоящим внеочередным или, того хуже, очередным парламентским выборам? Ответим коротко – конечно! Только для того, чтобы плодами этих поправок пользовались по-настоящему оппозиционные партии, их надо еще создать или переформатировать имеющиеся (точнее, имеющуюся), но это, как вы понимаете, тема для другого, более обстоятельного разговора.

• 122
• 105