В двери «Большой двадцатки» постучатся еще не раз

«Большая двадцатка» (G20) стала основой системы многосторонних отношений (мультилатерализм). У мира есть множество площадок для переговоров на высоком уровне, но «Большая двадцатка» представляется наилучшим вариантом: она активно поддерживает глобальный диалог, дискуссии и, самое главное, помогает решению экономических проблем. А её самый главный недостаток – 96% населения Африки остаются за пределами G20 – можно легко исправить, просто включив в её состав Африканский союз (АС).

Да, действительно, начиная с первых послевоенных лет, многосторонние отношения развиваются в основном в рамках системы ООН. Поскольку в состав ООН входят 193 страны, она стала уникальным и незаменимым местом для выработки и выполнения норм международного права. Хотя ООН часто ослабляют односторонние действия США и других крупнейших держав, она абсолютно необходима для глобального выживания. Её ничтожный базовый бюджет в размере около $3 млрд в год равен, наверное, лишь одной десятой тех сумм, какими они должны быть в реальности, и к тому же, он хронически недофинансируется. Несмотря на это, ООН удаётся вносить колоссальный и незаменимый вклад в дело мира, защиты прав человека и устойчивого развития.

Однако «Большая двадцатка» тоже стала выполнять критически важную роль. Представляя 20 экономически крупнейших стран мира, она сделала возможным более гибкое и быстрое решение проблем. Когда ООН предоставляет каждой стране десять минут на выступление по тому или иному вопросу, эти комментарии занимают 32 часа. А когда за столом собирается «Большая двадцатка», требуются всего лишь три часа. И хотя решения G20 не имеют силы международного права, они могут получить (и получают) поддержку в рамках соответствующих процедур ООН, например, когда речь заходит об изменении климата и финансировании развития.

Другой площадкой для переговоров является «Большая семёрка», созданная в 1975 году с целью собрать за одним столом страны мира с наивысшим уровнем доходов. В 1998 году я рекомендовал удвоить размеры этой группы (к тому моменту, благодаря вхождению России, она уже была «Большой восьмёркой»), включив в неё восемь крупнейших развивающихся стран. Я доказывал, что «Группа шестнадцати» (G16) «будет стремиться не отдавать приказы миру, а устанавливать параметры обновлённого и честного диалога» между развитыми и развивающимися странами.

Вскоре для выполнения этой роли была создана «Большая двадцатка». Она появилась сначала в 1999 году в виде встречи министров финансов, а затем, после финансового кризиса 2008 года, переросла в саммит глав государств и правительств. С тех пор у «Большой семёрки» снижается как представительность, так и способность к решительным действиям (в начале года это даже заставило меня утверждать, что её вообще следует распустить).

Нынешняя «Большая двадцатка» состоит из 19 стран плюс Евросоюз. (Поскольку Франция, Германия и Италия являются членами и G20, и ЕС, они фактически представлены дважды). Включение ЕС в эту группу было мастерским шагом. Поскольку ЕС координирует экономическую политику в 27 странах союза, Европейская комиссия (исполнительная ветвь власти в ЕС) может авторитетно выступать от имени этого союза по экономическим вопросам глобального значения. Процедуры G20, в свою очередь, усиливают внутреннюю координационную работу ЕС, что в конечном итоге увеличивает выгоды, получаемые 27 странами союза. В итоге «Большая двадцатка» представляет 43 страны (27 стран ЕС плюс 16 стран, не входящих в ЕС), хотя за столом находятся лишь 20 лидеров.

Эти 43 страны представляют примерно лишь 22% стран-членов ООН, однако на их долю приходится около 63% мирового населения и 87% мирового ВВП. Да, представленные за столом «Большой двадцатки» 43 страны не говорят от имени всех остальных 150 стран ООН, однако их доля в мировом населении и экономической деятельности достаточна, чтобы служить солидной базой для рассмотрения глобальных проблем.

Но исключив практически всю Африку, эта группа крайне слабо представляет интересы Африки и стран с низкими доходами. В 55 странах, входящих в Африканский союз (а это более четверти всех стран ООН), проживают 1,4 млрд человек (17,5% мирового населения), и их годовой ВВП равен $2,6 трлн по рыночному валютному курсу (то есть почти 3% мирового ВВП). Иными словами, Африка сегодня имеет примерно такое же население, как Китай или Индия, а в рейтинге стран по размерам ВВП экономика континента стала бы восьмой (чуть отставая от Франции и опережая Италию). Кроме того, в предстоящие годы доля Африки в мировом населении и ВВП будет расти.

Единственным представителем Африки в «Большой двадцатке» является ЮАР, у которой самые маленькие размеры экономики среди всех стран G20 (она занимает 39-е место в мире по этому показателю). На самом деле, ВВП Нигерии и Египта даже выше, чем у ЮАР, но они пока не входят в мировой топ-20. В результате африканские лидеры, не считая ЮАР, приглашаются на заседания G20 лишь в качестве наблюдателей. Крайне ограниченное представительство африканских стран серьёзно уменьшает вклад Африки в дискуссии «Большой двадцатки» о крупнейших глобальных экономических проблемах, причём не только на ежегодных саммитах G20, но и в ходе министерских и технических встреч, которые проводятся в течение года.

Секрет эффективности G20 заключается в том, что эту группа добивается очень высокого и представительного охвата мирового населения и экономики при достаточно умеренном количестве лидеров за столом переговоров, что позволяет быстро и гибко обсуждать и принимать решения. Включение АС в состав G20 удовлетворяет обоим критериям: огромное расширение представительства благодаря всего лишь одному добавленному месту за столом. Эта группа сможет сразу представлять на 54 стран больше, на 1,3 млрд людей больше и на $2,3 трлн ВВП больше, хотя дискуссии за круглым столом увеличатся лишь на десять минут.

Кроме того, включение АС в расширенную G21 вызвало бы в Африке такой же позитивный эффект, который создаёт в Европе участие ЕС в G20: экономике 55 стран Африка удалось бы улучшить политическую координацию и согласованность действий.

В этом году на рассмотрении «Большой двадцатки» находится множество срочных проблем, поэтому она получила бы огромную пользу от немедленного предоставления членства Африканскому союзу. Среди ключевых приоритетов: достижение всеобщего охвата вакцинацией ради предотвращения новых смертей от Covid-19 и распространения новых штаммов; введение новых мер, смягчающих долгосрочный экономический ущерб, который наносит пандемия; предоставление обязательств по декарбонизации к середине века всеми странами и регионами с целью предотвратить климатическую катастрофу.

Поскольку площадка G20 крайне важна, в её двери, несомненно, будут стучаться другие потенциальные члены. «Большая двадцатка» должна будет находить баланс между выгодами расширенного представительства и не столь широкого, но зато более гибкого членства. Что касается Африканского союза, то здесь решение очевидно. В дальнейшем новая G21 сможет заявлять остальным претендентам, что они должны стремиться получать представительство за столом переговоров с помощью аналогичных региональных делегаций, например, АСЕАН, представляющей 661 млн человек, которые живут в десяти странах Юго-Восточной Азии, или аналогичной группы стран Латинской Америки.

В этом году «Большая двадцатка» находится в очень умелых руках премьер-министра Италии Марио Драги. Италия может воспользоваться своим председательством, чтобы оставить глубокий след. Пригласив Африканский союз вступить в этот клуб на предстоящем саммите в Риме в конце октября, Италия могла бы внести весомый вклад в создание более процветающего, инклюзивного и устойчивого мира.

Джеффри Сакс – профессор Колумбийского университета, директор Центра устойчивого развития при Колумбийском университете, президент Сети ООН по поиску решений для устойчивого развития.

Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org

• 61
• 57